Рассмешить богов - Панкеева Оксана Петровна (книга жизни .TXT) 📗
И вообще, что-то ему подсказывало, что появляться на глаза Шеллару в ближайшие несколько дней нежелательно.
Идти пришлось около получаса. Коридор иногда поворачивал, но никаких ответвлений или боковых ходов Кантор в нем не обнаружил. Что было особенно неприятно, вел этот коридор четко к тоннелю, а свернуть куда-либо в сторону не было никакой возможности. Кантор уже начал было подумывать о том, чтобы позвать Доктора, да хоть птенца этого безмозглого ему передать, если повезет, но на этот раз и звать не пришлось. Свернув в очередной раз за угол, он оказался в довольно просторном помещении, по колено заполненном водой. В противоположной стене зияло еще одно отверстие, которое и являлось входом в тоннель. Кантору не потребовалось никаких логических умозаключений, чтобы понять очевидную вещь. Тем более он видел это место неоднократно и чувствовал его безошибочно. Но вот то, что творилось у входа…
Сам вход был перегорожен металлической решеткой, которая дрожала и, казалось, даже прогибалась под напором неведомой силы. Перед решеткой, вжавшись в нее спиной, стоял давний знакомый, о котором Кантор только что вспоминал, и пытался обеими руками отпихнуть от себя человека в варварском наряде. Этот парень тоже показался Кантору смутно знакомым, хотя со спины судить было сложно.
— Может, вам помочь? — предложил Кантор, видя, что Доктора вот-вот продавит сквозь решетку. Тот наконец заметил новые действующие лица и тихо охнул.
— Опять ты! И опять с этим птенцом! Нашел время! Я же вас всех не удержу!
— Да меня пока вроде не требуется держать, — пожал плечами Кантор. — Второй раз спрашиваю: я могу чем-то помочь?
— Хватай его, — Доктор кивнул на варвара, — и тяни на себя изо всех сил.
Кантор не заставил себя упрашивать — без лишних слов подскочил и, обхватив парня за корпус, изо всех сил потянул на себя. Это оказалось не так-то просто. Неведомая сила, прогибающая решетку, упрямо тянула свою добычу в тоннель, как рыбу, попавшую на крючок, неумолимо подтаскивает к берегу терпеливый рыболов. Всем троим пришлось как следует потрудиться, чтобы оттащить умирающего на безопасное расстояние.
— Сюда, к трубе, — устало выдохнул Доктор, одной рукой продолжая держать пациента, а второй, срывая с него верхнюю одежду, похожую не то на плащ, не то на тунику. — Ты подержи, а я привяжу. Все ж полегче будет.
Он торопливо разорвал на полосы ткань и действительно привязал варвара к толстой трубе, которая тянулась из пола куда-то ввысь, где не было ни потолка, ни неба.
— Вот так, — с некоторым облегчением произнес самоотверженный спасатель, наблюдая, как скрученная жгутами ткань натягивается, потрескивает, но все же удерживает кандидата в покойники на безопасном расстоянии от решетки. — Теперь я на минутку отвлекусь, позову родственников на помощь. А ты присмотри тут, может, еще придержать надо будет, вдруг порвется.
Быстро проговорив все это, он прошел сквозь стену и исчез. А Кантор наконец нашел время взглянуть в лицо парню, которого они так усердно спасали. Увидев лицо незнакомца, Диего не смог сдержать возглас изумления.
— Не кричи, — тихо и как бы через силу выговорил юный варвар, морщась, словно вынужден был слушать военный оркестр с тяжкого похмелья. — Да, это я.
— Диего! — робко пискнул цыпленок. — А кто это?
— Это… — Кантор на миг запнулся, все еще потрясенный неожиданной встречей, и с трудом перевел дыхание. — Это мой отец.
— Только ничего не спрашивай, — поторопился предупредить отец, видя, что потомок жаждет засыпать вновь обретенного родителя вопросами — и сделает это, как только определится с очередностью.
— Хорошо, — быстро согласился непослушный сын и немедленно спросил: — Где ты?
— Я же просил ничего не спрашивать! Лучше объясни, что ТЫ здесь делаешь?
— Да, собственно, то же, что и ты, — пожал плечами Кантор.
— Немедленно уходи отсюда! Здесь опасно!
Нет, что это папочка себе вообразил? Что сыну до сих пор десять лет?
— Доктор велел за тобой присмотреть, и я не собираюсь куда-то уходить, бросив тебя одного! — упрямо возразил Кантор.
— Он скоро вернется, ничего со мной не случится за это время. А тебе нельзя здесь оставаться. Немедленно уходи.
Непререкаемый отцовский приказ, высказанный подобным тоном, да еще дважды, не вызвал у взрослого сына ничего, кроме раздражения. Да что, папенька, в самом деле, не помнит, сколько лет прошло со времени его исчезновения? Или считает, что взрослого мужчину можно обратить в бегство простым повышением голоса?
— Папа, — недобро напомнил Кантор, — нечего мне тут распоряжения отдавать! Мне тридцать два года, и я вообще терпеть не могу, когда мной командуют!
— Тридцать один! — не отступил отец, тоже не страдающий особой мягкостью характера. — А тридцать два будет завтра!
— Мне приятно, что ты это помнишь, но один день тут ничего не решает.
— Хорошо, будем считать, что тебе тридцать два. Надеюсь, столь почтенный возраст не помешает тебе объяснить, почему ты здесь? Что с тобой случилось? И где твоя… материальная часть?
— Там, где и должна быть. В Кастель Агвилас.
Папа отчего-то был так шокирован этим известием, словно оно противоречило неким фундаментальным законам природы. Высказать свое изумление вслух он все же не успел, так как вернулся Доктор. Причем не вышел из стены, в которую ушел, а будто вырос из пола. И грязь, в которой Кантор увязал по колено, полностью игнорировала странные одежды почтенного мэтра. Он восстал из нее сухим и чистым.
— Порядок, — сообщил Доктор, подхватывая пациента за вторую руку. — Сейчас соберутся. Если повезет, и дядю Молари распинают.
— Спасибо.
Это было сказано не то что на полтона, а тонов на пять ниже. Кантор даже обиделся. Как с другими людьми — так папа и вежливым умеет быть, а сыном можно вот так нагло командовать!
— Пожалуйста, — тихо и умоляюще продолжил отец, — отошли его куда-нибудь отсюда! Подальше!
— Он тебе что, мешает? — удивленно приподнял брови Доктор.
— Я боюсь, что его снесет вместе с нами, если… если что…
— Да не бойся, не так все плохо. Вот скажи, — он обернулся к Кантору, — как ты видишь это место?
— Мрачное подземелье с трубами и дырой в стене, — неохотно ответил тот. — На полу по колено воды пополам с грязью.
— А течение есть?
— Какое течение, если грязь! — рассердился Кантор. — Что за бред!
— А вот в видении Макса тут воды по горло и сильное течение. И это течение несет его к тоннелю. Потому он и за всех остальных боится, никак до него не дойдет, что, кроме него, тут никто не умирает. Тебе вот кажется, что воды по колено, а я вижу всего лишь несколько неглубоких лужиц.
— Это все в любой момент может поменяться! — не смолчал упрямый папа. — Отошли его! Или выведи сам. Я и на тряпках удержусь.
К счастью, Доктора эти просьбы тронули так же мало, как Кантора — приказы.
— Я только что видел, как ты сам держался! Мне пришлось тоннель решеткой заложить, так ты и сквозь нее пытался просочиться! Он еще спорить с врачом будет! Закрой рот и держись за трубу. Кажется, опять понесло…
Действительно, утихшее было течение, столь упорно тянувшее несчастного родителя к тоннелю, вновь усилилось. Оно рвало свою добычу из рук спасителей, посягнувших на священное право смерти забирать всех, кого сочтет нужным. Трещали самодельные веревки, тряслась и прогибалась решетка на входе в тоннель, а труба, казалось, вот-вот вывернется из пола, как вырванное с корнями дерево. Через несколько минут Кантора посетила мысль, что он был несправедлив к отечественному правосудию, считая работу в каменоломне каторжной. Он мог бы даже поклясться, что там было легче. Однако когда Доктор заботливо поинтересовался, не слишком ли ему тяжело, гордо заявил, что ни капельки.
— Сопляк… — процедил сквозь зубы отец, цепляясь за спасительную трубу как дитя за мамину юбку. — Хвастун… Мистралийское воспитание, мать… Где эти родственники? Пора бы уже явиться!
