Пещера Черного Льда - Джонс Джулия (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
От этого ветра страдал теперь Вейс, закутанный в одеяло из нежнейшей козьей шерсти. Ход втиснулся в стальную нишу у него за спиной, заняв самое лучшее место. Близость его теплого пахучего тела внушала Вейсу отвращение, как и те чувства, которые испытывал по этому поводу он сам. Однако перебраться в другое место ему даже в голову не пришло. Лежа под своим навесом и притворяясь, будто спит, он мог без помех наблюдать за Марафисом Глазастым и Асарией Маркой.
Расставшись вчера вечером с Собачьим Вождем, Марафис заставил свой отряд из одиннадцати человек ехать всю ночь. В Иль-Глэйве они купили для Асарии и запасного пони, но Марафис предпочел взять девушку с собой на коня. Он стремился проделать обратный путь в возможно меньшие сроки — «поскорее убраться от вони этих клановых ублюдков», как он говорил. В этом Вейс был склонен с ним согласиться.
Буря, нагрянувшая с севера, задержала их в двух лигах от перевала. Сначала Нож попытался продолжить путь, заявив, что никакая клановая буря гвардейца не остановит, но когда устрашающий порыв ветра сорвал поклажу с его коня, ему поневоле пришлось взять свои слова назад и устроить привал.
Лагерь разбили в глубокой расщелине между двумя сланцевыми стенами. Вейс счел, что это наилучшее место в таких обстоятельствах, и поспешил забиться под самый узкий и наименее заманчивый карниз. Он полагал, что никто не захочет разделить с ним это убежище, но Ход все-таки забрался туда, находя это забавным. «Раз это я буду позади него, а не наоборот, то все, считай, в порядке». Другие встретили эти слова хохотом, а Вейс вспыхнул до корней волос и долго думал, как отомстить Ходу, прежде чем уснуть.
Уже светало, на востоке поднималось унылое красное солнце. Семерка начала понемногу копошиться. Их кожаные плащи плохо защищали от бури, а овчины, впопыхах закупленные в Иль-Глэйве, промокли и сильно воняли. Один гвардеец, мрачный гигант со свинцовым взглядом, растапливал в котелке кусок лосиного сала, и Вейса мутило от чада.
Марафис, облегчившись чуть поодаль от лагеря, вернулся к костру, разведенному с помощью шерсти и спирта. Он поворошил огонь жердью, умудрившись извлечь из него настоящее тепло, и посмотрел на Асарию, лежащую рядом с его спальником под гущей плащей и овчин. Лицо его при этом выражало весьма неприятные чувства — возможно, он вспомнил о своих людях, потерянных на льду Черной Лохани. Странный он, Нож, — всегда говорит «мои люди». Ночью, когда ветер сорвал его седельные сумки, из них со звоном выпали два красных клинка. Вейс сразу смекнул, что это мечи Крестовика и Мальгарика. Нож везет их обратно в кузницу, чтобы нагреть в большом черном горне, перековать и вернуть гвардии. Точно Крестовику с Мальгариком от этого будет какая-то польза.
Вейс тихо фыркнул, следя, не подает ли Асария Марка признаков жизни. Маковое молоко, которое ей дали прошлой ночью в ганмиддишском круглом доме, — сильное снотворное средство. Вейс готовил его сам, превратив текучую, как вода, жидкость в густую, как сливки, субстанцию. Она гораздо крепче, чем полагал Собачий Вождь, и Вейс поздравил себя с этим, обнаружив, что его поклажу обыскали и что запас белены, заботливо сберегаемый в рукоятке хлыста, тоже пропал.
Собачий Вождь постарался, чтобы с девушкой в пути не случилось ничего дурного.
Вейс улыбнулся, подставив зубы ледяному дождю. Того макового молока, что он носил при себе — его едва хватило бы, чтобы полить баранью отбивную, — оказалось более чем достаточно, чтобы везти Асарию Марку без чувств хоть до вулканических пустынь Дальнего Юга. Но его улыбка увяла при виде высунувшейся из-под овчины руки Асарии. Кажется, она шевельнула пальцами?
Марафис этого не заметил. Он возился со шнуровкой у нее на груди, стянув рот в куриную гузку. Гвардеец, разогревающий сало, не сводил с него глаз.
Вейс нашарил под одеялом пузырек с маковым молоком, одновременно наведя на Асарию свой внутренний глаз. Если она просыпается, он должен об этом знать. Полученная ею доза заставила бы обычную девушку ее возраста и комплекции проспать до полудня, но чем больше Вейс узнавал о приемной дочери правителя, тем больше убеждался, как мало в ней обычного.
Испытывая помехи от холодного воздуха, он мысленно коснулся ее кожи. Туда и сразу обратно, напомнил он себе. Страх леденил ему спину, как вода. Испуганное «ах» сорвалось с его губ, когда он проник в тело Асарии и влился в поток ее крови. Ее грудь теснили противоречивые силы. Крепкие колдовские нити оплетали ее внутренности, как стеклянные змеи. Заклятия, искусные заклятия, поставленные мастером. Идя снаружи внутрь, они держали в узде ее печень, легкие и сердце. Но какое-то иное начало боролось, пытаясь разорвать их.
Вейс различал некую мягкую, податливую силу, поблескивающую тускло, как пленка под остывающей магмой.
Какая тьма!
Наружно Вейс не шелохнулся, и ни один волосок на его одеяле не дрогнул, когда его нематериальное существо покинуло тело Асарии Марки. Он сделал это медленно, как слуга, выходящий задом наперед из тронного зала. В миг, когда он убрал свои последние щупальца с ее кожи, тьма у нее внутри протянула к нему палец.
Вейс не дрогнул, переполненный благоговением и страхом. Сила, свободная от всяких чувств, влилась в него субстанцией, противоположной свету. Его рот увлажнился, жилы в паху заныли сладостной болью. Наконец-то он встретился с чем-то достойным Сарги Вейса.
К сожалению, связь прервалась слишком быстро. Вейс вытянул шею, цепляясь за последние волокна уходящей силы и сознавая в то же время, что между пальцами у него струится холодная влага. Дождь. Какая гроза! Он жаждал вернуть утраченное.
Но сила ушла, связь порвалась, и ему не оставалось ничего иного, как только вернуться в свое тело. Оказавшись в этой костяной тюрьме, он ощутил боль и взглянул на свою руку. По ней стекала розоватая жижа, смесь макового молока и его собственной крови. В ладонь вонзились осколки стекла. Вейс досадливо зашипел. Он раздавил флакон!
Еще не пришедший в себя после встречи с тьмой и утраты столь важного снадобья, он не сразу обратил внимание на то, что происходило посреди лагеря. Около Ножа и Асарии собралось уже несколько гвардейцев. Один смеялся как-то по-дурацки, другие молчали, что было им не свойственно. Да ладно, пусть их... Вейс бережно повернул руку так, чтобы розовое вещество стекало в ладонь, как мед. Лекарство еще можно спасти, лишь бы оно не капало в снег и не размазывалось по одеялу. Когда молоко подсохнет, он соберет его и заложит, как шлюхины румяна, между двумя листками вощеной бумаги.
Он был согласен подождать. Открытая им тьма наполняла все его мысли.
Какая мощь!
И она может достаться ему.
Ход у него за спиной заворочался было и опять захрапел. Вейс отодвинулся чуть подальше.
Тьма, заключенная в Асарии Марке, объясняла многое. Например, то, почему Пентеро Исс так стремится вернуть ее, почему он послал за ней своего верховного протектора и почему держал ее в отдалении от острых глаз и когтей венисского двора. Эта девушка опасна... и ее мощь едва доступна пониманию. Тот, кто будет владеть Асарией, получит в свое распоряжение и ее силу.
Вобрав в ладонь последнюю каплю, Вейс припомнил последний разговор со своим господином. То, как Исс одержал над ним верх, заставляло его почувствовать себя грязным, изнасилованным, и сладкая боль в паху сделалась горькой и жгучей. Исс уже имеет доступ к одному источнику силы. Зачем ему два?
— Разденьте ее, ребята.
Вейс похолодел, услышав приказ Марафиса, и посмотрел на Асарию, но не смог увидеть ее за спинами столпившихся вокруг гвардейцев. В середине этого черно-красного сборища стоял Марафис с лицом, вылепленным из теней и резких линий.
— Она убила наших братьев. Иссу она нужна живая, это понятно, но я знаю один способ испортить жизнь, не отнимая ее.
Семерка ответила одобрительным гоготом. Двое, с горящими, слезящимися от ветра глазами, уже приготовились приступить к делу.
— Нет! — завопил Вейс, вскочив на ноги. Он живо представил себе, как Асария сейчас проснется и отправит их всех в ад. Заклятия, стягивающие ее тело, ничто по сравнению с этой... с тем, что живет в ней. Если Марафис попытается причинить ей хоть какой-то вред, невозможно предсказать, чем это кончится. — Перестань! Она убьет нас всех.
