Дочь Хранителя - Шевченко Ирина (книга жизни .txt) 📗
И видать-таки посмотрела, потому как вскрикнула вдруг, рот поспешно ладошкой зажала, а по щекам слезы двумя ручьями хлынули. А когда смогла она руку от лица отнять, то одно только и выговорила:
— Что же ты наделала, Милли? Что мы обе с тобой наделали?
В такие совпадения Лайс не верил: сначала, на самом подъезде к поселку заметил бредущую по обочине девицу с отрешенным взглядом и красными зареванными глазами, потом застал и Галлу в слезах.
— Что она здесь делала? Что опять тебе наговорила?
Убить бы эту потаскуху — одни беды из-за нее!
— Ничего. Ничего плохого…
— Да? Одно только хорошее, и из-за этого хорошего ты снова рыдаешь!
О том, что разрыдаться и самому хотелось бы, он ей, конечно, не скажет.
И о том, что слыхал в городе.
И о письме, которое принесли вчера, когда она спала. Письме, которое многое объясняло, но ничего уже не исправило бы.
— Лайс, у нас дома денег нет. Нужно будет в банк завтра съездить.
— Как нет? Там же еще монет двадцать золотом оставалось и серебро…
— Я их отдала.
— Как? Кому?
Бездна с ним, с золотом, но то, что она перестала вдруг плакать и голос ее зазвучал неестественно спокойно, испугало его до ужаса.
— Миласе.
— Кому?! — взревел он. Да что за безумие здесь творится?
— Миласе. Она не плохая. И не злая совсем. И совесть у нее есть, это ведь, наверное, для таких, как она — редкость…
— Галчонок, я не понимаю. Зачем?
— Она уехать хочет. Из Марони. Я ей сказала, что вовсе не обязательно на Саатар, в Кармоле ведь тоже полно городов и поселков, где ее никто не знает… А теперь у нее деньги есть. Поедет куда-нибудь, домик купит, козу там или корову…
— Гал, ты сама понимаешь, что говоришь?
— Я, Лайс, теперь много чего понимаю. Это я раньше дурой была. У меня ведь все было, все! Все, о чем я могла только мечтать, и даже такое, о чем и не мечтала. И нужно было всего лишь поверить… А теперь уже поздно. И никто, кроме меня самой, не виноват. Ты ведь не знаешь, он приходил тогда, а я… Что толку говорить? Бесполезно. Ничего уже не вернешь. Только как я буду жить без него?
Эпилог
Магическое зеркало вот уже час показывало одну и ту же картину. Грустную картину, очень грустную, даже для старых и многое видавших драконов.
— Гвейн, что случилось? — Рошан вышел из врат, на ходу превращаясь из одетого в некое подобие тоги мужчины в огромного дракона. — То ты говоришь, что дела на Велье не терпят отлагательств, то требуешь, чтобы я немедленно мчался назад…
— На Таре проблемы.
— Что случилось?
— Эльф. Иоллар. Он погиб.
— Погиб? О небо, Лайс, наверное…
— Эн-Ферро в порядке. По крайней мере, держится.
— Да покажи ты ему, Гвейн! — не выдержала Джайла.
Хранителю Земли хватило одного взгляда.
— Да как же это? Она… Они… Да?
Странно, но его поняли.
— Да, — кивнула Видящая Суть.
— Но как же тогда он?
— Ты не все знаешь, Рошан, — тихо выговорила драконица. — Это выяснилось уже позже, мы надеялись, все утрясется…
Он даже до конца не дослушал.
— Поглоти вас всех бездна! — Гигантский ящер стремительно уменьшился, снова принимая человеческий облик, только вместо тоги на нем теперь был скромный серый костюм каэтарского горожанина.
— Куда? — только и успел выкрикнуть Гвейн, увидев, как он шагнул обратно в портал.
— На Тар, естественно, — ответила вместо Рошана драконица.
— Он же не пройдет!
— Он? Разрушитель Границ не прорвет твои защитные барьеры? Да он уже на Таре.
— Действительно, — проворчал старик. — Зачем же так грубо? Попросил бы, я б ему сам открыл.
— Да не бурчи ты. Лучше смотри — на него сейчас вся надежда…
То, что Эн-Ферро в порядке и даже то, что он еще держится, было слишком уж громко сказано. Рошан едва взглянул на впавшие, поросшие колючей щетиной щеки, потухшие красные глаза, как понял: все еще хуже, чем он видел в драконьем зеркале.
— Знаешь уже? — больше сказал, чем спросил кард.
— Знаю, но не все. Как это случилось?
— Случилось что? — скривился от горечи Лайс. — Как Ил погиб? Или как вышло так, что она теперь…
— Все. Я должен знать, о чем с ней говорить.
— Говорить с ней у тебя вряд ли получится. А как все случилось… Глупо. Нелепо. Все мы натворили дел, а я так и вовсе таким придурком себя показал, какого еще поискать. Ничего не видел, представляешь? Ничего! Они же оба каждый день у меня перед глазами были, и — ничего. А Галчонок мне так ни о чем и не рассказала.
— А с Иолларом как вышло?
— Еще нелепей. Знаешь, как специально все сложилось. Как назло. Сначала я не вовремя от тебя вернулся. Не разобрался в ситуации, вспылил. Теперь и вспоминать стыдно. Потом, когда уже понял кое-что, думал, найду, поговорю, решим все…
Кое-как, сбиваясь и путая слова, Лайс пересказал дракону то, что случилось после их последнего разговора.
— Видишь, как глупо? Если бы я приехал позже. Или если бы в город без Галлы отправился, или нашел его хотя бы. Или если б разбойников этих ловить не поперся. Идиотизм-то какой! И Галчонок… Если бы она только выслушала его, если бы позволила все объяснить. А теперь одну себя винит во всем, хоть если подумать, все виноваты.
— Все, — согласился Хранитель. — И я в том числе. Нужно было разобраться, прежде чем вызывать тебя и обвинять парня. Но я только сегодня узнал обо всем. Он не предавал ее. Может быть, понял, что все не так просто, может быть, о чем-то догадался, но кровь, которую он отдал Диверу…
— Не ее. Я знаю. Ил написал письмо перед… перед тем, как собирался уехать. Он не мог ни о чем рассказать раньше, или думал, что не мог… Но рисковать ею не хотел, даже ничего не зная. Да что я тебе рассказываю. Хочешь — прочти.
Он вытащил из кармана смятый конверт и протянул дракону.
Рошан пробежал взглядом ровные, тщательно выписанные строки. Наверняка так же тщательно эльф подбирал и сами слова, не желая запутать еще больше и без того непростую ситуацию.
«…Я не знаю и не узнаю, наверное, никогда, кто же она на самом деле, но в том, что не обычная человеческая девчонка, как я решил поначалу, и не коварная интриганка, как пытался уверить меня Дивер, теперь даже не сомневаюсь. У меня нет слов, чтобы объяснить все, что я чувствую, глядя на нее. Она — это невозможное чудо. А чудо нельзя отдавать в руки такого типа, как Дивер, будь он хоть трижды Хранителем…»
Невозможное чудо. Сколько раз Рошан сам думал так же. Невозможное. Невероятное. И оттого еще большее чудо.
Хранитель перевернул страницу, поплутал по лабиринтам выверенных, но все-таки недосказанных фраз, но так и не узнал, что за кровь передал Иоллар дракону, чью и каким образом раздобытую. Он все еще задавался этим вопросом, когда взгляд его скользнул к последнему абзацу. Тот был приписан как будто после, в смятении и нерешительности: съезжали вниз дрожащие строки, вылезали из общего ряда отдельные буквы, да и сам смысл написанного выбивался из общей темы послания.
«Я всю свою жизнь восхищался и гордился своим дедом. Владетель Стиар разгромил орды диких орков, разбил армию прибывших из-за моря захватчиков, перешел Южные скалы, открыв своему народу новые земли, подписал первый в истории мирный договор с эльфийским княжеством. Можно продолжать еще долго. Можно, но не нужно. Только недавно я понял, что было главным подвигом его жизни. Та пятилетняя война за сердце любимой женщины, которую вел он с ней самой. Увы, я не такой герой. Я бы тоже мог идти в бой впереди армии, продираться сквозь мертвые земли, терпя боль и голод. Но меня бросает в дрожь при мысли о том, чтобы быть рядом с той, что смотрит на меня с таким высокомерным презрением, видеть ее улыбку, адресованную не мне, или слышать голос, в котором теперь звучит лишь равнодушие. Я уже проиграл этот бой тем, что заранее от него отказался.
