Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир (книги полностью .txt) 📗
И боцман вперед вышел.
— И меня режь, блядь в чешуе. — Руки скрестил, — если силенок хватит.
И «Ведьма» за нами. Молча рядом встала и крылья расправила. Думаю, они тока на нее посмотрели, да все решили. Уж как-нибудь честь бы стерпела зарубить двух вонючих выпердышей. А она красивая.
Главный у них в шлеме золотом был.
— Теперь они твой Клан, — Ткнул в нас культей когтистой, и ушел. А за ним остальные.
А Киншумицу на это посмотрел и молвит:
— Олухи. Теперь вы от меня всю жизнь не отделаетесь. А я уж постараюсь, чтоб она долгой была. — Ну, он не так конечно сказал, длиннее, да изящнее. Но смысл опять же я передал.
А потом мы еще немало вместе пережили. И, как видишь, слово держит. Ну не слово — так шуточку.
А с Ирцикрой «Ведьмой» мы познакомились еще раньше, она служила на корабле моего, так сказать духовного отца. Я первым помощником был, а она навигатором у Хармуса «Белого Ветра». Был такой знаменитый пират. Жил славно, умер глупо — крокодилы съели. Враги поймали да скормили. Я был добрее, просто порубил гаденышей. Правда, одного пришлось в дерьме утопить, но там просто вариантов не было. Ну, так вот — не сильно-то мы с ней друг друга и любили. Симираллы — они все гордые, ибо у них крылья есть, а значит, паря в небесах, они на нас на всех гадить хотели. А некоторые даже гадят. Что-то я все о дерьме, да о дерьме.
Вернемся к Ирцикре. Она поинтереснее будет. В общем, симираллы рода Ворона, из которых она происходит — они почти на грани гордости и идиотизма стоят, а превосходят их в этом только орлы — их главные, да павлины. Но что поделаешь — на корабле особо не повыпендриваешься, если что не нравится — пожалте за борт.
Но был случай. Думаю, из-за него все и изменилось. Простой, в общем-то, не как с боцманом да «Сегуном». Но занятный. Рассказываю только потому, что передо мной погибель моя мнимая сидит. Но потом лучше все же не распространяйся.
В общем, стояли мы в одном порту — мягко говоря, враждебном. Капитан никого на берег не пускал. А ей значит голубем письмо пришло. И вроде как ждет ее кто-то на берегу, сойти нужно. А капитан ни в какую. Ну, тут я сказал «Ща все будет» и сел с «Белым Ветром» бухать. А он, признаться, пират был славный, но пить так и не научился. Вышел я навеселе, и лодку ей спустил. Сам на весла сел, сказал:
— Одну не отпущу, — она только кивнула. Я прав оказался, что не пустил.
В общем, добрались мы до берега. И нашли в порту дом небольшой, где она сказала у дверей подождать. А сама на второй этаж поднялась. Ну, я не будь дурак, залез по изгороди и подслушал. Еще подсмотреть хотел — всегда интересно было, как симираллы трахаются. Но не сподобило. В общем, там другой симиралл оказался. Ее суженый бывший. Ну, или еще тогдашний, их хрен разберет. Симираллы они вообще создания удивительные, в том смысле, что не знаешь, что и когда им в голову взбредет. Та же Ирцикра, она в море за острыми ощущениями отправилась — могла и дома жить припеваючи. Но нет — ветер странствий, все такое, ни деньги, ни кровь не интересовали. Так — искусства ради с нами шаталась и до сих пор шатается. Ну, у нее-то это молодость — вороны по триста лет живут, вот и гуляет.
В общем, гнусность там приключилась неимоверная. Суженый этот поведал ей, что за долги нашу подругу продал, и умолял не отпираться — мол иначе ему не жить. А она плакала, я краем глаза видел — молча так, тяжело, слезы по щекам катились, а она смотрела на него, гордо так, осуждающе, всепонимающе. За то, что я потом сделал, она меня сначала чуть ли не возненавидела, а потом поблагодарила тайком. Вижу — к дому четверо подходят, в плащах и при оружии. Покупатели.
Ну, я окошечко разбил, на второй этаж влез, суженому ее — петуху недоделанному, даром, что ворон, в рыло клювастое закатал, а ее на плечо взвалил. Они симираллы легкие — кости другие, как у птиц, чтоб летать сподручнее. Но с другой стороны неудобные — крылья мешают. И в окно. А в комнате связку гренад зажженных бросил.
Уж, не знаю много ли живых осталось, и кто это были. Может и важные шишки — симираллы-то дорого стоят. Я бегом до порта, а она злая — лягается, в грудь два раза так локтем захреначила — думал, сердце остановится. Два раза пыталась в тень уйти — это их способность такая родовая. Но я ее по щекам шлепал — не давал сосредоточиться. Закинул в лодку и дунул на «Беспечального» — так нашу посудину звали.
На борту она меня прикончить пыталась. Потом в каюте заперлась. Думаю, плакала. А потом пили мы, три дня по-черному. На четвертый день — решили, что мудак ее суженый, хуже некуда, и мы ей лучше найдем. Пока не нашли, но она не унывает.
— Н-да, — Заметил на это Реймунд, — Видимо, я ей тоже не подошел.
Театр был полон высоких гостей — «Лунный блик» посещал весь свет общества Ахайоса. Во многом причиной его успеха являлось место расположения — Правительственный Квартал. В то время как большая часть театров располагалась в Квартале Воров.
С другой стороны — сюда приходили не ради пьес, сегодняшняя — «Капитан Тэльеро» была помпезной и скучной. Но дамы в великолепных платьях, галантные кавалеры в камзолах, расшитых золотом. Городские чиновники (из тех, что брали взятки без скромности). Офицеры в парадных мундирах (за которые отдавали последние деньги). Все они прибывали сюда ради демонстрации статуса, с целью показать свое богатство и изящный вкус, а заодно по достоинству (то есть, как правило, очень низко) оценить всех остальных. Своеобразная форма соревнования.
Тем удивительнее было встретить здесь ее. Впрочем, Реймунд само собой знал куда идти. Ирцикра «Ведьма» выделялась из толпы, как ворон выделяется из толпы павлинов и пестрых петухов. Как у всех симираллов, у нее были огромные, приспособленные для полета крылья, иссиня черные. А лицо представляло эстетичную смесь птичьих и человеческих элементов — от птицы верхняя половина вороньего клюва, закрывавшая наполовину изящный, некрупный нос и перья на голове, сочетавшиеся с длинными, того же цвета, что и крылья, волосами. Вместе перья и клюв представляли собой подобие карнавальной маски, и, несмотря на непривычность для человеческого взгляда — интриговали. От человека было все остальное — небольшие бледно розовые губы, крупные округлые скулы, острый подбородок, прекрасные глаза, меняющие цвет радужки в зависимости от освещения — от золотистых до темно-карих. Одежда ее тоже выделялась — черный морской мундир с серебряным позументом, воротником-стойкой, золотыми эполетами. Он был расстегнут и в глубоком вырезе шелковой рубашки с кружевами, чуть ниже белого шейного платка, виднелась некрупная, округлая грудь. Далее — обтягивающие замшевые штаны и узкие военные сапоги, на поясе портупея с морским палашом и парой пистолетов.
Представление завершилось, и гости разъезжались по домам, занимая кареты или пешком. Некоторые стояли у входа и беседовали, ожидая опаздывающих.
— Не ожидал встретить ворона в толпе куриц. — Реймунд подошел к «Ведьме» и отвесил короткий поклон. Он был одет в двубортный сюртук с золотыми пуговицами, кюлоты, узкие сапоги, все в темных тонах, на поясе сабля, на сгибе локтя треуголка, — Разрешите отрекомендоваться миледи — шевалье Рено де Тарниз, к вашим услугам. Я заметил вас в театре, и просто не мог не подойти.
— На птичку вблизи поглазеть решили? — Холодно ответила она высоким, красивым голосом, «Ей бы самой на сцене петь» — подумал Стург.
— О нет, моя госпожа, вы меня неправильно поняли, — он улыбнулся, по возможности приятно, внешность он немного поменял магией — чуть уже сделал лицо, длиннее нос, выше и изящней скулы. Тоньше подбородок, темнее волосы, заклятье должно было продержаться еще часов шесть, — Прибыв сюда лишь ради долга, я никак не ожидал, что вечер может быть наполнен чем-то кроме скуки, среди этого надменного стада. И тут вы, столь загадочная и очаровательная! Я просто не мог не подойти.
