Сказание об Эйнаре Сыне Войны (СИ) - Дьюк Александр (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
— Ах да, — серьезно сказала Смерть, не отрываясь от ногтей, — постоянно забываю, что удивить тебя очень трудно. Хотя, — она быстро подняла на Эйнара глаза, — если бы местные рыбаки были хоть чуточку честнее, ты бы все-таки хоть немного да удивился.
Эйнар настороженно повернул голову, прислушиваясь к девушке левым ухом:
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, ничего, Эйнар, — кокетливо пожала худенькими плечами Смерть. — Ничего.
— Колись.
Девушка сложила перед грудью ладошки лодочкой. Вокруг ее волос заклубилась легкая серая дымка, соткавшись в покрывший ее голову капюшон. Смерть подняла к небу грустные глаза и печально вздохнула — ни дать, ни взять скромная, смиренная юная монашка из далекого стор-йордского монастыря, где исповедуют очень странную и откровенно неинтересную веру, придуманную настолько бедными людьми, что фантазии им хватило всего на одного бога.
— Ты же знаешь, Эйнар, мне нельзя рассказывать смертным их судьбу, — подрагивающим от раскаяния голосом призналась Смерть.
— Между прочим, я, вообще-то, житель Хаттфъяля, — возмущенно заметил Сын Войны.
— Но ты и смертный тоже в равной степени, — нравоучительно возразила Смерть. — Поэтому нельзя. Это нарушит естественный порядок вещей.
— Ну да, — пренебрежительно фыркнул Эйнар. — То-то, когда я бывал в Медовом Зале, Судьба постоянно трезвонила мне о моей судьбе.
— На то она и Судьба, — виновато развела руками девушка. — А мне запрещено. Таковы правила, извини.
— Ну, — Эйнар шумно втянул сквозь зубы воздух, почесывая затылок, — раз такие правила, я пошел.
Он шагнул к Смерти, обнял ее за плечи, привлек к себе и поцеловал в щеку. Белую и гладкую, как мрамор, и холодную, как… Нет, это не был промозглый холод сырой могилы или леденящая стужа вечного забвения. Это была обычная холодная девичья щечка, довольно долго находившаяся на свежем симскарском воздухе.
Смерть, явно смущенная и растерянная, хлопнула глазами.
— Куда? — спросила она.
— Подальше от тебя, — простодушно признался Эйнар.
— Это же бессмысленно, — еще больше растерялась Смерть, хлопая глазами на удаляющуюся широкую спину. — Я же всегда рядом!
— Ну, — кивнул Сын Войны, не оборачиваясь, — попытаться-то стоит.
***
Корчма Рыбачьей Отмели, по мнению Эйнара, оказалась достаточно далеким от персонифицированной сестрицы местом. Внутри царил полумрак, разбавленный симскарским светом, проникающим внутрь сквозь маленькие оконца. Пахло уютом. Это довольно сложное, с трудом поддающееся описанию сочетание самых разных ароматов, уникальных для каждого отдельно взятого места. В корчме Рыбачьей Отмели пахло свежей выпечкой, еловым лапником, сосновой смолой, сырой рыбой, землей, морской солью и овцами. Но главное, в корчме было тихо и умиротворяюще спокойно. На лавке у стены дремал кот, лениво свесив переднюю лапу и длинный хвост. Мерцали угли в плите, на которой томился котелок, судя по запаху, с чем-то не самым удобоваримым. Хозяйка флегматично мела пол. Хозяина видно не было. Эйнар вообще не видел его со вчерашнего вечера. Он смутно припоминал, что хозяин — маленький, плешивый человечек с мордочкой хитрого грызуна — как сквозь землю провалился сразу после того, как Сын Войны перевернул пару столов и принялся размахивать скамейкой, обгладывая бараний окорок. Или все же скамейку? Он точно не помнил. Как и причин, которые вынудили его поступить таким образом. У Эйнара была скверная память на вчерашнее, но он видел в этом только положительную сторону: когда наутро рассказывают о хмельных приключениях, слушаешь как будто бы о пьяных выходках совершенно другого, незнакомого человека; можно даже посмеяться вместе со всеми или возмутиться, нравоучительно заключив: «А все потому, что пить надо умеючи и меру знать», или клятвенно заверить, что уж ты-то точно никогда бы в жизни такое не устроил. На резонное напоминание, что именно ты такое и устроил, всегда можно многозначительно пожать плечами и ответить, мол, я не виноват, это все вот он, козел старый, Друкнадюром звать. Кто сказал, богохульство и оскорбление? Каких еще таких верующих чувств? Так если он козел, вон и рога, и копыта имеются, где тут оскорбление? Ну, видите? Нет? А я вижу. Кто из нас полубог, я или вы? Я-то родича всегда увижу и признаю, даже если он козел.
За столом возле окна мирно дремал, припав к прокопченным бревнам стены, единственный гость. Лежащие на столе перед ним кантеле недвусмысленно намекали на род его деятельности. У Эйнара самопроизвольно зашевелились усы и встопорщилась борода, а кулаки сжались ровно настолько, сколько требуется, чтобы сдавить певуну хилую шею и затолкать обратно в глотку слова его дурацкой песенки. Впрочем, Эйнар ненавидел не всех скальдов подряд. Например, к мертвым скальдам он относился с уважением и даже любил их (если, конечно, мертвому скальду не приспичит драугом стать). К скальдам с кляпом во рту он относился сносно и согласился бы вместе выпить. Но больше всего Эйнар уважал спящих скальдов и считал своим священным долгом оберегать их чуткий сон. Ведь если он проснется, то неминуемо перейдет в разряд скальдов пищащих, бренчащих и звенящих, а таких Эйнар ненавидел всей душой.
Сын Войны осторожно прикрыл за собой дверь и на цыпочках покрался вглубь корчмы, успев сделать ровно один шаг, прежде чем ударился лбом о балку перекладины. Гулко загудело. Эйнар молниеносным движением схватил вибрирующий брус, зажал его, прикладывая палец к губам и с тревогой косясь на скальда. Скальд засопел сквозь сон, поворочался, устраиваясь на стене поудобнее, но не проснулся. Эйнар успокоился, облегченно выдохнул, заботливо, виновато похлопал брус ладонью, нагнулся, проходя опасный участок, и встретился с взглядом приветливо улыбающейся, не размыкая губ, хозяйки. Это была полная женщина того возраста, когда юношеская свежесть и нежность позади, а до старости еще очень далеко, но первые морщины уже нахально заявляют свои права на лицо и шею, с ранней проседью в густых, светло-русых волосах, уложенных подобающим замужней образом. Хозяйка молча, с пониманием кивнула, приставила к стене метлу и очень тихо, удивительно легко для своей полноты, грациозно и неспешно скрылась в кухне, плавно качая бедрами. Эйнар задумчиво поскреб затылок, хмуря брови. Хозяйка откровенно волновала его. Было нечто крайне притягательное и загадочное в ее флегматичности, неторопливости и невозмутимом спокойствии. Как он смутно припоминал со вчерашнего вчера, эта женщина, двигающаяся с некоторой ленцой, словно пытаясь побороть вязкую сонливость, каким-то волшебным образом всегда оказывалась рядом еще до того, как успеешь подумать, что кружка опустела и неплохо бы попросить доливки. И всегда с новой кружкой, щедро наполненной до краев. А еще Эйнар не слышал, чтобы она хоть раз произнесла хотя бы слово. Даже когда все вокруг почему-то ни с того, ни с сего принялись орать, хозяйка прислонилась к перегородке, отделяющей кухню от залы, скрестила пухлые руки на пышной груди и просто молча смотрела, широко, загадочно улыбаясь, не размыкая привлекательных губ. А все постепенно замолкали и рассаживались по своим местам. Даже он вроде бы сел. А может, третий бочонок плохо подействовал на ноги?
Эйнар рассеянно махнул рукой и, стараясь не шуметь, грозя посмевшим скрипнуть половицам, прошел к свободному месту подальше от скальда, ужом просочился между столом и придвинутой к нему лавкой, сел, почти не сдвинув ее. Искоса глянул на спящего певуна и уже облегченно вздохнул, радуясь, что все обошлось, как вздрогнул от прозвучавшего неожиданно резко и громко голоса за спиной:
— А, я поняла. Это такой оборот речи? Или одна из твоих шуток? Знаешь, Эйнар, я так и не научилась их понимать.
Эйнар ссутулил плечи и поник головой, неразборчиво бормоча себе под нос одними лишь губами и недовольно шевеля усами.
Смерть вышла из-за его спины, встала слева от него, с некоторым сомнением посмотрела на лавку. Потом, задумчиво побарабанив себя по щеке указательным пальцем, подтянула полы своих траурных одежд, перекинула ногу через лавку и уселась рядом. Она немного попрыгала, упираясь в лавку ладонями, поерзала, кивнула сама себе, а затем сложила на столе перед собой сцепленные в замок руки, энергично перебирая большими пальцами, и, повернув голову, уставилась на Эйнара. Сын Войны в ответ хмуро уставился на нее, не произнося ни слова. Смерть легко пожала плечами и принялась с интересом оглядываться по сторонам.
