Чужая жизнь (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" (книги без сокращений .txt) 📗

Но Эльза вела меня к зеркалу. Я только сейчас заметила рисунок, который был на стену повешен в рамку. На нём девочка нарисовала четырёх страшных гуманоидов, на людей они слабо были похожи. Но я видела, что Эльза себя и маму нарисовала с длинными волосами. Папа и Генри были лысыми и красноглазыми. Себе Эльза глаза нарисовала как у мамы — коричневым.

Я гладила ребенка по золотым кудряшкам.

— Восхитительно. Ты настоящий художник. Мама будет рада, когда увидит. Обещаю.

— Тебе понравилось? — настаивала на ответе Эльза.

— Мне да. Очень понравилось.

Я присела перед ней на корточки. Она скромно потупила глазки, а я протянула руку, чтобы погладить её. Но так и не донесла. Ребёнок сжался, затравленно глядя из-под опущенных ресниц, а Генрих заплакал.

Я удивлённо взглянула на мальчика, и всё же погладила Эльзу. Алиас с каменной миной смотрел на нас. Я встала, хотела успокоить Генри, но мальчик разревелся громче.

— Алиас, что с ним? — у меня не было никогда детей, и как их успокаивать, знала лишь в теории.

— Генрих, успокойся, — тихо приказал Тамино, и мальчик закрыл рот. Стёр слезы и обернулся к отцу.

— Ух ты, — произнесла я восхищённо.

Эльза обняла мою ногу. Я взглянула на неё и погладила кудряшки. Мальчик всхлипнул, но потом, кажется, передумал.

— Пойдёмте в столовую, — позвал Алиас.

Эльза схватила меня за руку и потянула к дверям.

— Я буду сидеть с мамой, — громко заявила малышка.

— Не будешь, — твёрдо приказал Генрих.

— Буду! — упрямо крикнула Эльза.

— Дети, ведите себя прилично, — строго одёрнул их Тамино. — Мама устала от перелёта.

Я бросила многообещающий взгляд на Тамино, но он словно не замечал мои намёки. В столовой, которая была похожа на зал ресторана, мы сели за длинный стол. Я и Эльза по правую руку от Алиаса, который сел во главе стола, а Генрих напротив нас. Разговор не ладился. Брат все время кричал на сестру, чтобы она не разговаривала со мной и не выдавала их тайны. С Алиасом вообще не разговаривали.

Через час поняла, что Генрих маму не любит. Только отца и сестру. За Эльзу он был горой и командовал ею, как настоящий начальник. Наверное, с отца копировал. А Эльза… Без слёз невозможно было слышать её планы на будущее. Она со мной хотела построить дворец и на конях покататься. И чтобы я ей косички заплела и на ночь почитала. Я держалась весь обед, чтобы не разреветься. Моя мечта. Это моя давняя мечта. Богатый муж, правда, любящий, дети, правда, мои, родные. Я понимала, что мне нужно выговориться, причём срочно!

Потом появилась женщина в возрасте с абсолютно белыми волосами и глазами, как у Тамино.

Я кивнула ему головой:

— Твоя мать пришла, — шепнула.

Тот обернулся, затем смерил меня взглядом.

— Это няня детей. Свекровь твоя намного моложе. Шия Гонер, заберите детей в детскую.

— Не хочу, — заупрямилась девчонка.

— Беги, зайка, — произнесла я и погладила по волосам Эльзу. — Я приду сразу, как только с твоим папой поговорю. — В этот момент Генри встал из-за стола и недовольно смотрел на сестру, которая продолжала упрямиться и дуть губы. Я указала ей на брата, со словами: — Смотри, какой Генрих воспитанный, беги с ним.

— Не хочу, — заныла Эльза.

Я вздохнула, не зная, что ещё сказать, но тут вступил Алиас, он строго приказал дочери:

— Зайчонок, мы поговорим с мамой и придём.

Дети ушли, а меня прорвало:

— Где Берта? Как она могла бросить детей? Куда вы смотрели? Вы же отец!

— Дорогая, — тихо позвал Тамино, но я уже ходила вдоль стола, размахивая руками.

— Как вы могли довести детей до такого состояния? Они боятся матери! Эта гадина, смотрю, с годами не изменилась. А вы мне наврали, что она хорошая. Трижды ха, хорошая. Вы-то куда смотрели?! Они же вас любят!

Я кричала! Я давно не позволяла себе повышать голос! Я выплескивала на Алиаса накопившую злость.

— Я не собираюсь быть заменой Берты. И заменой матери я не буду. Это ваша затея выеденного яйца не стоит. Ищите Берту, тащите её сюда и пусть воспитывает детей. Как она могла? Мы же с ней сироты. Она же сама росла без родителей. Тварь! Где она?

— Дорогая, — холодный голос Тамино меня остановил, но не остудил. — Я не могу уже. Как я могу тебе сказать, где ты, если ты тут со мной стоишь. Это твои дети. Это ты их так воспитала.

— Заткнись! — рявкнула. — Заткнись! Не смей меня с ней ровнять. Я Кэйт! Я не она. Берта — твоя жена, а не я. И я никогда бы не относилась к детям так, что бы они потом боялись, когда к ним руку протягивают. Эльза же даже зажмурилась, подумав, что я её ударю!

— Дорогая, не перегибай палку.

— О, — рассмеялась я, не переставая расхаживать вдоль стола, — опять наказывать собрался? Себя накажи! Это как же надо относиться к детям?!

— Я люблю детей. Я просто работал, — неожиданно для меня стал оправдываться Алиас.

— Конечно, деньги важнее детей. Они же подрастут, надо же будет чем-то от них откупаться! — заново завелась я. — Кроме денег ничего не видим? Не видим, что мать — монстр, а дети её боятся? Год прошёл. Год! — трясла я кулаком перед Алиасом. — Год! А они всё помнят! И ты хочешь им маму мной заменить? Да пошёл ты знаешь куда! Это дети! Я не позволю пудрить им мозги. Я, как родная тётка, не дам этому произойти. Если бы могла, вообще бы родительских прав вас лишила. И тебя, бизнесмена, у которого кроме кредитов в голове ничего нет, и сестру-извращенку.

— Дорогая, — тихо произнёс Алиас, вставая из-за стола.

— Ненавижу таких самоуверенных типов как ты! — указывала на него пальцем, не собирая молчать. — Дети — самое ценное, что есть в жизни. Вы отвратительные родители, только о себе и думаете. А семейные ценности побоку.

— Дорогая, — ещё тише произнёс Алиас.

Он стал приближаться, а я схватила кувшин с водой со стола и вооружилась им.

— Не смей мне угрожать! — предупредила его.

— Любовь моя, ты очень жестока. Понимаю, что за год ты многое пережила, да ещё и с головой непорядок, — ещё шаг, и мы стоим лицом к лицу, прожигая друг друга взглядом, тяжело дыша, готовые наговорить гадости. Я уже знала, что он не ударит. Если бы хотел, давно бы поставил на место именно этим способом. Но манаукец — извращенец, и руки прикладывал не туда, куда обычные мужчины. Вспомнив наказание, опять покраснела. — Ты стала другой. Может, это наш шанс начать всё заново? Я знаю, что мало уделял внимания детям и тебе, но с этого дня я работаю дома. Я готов меняться, чтобы ты была счастлива, — он протянул руку и осторожно провёл по моей щеке. Я чуть не дёрнулась, но смело выдержала его взгляд.

— Я Кэйт. Я не стану вам заменять Берту. Ищите её дальше, — чуть ли не приказала ему.

— Перестань, — а вот манаукец мне приказал и сжал в объятиях. — Перестань злиться. Я слишком поздно понял, что тебе не хватает моего внимания. Из-за этого семейная жизнь дала трещину.

Я попыталась оттолкнуть его от себя. Возмущённо шипела, с негодовании глядя на Алиаса. Графин он с ловкостью фокусника отобрал и поставил на стол.

— Я очень виноват перед вами. Я исправлюсь, — шептал он, целовал и шептал. — Любовь моя нежная. Как же тяжело было без тебя.

Я наступила ему на ногу, но он этого даже не заметил, как и моего сопротивления. Манаукец соблазнял меня. Я оказалась на столе и испугалась, что он опять меня будет наказывать. Но Алиас, зарываясь рукой в мои волосы, целовал и целовал. Я долго не могла расслабиться, всё ждала, когда меня опять закинут на стол. Это пугало, и… Я ждала этого. Воспоминания вводили в краску, и я не хотела признаваться даже себе, что мне понравилось. Правда долго размышлять я не смогла — не до этого стало. Под ласковым натиском Алиаса я поплыла, сама обнимая его за плечи. Играла языком, вспоминала все свои навыки и обучалась новым. Даже попробовала прикусить губу, когда отрезвела от мысли, что этот гад просто пытается запудрить мне мозги. Укусила больно, зато целовать меня перестали. Тяжело дыша, мы долго смотрели друг на друга.