Вошь на гребешке (СИ) - Демченко Оксана Б. (книги хорошего качества .txt) 📗
- Зачем ей лапша? - спросил Влад у двери лифта.
Глава 6. Черна. Выбор рудной крови
Нитль, замок Файен, хрустальная восьмица
Лето от осени отделяет хрустальная восьмица(48), время прозрачной легкости и хрупкого, но нерушимого мира стихий и сил. Луна высоко взбирается на небо и подолгу улыбается солнышку, её оттенок обманчиво близок к серебру, свойственному молодой весне. Холодная синева осени почти не заметна: она выявится позже, во вторую-третью восьмицу. Небо такое глубокое и кристальное, что запутавшиеся в волосах ветра паутинки издали видны всякому, а не только вальзу, наделенному даром духа.
Свет утрачивает ослепительную жесткость, жара не дрожит полуденным маревом над крышами и темными скалами. Тени лишены мрачности, лес дремлет в неге тепла, смешанного с сиреневыми туманами прохлады. Буги и иные твари, крупные и мелкие, кочуют к югу или же усердно роют зимние логова. Деревья умиротворенно шелестят, напоенные влагой последних летних дождей - согретые солнышком, отмытые от пыли, они широко развернули бронзовеющие листья. Корни замерли в покое, занятые предосенним делом: пока есть время и силы, выступающие над почвой наращивают толстую зимнюю кору, а подземные - поглубже прячут нежные молодые побеги. И нет им дела до людских троп, и стоят без трещин самые глубокие подполы.
У людей хрустальная восьмица - праздник. Летние заботы завершены, сонный лес дает возможность и слабым свободно передвигаться от селения к селению даже ночами, имея в охране всего-то одного посредственного вальза. Дети безбоязненно бегают в чащу и собирают орехи, нагребают шишки для растопки, вяжут в охапки хворост. Самые отчаянные шепчутся с ленивыми корнями, уговаривая подарить сухой алый цвет(49), уже высеявший семена. Угольщики кланяются старым деревьям, испрашивая разрешения взять для дела сухостой.
Не удивительно, что именно в хрустальную восьмицу на лугах близ замков вырастают шатры осеннего торжища. Пестрят и колышутся ленты, хлопают пологи. Светлый дым костров, накормленных сухим листом, вьется прихотливо и узорно. Он послушен воле вальзов, украшающих праздник и в кои то веки склонных забавляться, исполнять прихоти детей, просто отдыхать.
Черна распродала дикий мед, добытый из вершинных дупел, еще в первый день. Второй извела на покупки, в единый миг выбрав себе новую рубаху и до заката прочесав все ряды, присматривая гостинцы знакомым и заодно ревниво косясь на работу пришлых кузнецов. Третий день, последний свободный, девушка приберегала для вдумчивого и восторженного изучения самородного железа. Обычно хоть малую толику его привозили с севера, из болотистых земель близ замка Хрог. В минувшие два сезона оттуда снялись и ушли семь селений, испросив права обосноваться в более благополучных землях. Железо, и прежде не составлявшее предмет торга, теперь сделалось чем-то полулегендарным.
Единственный тощий рудник(50), на вид изможденный и обтрепанный, сидел в сторонке от торга, у самой опушки леса. Он дремал, пережевывая лепешку. Или притворялся? Пойди их пойми, тех, кто с людьми говорит раз в год и сам уже так с болотом сросся, что пахнет мхом, тиной и рыбой.
Белёк судорожно вздохнул, помялся, привычно страдая за широкой спиной приятельницы. Он с первого дня в замке мечтал стать ангом, не скрывал намерений и ужасно, мучительно переживал неудачи. Ростом не вышел, в кости тонок, колено в пятнадцать повредил на занятиях и с тех пор прихрамывал, вопреки безмерному своему усердию в разработке попорченных жил.
Еще с весны истинный клинок сделался для почти взрослого Белька навязчивой и недосягаемой последней надеждой на обретение равных с Черной прав на испытание. Парень плохо спал и похудел за лето, что почти невозможно при его природной сухости тела. Тэра Ариана, конечно же, глупости ученика ведала, но до поры не вмешивалась, наверняка полагая: перерастет, поумнеет. Но накануне торжища пригласила в каминный зал, усадила у живого огня и долго молча смотрела в лицо. Затем так же без слов созерцала недра хрустального шара, появившегося в этом зале невесть откуда - ни одному слуге не ведомо, как.
Что Тэра увидела, осталось известно одной ей. Прорицатели редко делятся знанием без нужды, а что такое "нужда", опять же им решать... Прервав молчание, хозяйка замка велела позвать Черну. С порога та слышала часть сказанного Тэрой приятелю.
- Ты вальз, особенный и вовсе не бездарный, - раздумчиво делилась малой толикой увиденного прорицательница, трогая кончиками пальцев сияние над поверхностью шара. - Такой вальз, что я умолчу о многом... Клинок тебе будет не в пользу, оружие - не твоя стезя. Однако, отказав в малой глупости, я накликаю куда большую, и обернется она бедою. Ты свихнулся на желании слыть сильным. Хорошо же, слыви - или расстанься с надеждой. Вот Черна, упрямее девки во всем свете нет, что ведомо нам обоим. С подлинным болотным железом она прежде не работала, но жажда её не менее твоей: так и грезит уложить кровь мира под молот и сродниться с готовым клинком. Один он возможен по осени, тут и таланта прорицания не требуется, чтобы назвать число... Пусть судьба решит, кому из вас достанется, а кого обойдет вниманием. Вот чего хочу я: вы вместе пойдете на торг, возьмете то, что дастся в руки и затем оно навек разведет вас. Избранник клинка получит многое. Второй будет отринут и... скажу так: после испытания он не останется в замке.
- Так осень на носу, - возмутилась Черна, переживая за приятеля.
- Тебя спрашивали? Тебе дозволяли молвить слово? Или ты сама догадалась испросить о том? - хозяйка задавала вопросы ровным тоном, обыкновенно обозначающим большое раздражение.
- Уже высказалась. Теперь и помолчу, нечего меня пилить, я не корень.
- Достань уголек, - ласково велела Тэра, щуря тусклые глаза недобро и многообещающе.
Черна сокрушенно вздохнула, встала на колени у камина, как подобает всякому, вознамерившемуся коснуться живого огня. Прошептала несколько слов приветствия и потянулась за указанным угольком. Тэра, расчетливая куда более, нежели жестокая, указала малый и тусклый, в стороне от главного пламени. Но и его держать невыносимо, живой огонь кусает куда злее обычного - он не просто жжет плоть, он пробует подавить и ослабить волю.
Черна держала бурый глазок пламенной жизни, ощущая сперва его жар, затем движение подобия корня, болью пронизывающее руку до плеча, рвущее сердце. Пот застил глаза, крупным бисером копился на лбу. Хотелось выть, но пока что она лишь прикусывала язык.
- Верни его домой, - разрешила Тэра, когда рука с угольком задрожала и чуть опустилась. - И запомни хотя бы на двадцать первый год жизни, кто во всяком замке заговаривает первым: свободные люди. Только они, но никак не носители знака своей старой ошибки.
Черна собрала остатки сил и бережно уложила уголек на прежнее место, не бросая и даже не роняя. Разогнулась, отдышалась и кое-как сдержала улыбку. Ничто не делает жизнь столь прекрасной, как схлынувшая боль! День теперь светел, а злиться на Тэру нет ни малейшего намерения. Она, в общем-то, права. Почти. Черна поморщилась, проглотила кровь с прокушенного языка и покосилась на хозяйку.
- Что теперь? - сварливо бросила Тэра.
- Я тут живу столько, сколько помню себя. Может, даже с рождения. Всегда хотела знать: в чем моя ошибка?
- В том, что ты есть, - очень тихо выговорил Белёк, сморгнул и... очнулся. С новым ужасом глянул на сожженную руку Черны, сделался белее снега и сполз на пол.
- Особенный вальз, я ведь знала, - улыбнулась Тэра. Повела бровью. - Забери его, приведи в сознание и успокой. Ему надо совершить еще немало ошибок, чтобы стать тем, кого пророку не слепить насильно. Пусть так. Убирайся, я устала.
Черна подтянула на плечо сухое тело приятеля, кое-как заставила себя разогнуться и подняться с колен. Пошатывало изрядно, нескорый обед вмиг сделался мечтой дня. Переставлять колоды ног едва получалось.
- Мне с весны занятно, кто помогал тебе таскать уголь столь медленно, - сладким голосом шепнула Тэра в спину. - Разные были мысли, грело любопытство и то, что сфера оставалась темна вопреки моим попыткам всмотреться... или подглядеть. Но последняя ваша выходка слишком уж заметна, даже вопреки шарховой нити в твоем поясе и многослойным манипуляциям с тканью мира, исполненным в стиле южного луча. Ясномогучий анг - существо сложное, движения его души так же плотно затуманены, как и сам образ. Запомни.
