Северная граница - Крес Феликс В. (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Рават начал расспрашивать Дорлота. Они разговаривали на ходу.
— Знаешь, сотник, я, наверное, никогда не привыкну, что обо всем нужно рассказывать по два раза, — заявил недовольный разведчик, который, сделав свое дело, уже успел забыть, что именно он принес тревожное известие. — За своими сражениями вы забываете обо всем на свете, — злорадно подытожил он.
— Зато ты все помнишь, Дорлот, — терпеливо сказал сотник.
Кот не знал, шутит командир или нет… Обычно он не забивал себе голову такими пустяками, как настроение начальства. Однако сейчас некие нотки в голосе сотника говорили о том, что дело действительно серьезное.
— Я просто сидел в кустах, — сказал он. — Не знаю, господин, почему мы решили, что раз нет передовой стражи, то не будет и прикрытия сзади. Плохой из меня разведчик.
Рават старался ничем не выказывать удивления, хотя кошачья самокритика была для него чем-то совершенно новым.
— Я побежал проверить. Пока не поздно. Лучники не участвовали в бою, они могли сыграть роль резерва, — объяснил кот. — Я побежал искать арьергард.
Сотник, все с тем же непроницаемым лицом, кивнул. Ему было стыдно, и вместе с тем его переполняла гордость. Он плохо спланировал и бездарно провел сражение. Крайне плохо. Совершил элементарные ошибки. Ему просто повезло, очень повезло. И у него отличные солдаты. Его наполняла гордость, что именно он их воспитал такими. Такими, как Астат, который без колебаний игнорирует нелепые, бесполезные приказы и принимает правильные решения. И такими, как Дорлот, который всегда помнит о том, о чем забыл командир. Он мог гордиться, ибо именно под его началом они научились самому главному думать. В партизанской войне слепое и бездумное подчинение ни к чему, оно полезно лишь в крупных сражениях, где войско должно состоять из шагающих машин для рубки и стрельбы. Здесь же куда большую роль играет способность солдата думать и принимать самостоятельные решения.
— Дальше, Дорлот.
— Я все сказал, сотник. Вместо арьергарда я нашел целую армию. Никогда еще не видел их в таком количестве.
— Серебряное Племя?
— Да, — ответил кот. — Одни наездники. Кажется.
Золотые Племена не владели (и не могли владеть) искусством верховой езды.
Рават отпустил разведчика.
Они с трудом продирались сквозь лес, неся, ведя или поддерживая в седле своих раненых. С таким войском на открытую местность не выйдешь. Сотник намеревался добраться до Трех Селений и соединиться с конниками, если те сумеют туда добраться… Учитывая присутствие в степи сотен или тысяч алерцев, он не мог возиться с ранеными, он должен был оставить их под опекой крестьян. Рават даже не пытался понять, что, собственно, означает присутствие… уже не стаи, а целой алерской армии на столь большом расстоянии от границы. Никогда в жизни он не встречался ни с чем подобным. До сих пор он, как и все остальные, считал, что Серебряные Племена не способны совершать крупные набеги. Похоже, им недоставало верховых животных. На приграничные заставы нападали отряды пеших воинов, в глубь же армектанской территории отправлялись исключительно стаи наездников, ибо лишь они обладали достаточной подвижностью. Дорлот говорил о тысячах. Тысячи? Почему не миллионы? А ведь опытный кот-разведчик наверняка не ошибается. Беглец-крестьянин из атакованной деревни может плести всякую чушь, поскольку страх увеличивает число нападавших вдесятеро; впрочем, обычный крестьянин не отличит сотню всадников от тысячной армии. Тот, кто слышал о крупных сражениях, где сходились тысячи и тысячи воинов, склонен полагать, что сотня всадников — всего лишь горстка. Такая «горстка», ведущая с собой несколько вьючных животных и выстроившись гуськом, растянется примерно на четверть мили… Оценке численности «на глаз» нужно учиться, как и всему прочему. Но кот не был перепуганным крестьянином, у которого сожгли деревню. Если он видел тысячи, значит, там были тысячи, и баста.
Делая короткие остановки, они продолжали идти почти до самого захода солнца. Наконец Рават решил, что они преодолели достаточное расстояние и могут не опасаться погони, о которой, впрочем, ничто не говорило. Трюк явно удался. Однако проделанный путь был чересчур короток, если учесть, что они намеревались добраться лесом до самой деревни. Сотник расставил посты, после чего позвал Дорваля, Астата и кота.
— Дорлот, — сказал он, — тебе отдыхать не придется. Найдешь ту стаю, где бы она ни была. Впрочем, думаю, это несложно, раз их так много. Попробуй точнее оценить численность, оружие, хотя что я тебе указываю… Утром мне должно быть известно все об этой… армии.
Кот, по своему обычаю, не подтвердил приказ, молча ожидая, пока командир закончит. Он даже зевнул.
— Ты поел? — спросил Рават.
— Нет.
— Поешь и иди.
Кот ушел, зовя Агатру.
— Тише, тише, сейчас покормлю тебя, — донесся из темноты ее голос.
Рават и офицеры невольно улыбнулись.
Деревня, к которой они направлялись, была расположена на расстоянии двух-трех полетов стрелы от стены леса. Среди деревьев струился медленный, довольно широкий ручей, через который был переброшен деревянный мостик. Однако особого значения эта переправа не имела, поскольку с тем же успехом ручей можно было преодолеть вброд; жители деревни построили мостик скорее для удобства, чем из-за действительной необходимости. На юго-востоке, сразу за селением, возвышался ровный склон невысокого холма, поросшего травой.
Сотник поймал себя на том, что мысленно составляет план обороны Трех Селений, словно речь идет об обычной стае, насчитывающей сотню голов. Он начал опасаться, что придется убеждать селян бросить все нажитое. Тяжкое дело… Армектанский крестьянин ничем не напоминает темного и забитого, боязливого полураба из Дартана или Гарры. В редких случаях он умел писать, поскольку на обучение этому непростому искусству у него не было ни времени, ни возможности, но читать, как правило, мог — в Армекте этому учили каждого ребенка. Он много знал об истории своего края, называл себя армектанцем и искренне этим гордился. В жилах этих людей текла горячая кровь отцов-воинов, которые когда-то, среди непрекращающихся войн, объединили разобщенный Армект в одно могущественное королевство, после чего покорили все остальные народы и племена Шерера, дав им взамен мирную жизнь в границах Вечной Империи. Право на военную службу было неотъемлемой привилегией каждого армектанца. Особенно привлекали связанные с этим уважение в глазах общества и хорошая карьера. В армектанской деревне каждый ребенок умел держать лук, ведь этот лук мог когда-нибудь полностью изменить его жизнь… А уж сюда, на Северную Границу, попадали по-настоящему крепкие люди. Лишь человек отважный, которому нечего терять, готов был рисковать собственной жизнью и жизнью своей семьи, ища счастья в краях, которые пользуются столь дурной славой. И когда такой человек реально чего-то добивался, то защищал свою собственность клыками и когтями, с небывалой злобой и упорством. Уже не раз бывало, что слишком самоуверенные или неосторожные алерцы получали крепкую взбучку от жителей деревни, которые с палками и топорами в руках отвечали ударом на удар и раной на рану, око за око и зуб за зуб. Рават по собственному опыту знал: пытаясь спасти крестьян, приходится иногда применять силу, чтобы заставить их бросить свои дома.
— Дорлот! — позвал он, осененный внезапной мыслью.
— Ушел, — ответил кто-то из лучников.
Рават выругался под нос.
Кот единственный из всех мог без проблем передвигаться по лесу как днем, так и ночью. Сотник подумал, что вместо разведки нужно было послать кота в Три Селения, и сейчас жалел о собственном недосмотре. Он хорошо знал Дорлота: как всякий кот, тот был невероятно терпелив, добросовестен и точен. Рават не сомневался, что разведчик, отыскав вражескую стаю, будет кружить вокруг нее до тех пор, пока не решит, что ничего ценного узнать больше не сможет. Другое дело, если бы ему приказали спешить. Но Рават ничего такого не говорил. Возвращения разведчика следовало ожидать не раньше утра. К уходу отряда, а может, и позже.
