Крысиная башня - Лебедева Наталья Сергеевна (читать книгу онлайн бесплатно без .TXT) 📗
– Сученыш меня нарочно толкнул, – произнесли узкие губы, и, похолодев, Боря узнал водителя джипа. За спиной водителя маячили крупная фигура полицейского и размытый силуэт человека в штатском. Поодаль мелькали беззвучные огни патрульной машины.
Боря повернул голову и увидел, что возле Фреда стоит мужчина с фотоаппаратом. Мужчина был худой, изогнутый, как знак вопроса, и будто бы бестелесный: казалось, словно потертый пиджак с поднятым для защиты от дождя воротником натянут на проволочный каркас. Блеснула вспышка, Боря увидел жирную царапину на «фреддином» бампере. Он подумал, что все кончено: обвинения водителя джипа, яркий след от удара – его поймали. Боря сглотнул, и кадык больно двинулся вверх и вниз по горлу.
– Я не мог, я не успел, – сказал кто-то, и Боря понял, что говорит он сам.
«Дурак, – с тоской подумал он, – только хуже делаешь».
– Да ты и прибавил еще, гаденыш!
– Ну тихо, тихо… – Боря ощутил мягкий толчок в грудь и увидел серую форменную руку полицейского. Злое лицо водителя отстранилось, но не пропало.
– Я встроился! Я встроился, твою мать! Ты меня на встречку, мать твою, вытолкнул!
Цветная мешанина расслаивалась, возвращая Борю на его сторону листа. Он почувствовал приступ сильного, почти панического страха, но вдруг еще одно лицо стало материальным. Оно было некрасивым, стареющим, сильно накрашенным, с разбитой правой скулой и кровью, запекшейся в светлых, выбеленных волосах. По ссадине и крови Боря понял, что это – пассажирка «вольво». Оттолкнув Пиху, блондинка пронзительно взвизгнула. Мир окончательно потерял двойственность и вновь стал понятным и четким.
– Не ври! Я там была! Я все видела! Ты по всей дороге, по всей дороге метался, как заяц! Ты мальчишке бросился под колесо, тебя на нас швырнуло! Нет, милый друг, ты еще не знаешь, с кем связался! Я тебя по судам – по всем судам – затаскаю!
«Любовница, – подумал Боря, – не мать. Мать бы раскисла». Ему стало неприятно от того, что у молодого водителя была пожилая любовница, и он старался на нее не смотреть.
У Бори проверили документы и на некоторое время оставили его в покое. Когда суета немного утихла, к нему подошел полицейский и велел ехать за патрульной машиной. Пиха забрался в кабину, повернул ключ зажигания, взглянул на дорогу и тронулся с места следом за бело-синим боком ДПС. Перед ними разворачивалась увозящая тело труповозка.
Асфальт был мокр от дождя, это было хорошо, на нем не могло остаться следов торможения, и никто не мог доказать, что Боря не пытался избежать столкновения. Он не успел додумать эту мысль, когда острое, близкое к наслаждению чувство накрыло его с головой. Он снова был маленьким мальчиком в высокой кабине грузовика. Потом видение схлынуло, а чувство осталось: Боря был выше всех. Он плыл над миром в высокой кабине Фреда, и чужая смерть была в его власти.
Теперь он не жалел, что не успел рассмотреть тело. Это было не главное. Теперь он точно знал, зачем и почему сделал то, что сделал.
2
Утром Мельнику очень хотелось есть, но в доме не оказалось никакой еды. Он оделся, вышел на улицу и пошел по Нижегородской, подняв воротник и засунув руки в карманы. В поисках места, где можно перекусить, Мельник натыкался только на дорогие кафе с темной мебелью и бархатными гардинами. Ему же хотелось чего-нибудь попроще. Он дошел по Таганской почти до самого метро, но так ничего и не нашел, пока случайно не свернул в один из проулков, который почему-то показался ему подходящим. В переулке обнаружилось невысокое длинное кафе с окнами во всю стену, вытянутое, словно салон междугороднего автобуса. Длинная стойка тянулась от начала до конца просторного зала. Справа, у окон, один за другим стояли столики. С потолка свисали дешевые люстры в белых плафонах, в дальнем конце заведения виднелась узкая дверь: то ли туалет, то ли вход для персонала. Ни одного человека не было ни у стойки, ни за столиками.
Мельник сел возле окна и впервые за несколько дней почувствовал, что согревается: солнечный луч, прошедший сквозь стекло, мягко дотронулся до его щеки. Официантку он увидел не сразу. Она сидела за стойкой и читала книгу в мягкой темно-синей обложке. Заметив Мельника, официантка встала, но, дочитывая до точки, не сразу оторвала взгляд от страницы. Книгу она положила на стойку корешком вверх, и та прижалась раскрытыми страницами к прохладному дереву, как тонувший человек прижимается раскинутыми руками к твердой земле, на которую повезло выбраться.
Официантка подошла к столику, за которым сидел Мельник, и, вынув из кармана несвежего фартука растрепанный блокнот и затупившийся карандаш, приготовилась записывать. На вид ей было около тридцати лет, лицо ее было одутловатым, непривлекательным, с легкой складкой второго подбородка и жирной, местами воспаленной кожей. Фигура у официантки была приземистой и крепкой, а легкий жирок на талии и бедрах почти полностью сглаживал естественные женские изгибы. Зато глаза у нее были удивительные: небольшие, но при этом поразительно живые и пронзительно синие. К ее фартуку был приколот бейдж с именем – Александра.
– Будьте добры, мне яичницу, блины и чай, – сказал Мельник. – Погорячее, если можно.
Она молча кивнула, сделала пометки в блокноте и ушла.
Александра.
Пока Мельник дожидался еды, он думал о Саше. О том, что, сколько ни предлагал ей устроиться в университет, она каждый раз отказывалась, предпочитая оставаться учителем русского и литературы в одной из самых паршивых городских школ.
Литературу она преподавала плохо. Рассказывала неинтересно и почти не слушала ответы учеников. Родители были ею недовольны, но непопулярная школа не могла позволить себе другого учителя. Рассеянно рассказывая о Печорине, Саша внимательно слушала класс, ловила взгляды, присматривалась к жестам, слушала интонацию и тембр голоса. У нее на уроках всегда много шептались, и она никогда не делала замечаний. Саша выискивала зарождающееся несчастье, точно крепкую шляпку белого гриба, едва показавшегося из-под палой листвы, потом начинала рисовать. В ее комнате возле окна стояла грубо сколоченная рама для батика, но это была только иллюстрация, овеществление того важного, что происходило у Саши в воображении. Саша перерисовывала детские судьбы, избавляла своих учеников от грядущих болезней, отводила от них жестокие руки, лишала мыслей о самоубийстве, мирила с родителями. Ей было больно и трудно помогать им, но еще больнее и сложнее было видеть их несчастными и ничего не делать.
Мельник съел сытный завтрак – яичница оказалась приготовленной из четырех яиц, и стопка блинов была такой высокой, что он едва справился с порцией, – и попросил счет. Пока он доставал из кошелька деньги, Александра отошла от столика и куда-то исчезла.
Расплатившись, Мельник встал и пошел к выходу. По пути он обратил внимание на книгу, лежащую на стойке. На сине-черной обложке были нарисованы кошка и дом. «У каждого в шкафу…» – название врезалось Мельнику в память.
Мельник вышел из кафе и неожиданно попал не в проулок, а прямо ко входу в метро. Он обернулся и увидел за своей спиной заполненную людьми площадь. «При чем тут шкаф?» – спросил он себя и спустился в подземку. Через два часа ему нужно было быть на съемке.
3
– Итак, в одном сезоне – десять программ. Каждая из них держится на тщательно продуманном сценарии. Первая серия – отборочные туры. Важно создать у зрителя ощущение, что мы отобрали самых верных кандидатов и ошиблись только в двух-трех случаях. Возможностей для создания подобной иллюзии телевидение дает предостаточно. Лучшую пятерку следует выбрать еще до начала съемок, чтобы постепенно сделать героев родными для зрителя.
Необходимо определиться с деталями. Ведь что такое деталь? Для картинки это все. Зритель не запоминает имен, зритель не запоминает людей. Но деталь он схватит сразу. Косоглазие, рыжие волосы, резкие словечки, нелепый наряд, зловещие взгляды, экзотическая национальность – что угодно. Принцип «умри, но отличайся» еще никто не отменял. Опытный оператор, получив объект, тут же определяет необходимую деталь и фокусируется на ней.
