Прошедшее повелительное - Дункан Дэйв (е книги .TXT) 📗
– Так я слышала.
Он задумчиво почесал бороду.
– Ты уверена, что они поклонялись Прародителю? Повтори именно те слова, что ты слышала.
Интересно, до сих пор Т’лин Драконоторговец никогда не признавался, что рассказанное Элиэль – для него новость. Это взволновало ее, и она прикинула, сколько он ей заплатит на этот раз. Девочка зажмурилась, изо всех сил напрягая память. Потом снова посмотрела на него.
– Единый?
– Ты уверена?
– Не совсем, – призналась она. Глаза Т’лина превратились в пару холодных зеленых камней.
– Что ты знаешь о Едином?
– Ну… обычно так говорят о Висеке, Прародителе, Первоисточнике. Или о его аватарах, например, о Зоане.
– Благословенны аватары Висека, Отца и Матери богов, да святится имя его. Ты сказала «обычно»? А кто еще Единый?
– Ну… а… – Теология вся такая запутанная, и Т’лин вроде никогда раньше не проявлял к ней интереса. Странно.
Он продолжал протирать драконью чешую, храня молчание до тех пор, пока Элиэль не начала беспокойно ерзать.
– Есть еще бог, имя которого никогда не упоминается, – сказал он наконец. – Его называют Единым и Неделимым Истинным Богом.
– Висек.
Драконоторговец покачал головой.
– Прародителя никогда не называли Единым, пока не появился этот, другой. Другие боги не принимают Единого. Полагаю, у него были последователи в Лаппине. Судя по тому, что ты рассказала, их теперь стало меньше. Действительно, там не было ни храма его, ни часовни.
Элиэль кивнула, несколько опешив от столь неожиданного интереса к богам. Впрочем, возможно, этот интерес был и праздным, поскольку Т’лин внезапно сменил тему.
– Опиши этих чужаков из Тарга! Так, чтобы я узнал их при встрече. Никого с уродливыми ушами?
– Конечно, нет! Какой из него шпион? Но вот тот толстяк, которого я видела с местными… местный – Гаспак Жестянщик. Он надеется, что у него есть шанс сделаться новым магистратом, и если он поддержит джоалийцев, а не таргианцев…
Т’лин усмехнулся и выпрямился.
– Ты никогда не слышала про крестьянина, который купил леопарда, чтобы тот охранял его кур от лис?
– Нет, – озадаченно призналась Элиэль.
– Джоалийцы – это лисы.
– Ага! А таргианцы – леопарды?
Драконоторговец рассмеялся и порылся в кармане.
– Воистину ты кладезь полезных сведений, о возлюбленная Тиона. Держи!
Она протянула руки, и он, не считая, высыпал в них пригоршню серебра. Она чуть не поперхнулась от свалившегося на нее богатства.
– Отлично сработано, о Владычица Мира, – сказал Т’лин. – Передай от меня привет Суссу.
– Если мы только туда попадем… Т’лин! Драконы ведь могут переходить горы?
– Да, – осторожно сказал он.
– Тогда, раз все мамонты в этом году заняты, а нам надо попасть туда больше, чем… ну, скажем, купцу там или жрецу, – я хочу сказать, наше искусство ведь так важно! Я только думала… – Она осеклась, заметив в его глазах огонек.
– Ну да, я могу посадить тебя и твоих друзей на своих драконов и поработать перевозчиком, но только это будет в первый и последний раз. Известно ли тебе, кто хозяин этих мамонтов, о ипостась Астины? – Он оскалился. – Храм Оис! И жрецы не терпят конкуренции. Они могут вообще лишить меня торговой лицензии.
– Ох…
– Вот именно. Так что ты уж играй себе! Удачи тебе на Празднестве!
Ну как он может быть таким бестактным? Он что, правил не знает?
– Я не уверена, что уже достигла тех высот в искусстве, чтобы участвовать.
Т’лин пожал плечами:
– Ну, тогда удачи тебе в Суссленде, как бы там ни было.
9
Элиэль спешила по раскисшему лугу обратно к мамонтам. Лямки мешка больно резали плечи даже сквозь толстую шерстяную одежду. Сквиш-скваш, сквиш-скваш… Бедро болело, в бок впивался грубый шов рубахи.
Еще издали она увидела, что цепочка мамонтов потянулась в сторону далеких гор – первые уже переходили вброд реку. У лестницы стоял последний мамонт – он задрал хобот и затрубил, возможно, призывая остальных подождать его. Посадка шла бойко. Труппе ни за что не успеть совершить в храме еще одно жертвоприношение. Утиам Флейтист знала, куда пошла Элиэль. Они бы не уехали без нее. Еще одна ночь в этом жалком, промерзшем Нарше!
Элиэль добралась до толпы, сгрудившейся у лестницы. Труппы не было и в помине. Она начала протискиваться через толпу, не обращая внимания на сердитые замечания.
Она не видела продавца билетов, но слышала голоса отчаянно торговавшихся за места в паланкине. Даже если тех денег, что дал ей Т’лин, и хватило бы на билет – что сомнительно, ибо, судя по голосам, цена уже измерялась золотом, – она не могла уехать одна, не предупредив остальных. Конечно, с их стороны разумнее было бы послать ее вперед – Гэртол Костюмер уже два дня как находится там, в Филоби, устраивая все для сегодняшнего вечернего представления. Он не будет знать, что с ними случилось. Сорванный спектакль – разочарование богатых зрителей, а значит, очередная потеря денег. Что за день такой невезучий выдался!
И до начала Празднества остается всего три дня! Пропустить Празднества – более страшной трагедии Элиэль не могла и вообразить.
Нет, в голову ей пришла мысль о еще более ужасном несчастье. Оис ведь богиня всех перевалов. Что, если она не сменит гнев на милость и труппа застрянет в этом ужасном Наршвейле навсегда? Даже Фандорпасский перевал может оказаться опасным.
Что-то сильно толкнуло ее в спину.
– Дитя! – раздался резкий голос.
Она повернулась и оказалась лицом к лицу с древней синей монахиней. Так вот чья клюка упиралась ей в спину.
– Тебя зовут Элиэль?
– Да. У тебя какое-нибудь известие для меня?
– О нет! – Длинный нос сестры Ан казался еще краснее, чем прежде, а выцветшие глаза слезились еще сильнее. – Но это объясняет, почему мы все время сталкиваемся с тобой.
– Ты не знаешь, мои друзья не уехали?
– Друзья? – Монахиня печально покачала головой. – Твои друзья к делу не относятся, дитя мое. Ты единственная, о ком говорится.
Неожиданно по толпе прошло движение, словно ветер разметал листву. Двое мужчин перед Элиэль попятились так резко, что чуть не сбили ее с ног. Она пошатнулась, с трудом сохранив равновесие, и обнаружила, что они с синей монахиней остались одни посреди внезапно опустевшего пространства. Продавец билетов удивленно озирался вокруг. Это был мясистый краснорожий парень. На его пухлом лице обозначилось забавное недоумение.
– Ну что ж, это кстати, – пробормотала сестра Ан едва слышно. – Пошли, дитя мое. – Она опустила на плечо Элиэль скрюченную руку и толкнула ее вперед с неожиданной силой.
– Я не могу уезжать без друзей, – запротестовала Элиэль.
– Но важна только ты! – сердито буркнула монахиня. – Разве не написано: «Элиэль станет первым искушением»?
– Написано? – Тот сумасшедший старый жрец бормотал что-то насчет пророчества. – Где написано? Что написано?
– Если ты не знаешь, возможно, так предназначено, чтобы ты не знала. Пошли!
Она толкнула сильнее. Осторожно глядя под ноги, чтобы не порезаться о меч старухи, Элиэль, сама того не желая, все ближе подходила к продавцу билетов. И тут он издал вопль ужаса.
К лестнице приближался человек – скорее всего мужчина, но возможно, и очень рослая женщина. На нем была тяжелая, похожая на монашескую хламида, а голову он опустил так низко, что капюшон полностью скрывал лицо. Он был черный, с головы до ног черный. Даже веревка, которой он подпоясывался, была черная. Рука, протянувшая продавцу билетов монету, – и та была в черной перчатке.
Продавец уронил свою сумку и отпрянул, врезавшись спиной в ногу мамонта. Он сделал попытку заговорить, но не смог выдавить ни звука. Он выпучил глаза; лицо его побледнело. Сам Тронг Импресарио не смог бы изобразить ужас более убедительно.
Незнакомец в черном снова попытался предложить плату за проезд, и снова продавец отверг ее, продолжая пятиться. Пожав плечами, черный монах повернулся к ступенькам и медленно поднялся на паланкин. Погонщик в ужасе оглянулся на него и чуть не выронил жезл.
