Агнесс и серебряные швабы (СИ) - Гаан Лилия Николаевна (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Сразу же встав на сторону сироты, девушка не догадывалась, что Эрвин был отнюдь не ангелом и подпускал к себе только тех, кого выбирал сам.
А ведь старый Фриц рассказывал ей о ночном горшке, который вредный мальчишка опрокинул на колени мачехи. Он только не уточнил, что произошло это в день свадьбы, когда Берта была в наряде новобрачной, стоившем целое состояние, и после этого невеста вынуждена была встать под венец в кое-как замытом и вонючем платье, потому что не было времени его сменить.
И конечно, Агнесс не подозревала, что весь замок не меньше сатаны боялся юнца с синими глазами херувима, потому что в изобретательности различного рода пакостей ему не было равных. Только старый Фриц, долгие годы возглавляющий войска ещё деда сорванца и от крика которого уходили в пятки души самых храбрых воинов, мог хоть как-то удерживать этого негодника в повиновении.
Несколько лет назад, следуя традициям того времени, Эрвина поочередно пытались отправить на воспитание и к родственникам, и в различные монастыри. Увы! Спустя максимум пару недель мальчишка вновь оказывался дома, потому что никто не хотел враждовать с могущественным графом из-за смерти его невыносимого отпрыска. А придушить этого дьяволенка становилось единственным желанием любого, кто хоть раз имел с ним дело. Видимо князь тьмы при легендарной сделке передал предку фон Геттенбергов кроме серебристых локонов ещё и переходящую все разумные пределы зловредность.
Сама дама Берта категорически приказала, чтобы младшего пасынка не пускали и на порог её покоев. Солидарна была с ней и Генриетта, которой юный деверь как-то в шитье подложил изрядный кусок дерьма. Старший брат тогда попытался надавать Эрвину тумаков, но тот настолько ловко вывернулся, что Зигфрид, догоняя постреленка, зацепился за подставленную ногу и серьезно повредил себе колено.
Сам же граф относился к этому вселенскому бедствию с несокрушимым спокойствием. Правда, иногда выходки сына переходили все границы, и он все-таки хватался за розги, но об этом мало кто знал. Старый Фриц предпочитал помалкивать, когда ему намекали на это обстоятельство.
Но об этом Агнесс с гневом на бессовестных клеветников, оговаривающих беззащитного сироту и доброго мальчика, не захотела даже слушать.
Как-то вечером, вернувшись в свою каморку, девушка застала роющегося в сундуке Эрвина.
- Что случилось? - удивилась она.
Мальчишка сегодня выглядел чистеньким и аккуратным. Он пристроился на крышке сундука и взял в руки Библию.
- Фройляйн Луиза сказала, что вы умеете читать?
Агнесс прикусила губу: она сто раз говорила тетке, чтобы та помалкивала об этом обстоятельстве. Неизвестно какие бы ещё идеи одолели даму Берту, узнай графиня о её умении.
- Да, - осторожно призналась она, - но только не хочу, чтобы об этом знали!
- Хорошо, - небрежно пожал плечами сорванец, - а не могли бы вы меня обучить латыни?
Девушка удивленно вздернула брови.
- Ты хочешь посвятить себя церкви? - недоверчиво спросила она.
- Вот ещё! - презрительно фыркнул Эрвин. - Терпеть не могу попов! В своих унылых рясах они похожи на воронов!
- Не надо богохульствовать, тем более что ты не прав! Если люди во имя Бога отрекаются от мира, то стоит уважать их тяжелый удел! Рыцари иногда тоже напоминают выходцев из ада... - она прикусила губу и тут же перевела разговор на другую тему. - Если ты хочешь освоить грамоту, то нужно обратиться к местному священнику. Какой из меня учитель?
Юнец странно улыбнулся.
- Фройляйн, - уверил он её, - лучшего учителя для меня просто не может быть!
Если бы он был лет на пять старше, возможно, девушка насторожилась, но худенький и хрупкий Эрвин вызывал в ней острое чувство жалости.
- Хорошо, но только, чтобы об этом никто не знал.
- Не обсуждается! - покладисто согласился мальчишка, и Агнесс, раскрыв Библию, начала обучать его латыни так же, как её саму когда-то обучала мать.
Теперь они просиживали вместе вечера напролет, и слухи, что Эрвин проводит много времени в комнате пленницы, поползли по замку, достигнув, в конце концов, и покоев графини.
Агнесс очень не любила даму Берту, считая графиню зловредной гусыней, но вряд ли эта характеристика соответствовало истине.
Капризная избалованная личина была лишь маской, за которой скрывалась достаточно умная и проницательная женщина, которая ещё при дворе своего дяди - герцога Каринтийского поднаторела в каверзах и интригах. Юная полонянка с её нескрываемым отчаянием и ненавистью к графскому семейству ничего кроме презрения у графини не вызывала.
Что ей была эта глупая девчонка? Пыль под ногами! Но вот отношения внутри собственной семьи графиню тревожили.
Ничего не поделаешь, но в глубине души дама Берта хранила сокровенную тайну: она до безумия любила своего мужа. Будучи по натуре скрытной, женщина не выказывала этого перед посторонними, но в укромном уединении алькова сдержать своих чувств зачастую не могла, и очень быстро с горечью осознала: мужчины - воины не только на поле брани, но и в постели. Для них представляют интерес только не взятые крепости! Граф остыл к жене задолго до конца медового месяца, и поганец Эрвин внёс в его охлаждение свою лепту.
Понятно, что после испорченного венчания она ждала от супруга, по меньшей мере, жестокого наказания стервеца. Однако граф лишь благодушно фыркнул и покачал головой, словно порча расшитого жемчугом и рубинами парчового платья была сущей безделицей! А когда она сама решила проявить материнскую власть и поставить мальчишку на место, в её покои заявился дядя графа - мессир Фриц фон Кауфман.
- Я, - сказал он прямо, - был против того, чтобы мой племянник в четвертый раз притаскивал в дом высокородную стерву с приданым принцессы и сердцем ядовитой гадины! Но раз у него в голове ещё не перебродило, чтобы понять, что мужчине нужна подруга жизни, а не очередная кукла с могущественной родней, то пусть сам с вами и воюет! Дети страдать не должны! Так и зарубите себе на носу и забудьте про мальчика, иначе... вы тут четвертая - в этом доме женщины плохо приживаются!
Можно представить, что испытала Берта, вынужденная слушать угрозы от дурно воспитанного невежи. Но она не унизилась до свары, мудро рассудив, что хозяин в доме всё-таки не этот лохматый грубиян, а её супруг.
Графиня выбрала для выяснения отношений, как ей показалось, удачное время. После супружеских ласк Пауль был в прекрасном расположении духа, и Берта решила, что это лучшее время для нападения на неугодного пасынка.
- Этот облезлый медведь - фон Кауфман мне угрожал! - пошла она в наступление. - Мне - вашей жене! Он чуть ли не открыто пригрозил смертью, если я не оставлю в покое поганца Эрвина!
- Так оставьте его в покое!
На графа возмущение жены не произвело ни малейшего впечатления. Он копался в шкатулке со своими драгоценностями, рассеянно подбирая перстень на указательный палец.
- Но я теперь его мать! - напомнила Берта.
- Его мать умерла, производя Эрвина на свет! И вам стоит лучше заботиться о наполнении собственного чрева, чем обсуждать детей своих предшественниц!
- Ваш сын невыносим!
- Эрвин просто непоседливый ребенок - такие встречаются в нашем роду! Бог обычно отмечает их!
И тут графиня совершила ошибку, вполне допустимую для обиженной женщины - она не поняла намека.
- Если Бог и отметил мальчишку, то лишь для того, чтобы люди остерегались его с рождения! - графиня решила, что речь идет о какой-нибудь родинке на теле мальца.
Фон Геттенберг больше ничего не сказал, с каменным лицом покинув жену.
И лишь когда муж в течение месяца подчёркнуто не посещал её ложа до Берты дошло, насколько дорог отцу этот сорванец. Пришлось призвать на помощь своего дядю епископа Аугсбургского, чтобы его преосвященство стал посредником между супругами. Граф сменил гнев на милость только после того, как жена простояла коленопреклоненной на покаянии три ночи в замковой часовне.
И теперь женщина с суеверным страхом взирала на чрево, напряженно гадая: даст ли ей Господь произвести на свет ребенка со светлыми волосами столь редкого оттенка? Страсть графини к мужу не остудило даже явное пренебрежение, и Берта собиралась сражаться за его сердце со всеми метрессами ветреного супруга.
