Наследство колдуньи - Чистюхина Наталья (первая книга txt) 📗
— Ай! Ай-я-яй! Я не просила тереть так сильно! Ты сдираешь с меня кожу!
— Перестань ныть и терпи, а то буду тереть еще сильнее!
— Ты должна меня слушаться! Хватит! — приказала Филиппина.
Альгонда и на этот раз не подчинилась, даже наоборот — оседлала чресла своей госпожи. Как Филиппина ни вырывалась, как ни пыталась достать до безобразницы руками — все напрасно.
— Думаешь, легко будет сбросить меня, когда ты сама научила меня сидеть в седле? — со смехом спросила у нее Альгонда.
— Я прикажу тебя высечь, я посажу тебя на кол, я брошу тебя в костер! — задыхаясь, продолжала выкрикивать угрозы Филиппина. Спина у нее теперь горела огнем.
Наконец Альгонда пересела обратно на кровать. Филиппина, извиваясь как уж, сбросила с себя стеснявшую движения простыню и, растрепанная, мечущая громы и молнии, уставилась на Альгонду.
— Ведьма! Я вся горю! Я задыхаюсь!
— Разве не этого ты хотела, моя госпожа? — насмешливо спросила у нее Альгонда, садясь по-турецки.
Филиппина бросилась на нее.
— Нет! Нет! Нет! — повторяла она до тех пор, пока не столкнула Альгонду с кровати на ковер, чтобы накрыть ее тело своим телом.
Взгляды их встретились. В нескольких шагах в камине разгорался огонь.
— Я хочу тебя. Будь я проклята, Альгонда, но я хочу тебя! — повторила Филиппина, ища губами губы Альгонды.
Та отвела голову.
— Вода для вашего утреннего туалета кипит.
— И я тоже!
— Она загасит огонь!
— Ты тоже!
— У вас на все вопросы готов ответ?
— Перестанешь ты когда-нибудь мне перечить?
Альгонда обняла свою юную госпожу за талию.
— Я никогда не буду принадлежать тебе, Елена!
— Ты уже принадлежишь мне!
Их перепалка утонула в поцелуе.
Альгонда легонько провела пальцами по животу Филиппины и тут же ощутила, как пробуждается желание в собственном лоне. Слишком долго! Слишком долго ее тело жило без ласки, чтобы не ответить на этот призыв! Она уже была готова отдаться порыву страсти, когда Филиппина вдруг выпрямилась и уселась на ковер, раздвинув бедра и глядя на Альгонду широко раскрытыми глазами.
— Твой живот! Там что-то шевельнулось, я почувствовала! И вот снова! — Девушка, задыхаясь от внезапного удивления, указала пальцем на то место на животе своей служанки, на котором только что появился и исчез маленький бугорок.
Альгонда освободилась от черного яйца, а потому у нее больше не было причин скрывать правду. Она сказала со вздохом:
— Вот что бывает с теми, кто гуляет далеко от дома!
Филиппина посмотрела на нее с недоумением.
— Матье… — пояснила Альгонда.
— Ты хочешь сказать, что…
— Да. Разве ты ничего про это не слышала?
Филиппина закусила губу.
— По-правде говоря, сегодня ночью я кое-что узнала, но про остальное…
Она осторожно провела ладонью по животу Альгонды.
— Это больно?
— Нет, даже приятно.
— Ты давно знаешь?
— Трудно сказать. Когда у меня перестала идти кровь, я заподозрила неладное. Но не все беременности заканчиваются рождением ребенка. Я решила подождать, что будет.
Филиппина побледнела. Она вдруг осознала всю сложность и двусмысленность ситуации. Рука ее, которая продолжала гладить животик Альгонды, задрожала.
— Тебе нужно найти мужа. Быстро!
— И кого же ты предложишь мне в мужья? Конюха или баронского сына? — игриво поинтересовалась Альгонда, которая намеревалась извлечь выгоду из этого, казалось бы, безвыходного положения, в которое ее поставила госпожа.
Филиппина встала и подошла к камину. Было очевидно, что новость притушила пламя ее страсти. Ей стало холодно. Схватив кочергу, она стала переворачивать угли, в то же время пытаясь совладать со своим волнением.
— У этого ребенка будет только один отец — тот, кто его зачал, Елена, — нарочито небрежным тоном сказала Альгонда, вставая и присаживаясь на край кровати.
— Он тебя больше не любит, разве ты забыла?
— Время сделает свое дело. Он вернется ко мне.
— НЕТ! — взвилась Филиппина, живо оборачиваясь. Лицо ее исказила гримаса ужаса.
Пальцы Филиппины впились в деревянную рукоятку кочерги, а ее раскаленный кончик она, словно оружие, направила на Альгонду. Та нахмурила брови. Как далеко готова зайти Филиппина, чтобы оставить ее при себе? Нужно было это выяснить.
— Ты можешь заклеймить меня, только это ничего не изменит. Я принадлежу ему, я никогда это от тебя не скрывала, — бесстрашно заявила она.
Скрипнули зубы. На долю секунды в прекрасных чертах Филиппины вырисовалось уродство Мелюзины. В жилах юной наследницы рода де Сассенажей проснулась капля крови ее прапрабабки, однако Альгонду это не испугало. Подчиняясь демону внутри себя, Филиппина, словно сумасшедшая, накинулась на нее. Альгонда даже не шевельнулась. Юная дочь барона повалила ее на спину. Обжигающе горячее железо, готовое пронзить ее живот, остановилось меньше чем в дюйме от пупка, так что Альгонда ощутила исходящее от него тепло. Однако она не дала страху возобладать над собой. Воспоминания о том, что случилось там, в голубятне, помогли ей в этом. Она не умела управлять своей способностью становиться невидимой. Как сможет она оправдаться перед Филиппиной, если это произойдет сейчас? Она раскинула руки и закрыла глаза. Что должно случиться, случится…
Ее поведение Филиппина истолковала как безразличие. Ее бешенство превратилось в неумолимую жестокость.
— Зачем мне клеймить тебя? Лучше я вставлю этот прут туда, где побывал Матье, и дело разом решится!
— Тогда я точно умру. Не думаю, что этого ты добиваешься.
— Ты выйдешь за того, кого выберу я. Он будет подчиняться мне, как и ты, и разрешит наслаждаться тобой, сколько мне захочется. И ты подчинишься! Или вы вместе с ребенком умрете! — холодно изрекла Филиппина.
Теперь между ними не осталось никаких неясностей. Матье рядом с Альгондой места не было. Ни раньше, ни теперь. Презина оказалась права: и Филиппина, и Марта — обе хотели, чтобы он сгинул. Если бы Матье вздумал последовать за Альгондой, они бы нашли способ от него избавиться. Конечно, там, в Сассенаже, с Матье тоже могло случиться несчастье, и Альгонде пришлось смириться с мыслью, что их расставание спасло ее любимому жизнь. И все же она не собиралась отказываться от него, и еще меньше — потворствовать эгоистическим желаниям своей госпожи. Альгонда открыла глаза и посмотрела на Филиппину.
— Я не выйду ни за дворянина, ни за конюха, — твердо и уверенно сказала она.
Филиппина чуть опустила раскаленный конец кочерги, и он соприкоснулся с кожей. Мужественно превозмогая боль, Альгонда сжала зубы, чтобы не закричать. Запах паленой кожи… Дочь барона несколько секунд упивалась ощущением власти, которую ей давало положение госпожи, потом подняла кочергу. В душе ее происходила борьба: с одной стороны, она была готова спокойно смотреть, как Альгонда страдает от боли, лишь бы только девушка всегда оставалась в полном ее распоряжении, а с другой — Филиппина старалась прогнать от себя воспоминания о той дуэли в аббатстве, когда двое претендентов на ее сердце чуть не убили друг друга. Сегодня, как и тогда, в Сен-Жюс де Клэ, побеждало ощущение собственной виновности. Она пыталась об этом не думать. Разве можно это сравнивать? Альгонда родилась, чтобы повиноваться.
— Я вправе решать — жить тебе или умереть! — выкрикнула она, словно желала сама себя в том уверить.
Но маска бессердечной непреклонности уже трещала по швам. Филиппина устыдилась своей жестокости. Альгонда почувствовала перемену. У Филиппины не хватит решительности осуществить свои угрозы. Пришло время действовать.
— А еще ты вправе любить меня за то, кто я есть и какая я есть, Елена! Никто не пытается тебе в этом помешать, если не считать твоей глупой гордыни. Тот случай в аббатстве разве не послужил тебе уроком? Разве ты до сих пор не поняла, что можно по своей воле умереть за кого-то? Пронзи меня раскаленным прутом, прикажи насадить на кол, как того проклятого ястреба, и смотри, как я буду умирать, если тебе так хочется, но добьешься только одного — потеряешь меня!
