Отдел ППП; (СИ) - Шульгина Анна (книга регистрации TXT) 📗
Закушенная от сосредоточенности губа.
И взгляд какой-то затуманенный, обращенный в себя.
Сорвавшаяся тягучая капля, оставившая влажный след…
— Можно узнать, что здесь происходит?
Незнакомый мужской голос вырвал меня из состояния «дзен», а жаль. Когда ещё за таким понаблюдаешь.
— Простите, а вы кто? — спрашивала я, ещё не успев повернуться, а когда увидела говорившего, неохотно спустила ноги со скамеечки. — А, Алексей Егорович, добрый день.
Юра тут же замер, с надеждой взглянув на отца, пришлось жестом указать стажеру на незаконченную работу. Тот с обреченным вздохом ухватился за кисть покрепче и продолжил сосредоточенно размазывать краску.
Кто-то мог назвать это использованием служебного положения и даже легкой формой рабства, но я бы поспорила. Что может лучше донести до провинившегося степень его прегрешения, чем принудительный труд? Разве что тот же принудительный труд на мою пользу.
— Вы так и не ответили.
Пришлось задрать голову, рассматривая новоприбывшего.
Форма на нем смотрелась хорошо, этого не отнять. Но по такой жаре, да ещё и в плотной ткани… Бррр.
— Присаживайтесь, сейчас всё расскажу, — гостеприимно кивнула на второе плетеное кресло по другую сторону столика и даже решила быть радушной хозяйкой. — Может, чего-нибудь холодненького?
Жарило сегодня не по-детски, даже тень винограда, почти полностью заплетшего небольшую веранду, особо не спасала. Про солнцепек и думать не хотелось. В какой-то момент стало жалко Юру, он же ещё и ароматами краски дышит, но момент слабости был мимолетен. Пусть набирается опыта, который сын ошибок трудных, глядишь, в следующий раз не полезет не в своё дело.
— Вы не хотите поприветствовать меня по протоколу? — мужчина продолжал стоять над душой, чуть заметно хмуря темные брови. Неодобрительно так.
Желание принести ему попить сразу пропало.
— Нет. — Воропаев перестал хмуриться и теперь смотрел несколько удивленно. Видимо, никто до сих пор подобной степени наглость не проявлял. — Я гражданская, сейчас мой законный выходной, а ещё подрабатываю нянькой у вашего сына. Причем, на общественных началах.
— Я бы так не сказал, — он повернулся к Юре, который недовольно насупился. Ну, не нравится, так пусть не подслушивает. — Почему мой сын красит ваш забор?
Стучать на практиканта я не собиралась, поэтому неопределенно качнула головой:
— Изъявил горячее желание помочь по хозяйству. Вы против?
— Нет, ему полезно, — Воропаев все-таки уселся напротив, но китель не расстегнул даже на верхнюю пуговицу. Как только не задушился… — Ночью какие-то проблемы были?
Интересно, что он имеет в виду под проблемами?
Если нападение врагов, так они оказались не совсем идиотами, чтобы нападать на дом, которым уже несколько поколений владеют ведьмы. Чревато.
А вот сам стажер немного почудил — притащился уже под полночь ко мне под дверь, поскребся и шепотом попросил прощения. Меня в тот момент чуток пробило на смех, поэтому парень, похоже, обиделся на такую реакцию. Ну, ещё бы, не оценила благородный порыв. Зато у меня было время придумать наказание.
Можно было, конечно, и так простить, но это противоречило моей жизненной философии.
— Да нет, тишина и покой.
Пока собеседник замолчал, обдумывая какую-то мысль (судя по выражению лица, невеселую), я беззастенчиво его рассматривала.
Назвать Воропаева красивым я бы никак не смогла, а вот интересным — запросто. Уже немолод, на вид ближе к пятидесяти, чем к сорока. Короткие темные волосы, обильно припорошенные сединой, морщин же почти нет. Был бы он женщиной, заподозрила бы пластику, тут же явно хорошая генетика. Тяжелый, почти квадратный подбородок, губы сейчас хмуро поджаты. Глаза серые, судя по черточкам в их уголках, улыбаться любит, но в настоящий момент был занят пристальным наблюдением за своим отпрыском.
Тот неподдельный интерес родителя чувствовал, потому пару раз передернул лопатками, как будто муху отгонял. Но кисть не выпустил.
— Альбина, скажите, какие у вас соображения по поводу происходящего? — Алексей Егорович повернулся и так же внимательно уставился куда-то в точку мне между глаз. Захотелось по примеру стажеру поерзать.
— Да никаких. Честно говоря, вообще не понимаю, где Юрий мог кому-то перейти дорогу, — я снова положила ступни на стоящую рядом скамеечку. — Вчера весь вечер голову ломала, но так ничего и не надумала.
— Вот и у меня тот же результат… — он более свободно откинулся на спинку кресла. — Подсоленные? — он показал на стоящие в глубокой миске белые сухарики. И когда я кивнула, выцепил пару из них. — Что вам по этому поводу сказал Васильев?
Я таки поперхнулась сухариком, даже ожидая, что Воропаев не только установит наблюдение за моим домом, но и знает настоящую фамилию Антона. Хотя, если бы не знал, точно бы разочаровалась.
Антошка приехал уже глубокой ночью, и я смогла вспомнить юность, тайком пробравшись за ворота. Поскольку к тому времени я была уже в пижаме, а любимый халат только-только постирала, пришлось накинуть на себя постельное покрывало, да и искать обувь оказалось некогда, поэтому впрыгнула в галоши. Бывший супруг сначала замер с раскрытым ртом, созерцая такую красоту неземную, а потом долго не мог сосредоточиться, похихикивая. Утихомирился только, когда я пообещала кинуть в него своей обувью. К сожалению, по сути вопроса всё оказалось не так весело, но Антон обещал держать все органы чувств востро, вдруг чего-нибудь узнает. Составленный со слов Юры фоторобот ничего не дал, парень, на нем изображенный, был до отвращения обыкновенным. Мимо него на улице пройдешь, и внимания не обратишь. С номером машины не лучше — в тот же день их свинтили с догнивавшего в соседнем дворе «Москвича».
— Ничего. Он осторожно проверил через свои каналы, но всё тихо. Более того, ничего похожего на интерес к нему не проскальзывало.
Я снова сосредоточилась на работе Юры. Ни к чему озвучивать то, что и так ясно — есть большая доля вероятности проблем из-за папы. Но с этим они и сами разберутся, мне же лишние неприятности ни к чему.
— Альбина, я хочу вас кое о чем попросить. И это именно просьба, а не приказ, — говорил он тихо, но четко и без малейшей неуверенности. Правда, и ощущения приказа не было, хотя это мало утешало.
Захотелось тихонько взвыть и постучатся лбом о стол. Потому что я очень даже хорошо представляла, что это будет за просьба. Понимал это и Алексей Егорович, поэтому попытался смягчить не самые радужные новости улыбкой.
— Вы же понимаете, что у меня нет силы. Ни физической, ни какой-то другой.
— Понимаю.
Так, глас разума не помог, но можно попытаться ещё раз.
— Тогда вы понимаете, что рядом со мной ваш сын не будет в безопасности.
— Сейчас именно рядом с вами для него безопаснее всего. Поэтому я прошу продлить ваше сотрудничество ещё на несколько дней, — подумав, он таки расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, не иначе как намекал на глубокую неформальность разговора.
Юра уронил кисть и теперь смотрел на родителя просительно и немного жалобно. Мне даже обидно стало, можно подумать, что я его тут угнетаю и морально унижаю.
Ну, если только совсем чуть-чуть…
— Да с чего вы это взяли?! — я всплеснула руками, отчего миска, уронив пару сухариков, опасно накренилась.
— С того, что я не рискну попытаться войти в ваш дом без приглашения. К тому же Васильев присматривает за вашей безопасностью, а это уже весьма немало. Мои тоже будут рядом, — Воропаев осторожно разжал мои судорожно сведенные пальцы и отобрал посудину.
Если он подумал, что могу от нервов кинуть ею в него, то совершенно напрасно — миска была из бабушкиного сервиза, стану я её ради такого разбивать.
Но осведомленность вызвала невольное уважение. Так же, как и осторожность — уже не один «герой» был уверен, что сможет легко пройти в мой дом без желания на то хозяйки. Убить никого не убило, но и здоровее любители рискнуть тоже не стали.
Пару минут мы молчали, я сосредоточенно думала, чем может вся эта немного дерьмушная ситуация угрожать лично мне, Алексей Егорович меланхолично наблюдал за Юрой, а тот пытался отчистить налипший на кисть сор при помощи лопуха.
