Янтарная Цитадель - Уоррингтон Фреда (лучшие книги TXT) 📗
Черный кошмар наполнял вселенную долго – минуту, или даже чуть больше вечности. Бичи хвостов метили ей в голову. Твари кружились, недосягаемые для шестов и топоров, неуязвимые, и когтили беззащитных до тех пор, пока последний из крестьян не рухнул наземь, признавая поражение.
Танфия заставила себя поднять голову. Ей показалось, что в отдалении она видит смутную фигуру, словно часть поля битвы сложилась в подобие человека. Фигура медленно обернулась к ней, и из-под капюшона на нее глянул голый череп. И девушка вновь зарылась лицом в землю.
Медленно-медленно наступила тишина. Потянуло свежестью, посветлело, хотя верховые облака еще затягивали небо. И чудовища, и всадники исчезли.
Помогая друг другу, Танфия с отцом встали. Эодвит хромал – слабая нога подвела его.
– Тан, ты в порядке? – спросил он.
Она кивнула.
– Кажется.
Девушка попыталась вытереть лицо, но Эодвит удержал ее.
– Глаза не трогай. Их слюна обжигает. Можешь ослепнуть.
Вокруг поднимались на ноги потрясенные соседи. Подавленный Линден сидел на траве, опустив голову и повесив руки. В волосах его блестела кровь, и стекала струйкой по подбородку. Танфия двинулась было к нему.
Но один из упавших так и не встал. Эодвит подошел к мертвецу, перевернул тело и завыл от отчаяния.
Это был его брат. Танфия смотрела на лицо любимого дяди Эвайна, белое и пустое. На голове и плече виднелись страшные раны, нанесенные громадными когтями. Все тело залило кровью.
В бестеневой, серой мгле запахло смертью. По лицу Танфии потекли слезы. Она вцепилась в отцовское плечо, но оба молчали.
– Кто-нибудь принесет из деревни носилки, и мы его отнесем домой, – мягко проговорил их сосед, только позавчера помогавший им собирать урожай. – Пойдем, Эодвит.
– Нет, – ответил отец Танфии. – Я останусь с ним. Иди с Линденом, Тан. Я потом.
Девушке не хотелось бросать отца, но ослушаться она не посмела. Ему надо было побыть с братом.
Танфия поставила Линдена на ноги.
– Это дядя Эвайн, – прошептала она, когда парень покосился на склонившегося у теля Эодвита. – Как же я маме-то скажу?
– О боги! Мне так жаль…
– Пошли к нам, – предложила Танфия. – Я промою и перевяжу твою рану.
Линден кивнул.
– Они сожрали нашу рыбу, – прошептал он.
– Что?
– Этот ублюдок Бейн и воевода – они сожрали форель, что мы поймали с Имми, а потом забрали ее!
Танфия обняла его за плечи. Слова не шли с языка.
По дороге к деревне за ними увязался Руфрид. Танфии это не больно понравилось, но от горя и гнева она смолчала.
– Как он? – спросил Руфрид, имея в виду брата. – Сильно ранен? Отвечай!
– С какой стати?! – вспылила Танфия. – Ты и пальцем не шевельнул, чтобы помочь?
– Да потому, что это была дурость невозможная! Посмотри, что из нее вышло!
– Драконосоколы. Если б не они, мы бы ее вернули.
– Это были не дра’аки, Тан, – проговорил Руфрид.
– Конечно, они. Кто еще?
– Дра’аки не нападают стаями. Они редко спускаются с гор. И, во всяком случае, они не валятся с ясного неба и не пропадают, как тени! Ты знаешь, они бросаются на скотину или детей. Они не нападают на взрослых, не оставляют раненых умирать, и не наносят таких ран. Эти твари слишком крупны для дра’аков. И ты видела, какого они цвета?
– Наверное, другая порода; ну, птицы ведь тоже разные бывают!
– Дра’аков нельзя научить защищать людей!
Все это Танфия знала и сама. Знала, но не могла признать. Слишком много невероятных вопросов вставало тогда.
– Научить? Не дури.
– Похожи они на дра’аков, да не они, – пробормотал Руфрид. – Это… не знаю, кто. Но кто-то пострашнее.
Гулжур взирал на поле боя еще долго после того, как людишки разбрелись. Он всегда оставался посмаковать погибель. Голод отступил, сменившись сытостью и теплом, но запах крови продолжал манить, а жаркие волны, исходившие от единственного оставшегося на поле плакальщика, приятно кололи кожу. Всего одна смерть, а сколько боли!
Но наконец Дозволяющий неохотно отвернулся и двинулся своей дорогой, скрывая под капюшоном полупрозрачный лик и ухмылку черепа под ним. Эти людишки хотя бы показали норов, и дали ему насладиться боем. Быть может, не в последний раз?..
Глава третья.
Игры в янтаре
Из палаты, изукрашенной янтарем, белым мрамором и черным ониксом, озирал царь Гарнелис свои владения. В одиночестве ожидая вестей, он прижался лбом к холодному стеклу в узком стрельчатом окне, а под ним до самого дымчато-лилового горизонта раскинулась блистательная Париона.
Величайший в Авентурии город расплескался по склонам и подножьям трех холмов. Красота его была сродни величию роскоши, подобно лугу, покрывшемуся за ночь сугробами лепестков. Вдоль широких, светлых улиц вставали дома из белого и медового камня, прекрасные без изъяна. Дома перемежались садами и фонтанами, мастерскими и галереями. А вокруг города раскинулись бархатно-зеленые луга, и над городом – ласковое небо. Всегда оно так прекрасно, небо Парионы, будто порозовевшее на закате или грозящее дождем. Там, внизу, жили тысячи его возлюбленных подданных, боготворивших своего царя.
На самом крутом и высоком городском холме высилась Янтарная Цитадель. Три могучих, одна другой выше, стены окружали овалами дворец царя Гарнелиса и царицы Мабрианы, а между стенами жила царская стража и дворцовая прислуга. Тысячу и семь сотен лет тому обратно возведена была Цитадель из лучшего мрамора Нафенетских каменоломен, сиявшего при любом свете глубоким прозрачно-янтарным цветом.
Когда-то Цитадель приходилось защищать от врага. Но последние два с половиной века властители Авентурии правили единой и мирной державой. Впрочем, великий материк не всегда мог насладиться единством, и тем более – миром.
Древнейшие дни Авентурии были скрыты пеленой легенд. Земля полыхала драгоценным огнем – полуразумною, буйною силой камней, скал, лавовых рек – покуда элирский чародей Нилотфон не смирил его мощь, сделав землю пригодной для обитания людей. Но от тех, кого первыми произвела на свет Богиня, мало что было известно. Эти люди пробавлялись охотою и поклонялись богу-оленю. В те годы не было земель и не было границ; иные утверждали, что начаткам цивилизации обучили людей элир, но эту идею Гарнелис отвергал с негодованьем. Нелепо думать, будто люди ничего не достигли сами. Это воинственные жители Торит Мира своими беспрестанными налетами вынудили соседей объединиться для отпора, и накапливать знания. Жители краев, которым предстояло стать Норейей, Эйсилионом и Параниосом, отважно сражались, дабы изгнать северян. Одно же племя, ведомое неким Мароком, бежало на юг, где на берегах Лазурного океана основали первый город, и первое царство – Лазуру Марок.
Гарнелис бывал в тех краях. В молодости он много путешествовал (как путешествовала царевна Гелананфия теперь… верней, прежде), чтобы ближе узнать земли, которыми ему предначертано было править. Лазура Марок показалась ему жаркой землей ярких красок, полной, как в давние годы, роскошно одетых звездочетов и любомудров, нежившихся в теньке под бесконечные умные речи, но неспособных на всякое практическое дело. Растраченная мощь. Некогда Лазура Марок могла всю Авентурию назвать своим владением. За долгие века ее народ установил торговые пути, смешался с элир, помог народиться другим царствам, со своими правителями. Но слава Лазуры Марок померкла две тысячи лет назад, и причиной тому стала чума.
И в те же годы впервые явились бхадрадомен. Один говорили, что пустоглазые пришельцы явились из опаленной заморской земли, другие – что выползли из-под земли, что они дожидались чумы, а то и принесли ее, ибо отражать вторжение колоссальной ценой выпало Параниосу и Танмандратору, покуда Лазура Марок лежала в руинах. Так закончился Золотой век.
Сердце цивилизации переместилось в молодую еще Париону. Каждое царство гордо несло свою независимость; цари ссорились друг с другом и с элирами, в то время, как Торит Мир на севере оставался общей угрозой. И все же это было плодоносное время, век если не золотой, то серебряный. Покуда бхадрадомен не явились снова. И снова.
