Герои умирают - Стовер Мэтью Вудринг (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– Где близнецы?
– Убиты.
Я поворачиваюсь к дыре, сквозь которую вошла, и достаю из кармана еще один кварцевый щит.
– Мертвы? – ошеломленно переспрашивает Таланн, – Оба?
Я отвечаю до тех пор, пока новый щит не закрывает пролом. Но в этот миг в самой дальней комнате из отверстия в потолке начинают сыпаться Коты, Они обнажают мечи и бросаются на нас.
– Да, – наконец отвечаю я, – они подарили нам время. Давайте не будем тратить его впустую.
Обе дочери Конноса прижимаются к матери, их всхлипывания становятся глуше. Коннос подавленно качает головой.
– Я должен был сдаться, должен был выйти к ним сам. А теперь из-за меня вы все…
– Заткнись, – обрываю я его. – Мы все еще живы и надеемся вытащить вас отсюда. Всех вас. Ламорак, тебе еще долго?
Ламорак работает мечом; на его шее вздуваются жилы – почти закончена одна сторона арки.
– Тридцать секунд, – хрипло, с натугой отвечает он.
– Постарайся управиться за пятнадцать. У меня больше нет щитов, неизвестно, сколько еще я смогу удерживать Берна.
Коты бьют по моему щиту ногами и мечами. Отдача вызывает у меня головокружение. Из дальней комнаты доносится звук ломающегося дерева: Коты обнаружили входную дверь.
Таланн обнажает пару длинных ножей и с угрюмой улыбкой салютует мне.
– Кажется, они меня зовут.
– Таланн… – говорю я, но она уже исчезает в соседней комнате.
Не зря она так почитает Кейна – в бою она становится настоящим дьяволом, машиной смерти, скомплектованной из ног, кулаков и клинков. Крики страха и боли, доносящиеся из соседней комнаты, подтверждают, что Коты не были готовы к ее появлению. Я вдруг обнаруживаю, что молюсь: пусть она убьет побольше врагов до того, как они покончат с ней.
Ламорак вытягивает Косалл из стены и пинает выпиленный кусок. Тот падает и исчезает в облаке пыли, а Ламорак уже помогает семье Конноса выбраться через дыру. Потом он берет меня за руку и привлекает к себе…
– Больше ничего резать не надо. Бегите прямо по коридору и в переулок, он выходит к реке. Беги!
– Ламорак, они убьют тебя… Он пожимает плечами.
– Либо я, либо ты. Ты можешь вывести Конноса с семьей без нашей помощи, а вот я – вряд ли. – Он касается мечом кирпичной стены. – А эту дыру я смогу удерживать еще очень долгое время. Если доберетесь до кантийцев, пришлите подмогу.
Я начинаю протестовать, но в мой щит ударяет волна пламени, и в глазах у меня темнеет от боли.
Это Берн. Он идет сюда.
Колени у меня подламываются, и Ламорак выталкивает меня в дыру со словами:
– Поверь, я не хотел этого. Извини, Пэллес. Приходится мне платить…
– Платить? Ламорак…
Но он уже повернулся ко мне спиной и встал, закрывая плечами проход. Я слышу пение Косалла, пронзающего сталь и кость.
– Идите!
Коннос и его жена – оказывается, я не знаю ее имени – ждут, чтобы я повела их.
– Берите девочек на руки и бежим! – приказываю я. Они хватают на руки дочерей и следуют за мной. А я бегу через комнаты и через пустой, к счастью, холл – длинный, с множеством дверей. Окно на противоположном конце сияет в солнечном свете, как бы обещая спасение. Мы мчимся изо всех сил.
Добежав до окна, я выглядываю в переулок.
Он полон Котов.
Там их около десятка: две пятерки, закрывающие видимые мне выходы из переулка. Десять Котов – и никакого оружия, чтобы сразиться с ними.
Коннос видит выражение моего лица и бормочет:
– Что случилось? В чем дело? Они уже там, о боже, уже там.
– Мы пока еще живы, – успокаиваю я его и достаю из внутреннего кармана куртки серебряный ключик.
За какую-то секунду я вхожу в состояние мысленного зрения и вызываю в сознании светящиеся символы. Я прикладываю ключ к замку ближайшей двери, и тот открывается с резким звуком. Я затаскиваю своих спутников в помещение.
В нем две комнаты – хвала богам, пустые,
– Так, у нас есть несколько секунд, чтобы наметить дальнейший план действий. У меня не осталось магии, поэтому нас не засекут до тех пор, пока не примутся открывать каждую дверь.
– Разве вы… разве вы не можете сделать нас невидимыми… или еще что-нибудь придумать? – неуверенно выдавливает жена Конноса.
– Не глупи, – сердито вставляет Коннос. – Плащ Невидимости не способен работать без магии. Тогда любой прибор может засечь нас, как только мы станем вбирать Силу.
– Но, может быть, – говорю я, – плащ в сочетании с сильной защитой от обнаружения… Он широко раскрывает глаза.
– Дай мне свиток.
– Но… но…
За дверью громыхают сапоги. Значит, Ламорак убит. При мысли об этом я перестаю дышать, на глаза наворачиваются слезы. У меня такое чувство, будто мне в грудь вонзили огненный нож и от невыносимой боли я не в состоянии даже мыслить.
Зло смахиваю слезы. Поплакать я всегда успею – если, конечно, у меня будет на это время.
Я хватаю Конноса за куртку и встряхиваю его.
– Давай свиток. Не дожидаясь согласия, я срываю с его пояса футляр и отталкиваю. Коннос спотыкаясь делает шаг назад, в то время как я отвинчиваю крышку футляра и вытряхиваю свиток себе на ладонь.
– Но я не уверен, что…
– У тебя есть лучшая идея?
Я разворачиваю промасленный пергамент с выведенными золотыми чернилами знаками. Знаки сразу же проникают в мозг, и мне остается только включить мысленное зрение да открыть Оболочку – таинственное заклинание льется с моих губ.
Слова звенят в воздухе, нет больше ни света, ни звука, ни Пэллес; остается только Хэри Майклсон, сидящий в кресле председателя Коллберга. По его лбу стекает пот. Изображение исчезает с экрана, и теперь Хэри слышит только собственное хриплое дыхание да гулкие удары сердца по ребрам.
Несколько минут он просидел не двигаясь и не отирая пот, конвульсивно цепляясь пальцами за кожаные подлокотники. Он не мог ни о чем думать, не мог заставить себя отодвинуть с глаз щиток, не мог даже сглотнуть, потому что горло сжимала чья-то сильная рука.
– Вот, собственно, и все, – донесся откуда-то издалека голос Коллберга.
«Наверное, именно так возникает паническое состояние, – отрешенно подумал Хэри. – Да, точно, это паника».
Шлем соскользнул с головы, и Хэри ничего не оставалось, как только посмотреть в круглое лицо Коллберга, на толстые губы, кривящиеся в дурацкой ухмылке.
– Э-э… впечатляет, а?
Хэри страдальчески закрыл глаза. Чем дольше он смотрел на этого высокомерного ублюдка, тем сильнее хотелось врезать ему по физиономии. Коллберг был администратором: оскорбление действием, нанесенное представителю высшей касты, хоть и не считалось тяжким преступлением, все же влекло за собой принудительный перевод в касту рабочих и пятилетнее отбывание в трудовых лагерях.
Овладев своим голосом, Майклсон спросил:
– Она жива?
– Неизвестно. Эта запись – наш последний контакт с ней. У нас нет телеметрии, мы не можем засечь ее ответчик. Вероятно, это заклинание на свитке нарушило связь.
Хэри прижал руки к глазам и увидел рассыпающиеся цветные пятна.
– Сколько у нее времени?
– Если считать, что она еще жива…
– Сколько?
Голос Коллберга стал ледяным.
– Не прерывайте меня, Майклсон. Знайте свое место! Хэри открыл глаза и наклонился вперед. Коллберг стоял перед ним и ждал. Невидимая рука, сжимавшая грудь Хэри, не ослабляла хватки до тех пор, пока у него не перехватило горло.
– Приношу свои извинения, администратор.
– Ладно, – хмыкнул Коллберг. – Итак, то, что вы наблюдали, произошло этим утром примерно в десять по анханскому времени. Заряда в энергетической ячейке ее мыслепередатчика хватит на сто семьдесят часов плюс-минус еще десять. Значит, сейчас у нее остается по меньшей мере сто пятьдесят семь часов. Если за это время она доберется до точки переноса – прекрасно. Иначе…
Хэри застыл на месте. В его воображении проносились ужасные картины. Распад тела – ночной кошмар каждого актера. Когда Студия начинает обучение новых лицедеев, им непременно показывают, что осталось от актеров, которые вышли из фазы Поднебесья. Как правило, подобные неудачники возвращаются в виде бесформенного комка протоплазмы, или груды полукристаллизовавшихся обломков, или чего-то совсем уж неописуемого – в таком случае везет зрителям, так как этого им запомнить не удается. Только изредка прибывшая обратно субстанция напоминает человека.
