Урук-хай, или Путешествие Туда… - Байбородин Александр Владимирович (книги онлайн полные .txt) 📗
Обзаведясь оружием и, какой-никакой, но бронёй, я сразу почувствовал себя бывалым воином. Даже уже напомнивший о себе голод меня более не смущал. Воину положено быть голодным, худым и злым. Иначе, какой же он воин. Пища найдётся. Будет новый день, будет и еда.
Чтобы хоть чем-то занять себя и немного заглушить голод, я поупражнялся с мечом. Помахал им, потыкал на все четыре стороны, постоял в разных положениях, виденных на картинках в Алой книге, и пришёл к выводу, что драться мечом, должно быть, не очень трудно. Не труднее брызги-дрызги с дубинкой. А то и легче. Дубинка в брызге-дрызге дубовая и тяжеленная. Меч показался мне не таким увесистым.
Трудно найти хоббита, не умеющего плясать брызгу-дрызгу. Думаю, что это вовсе невозможное дело. В каждой хоббитской семье даже самый маленький хоббитёнок знает пару коленец. А уж коленца в каждом роду свои. Кто любит высокие прыжки и длинные скоки, кто предпочитает разные «метёлочки» и подбивки, а иные умеют так вертеться, припав к земле, что не знаешь поперву, как и подойти. Есть такие хитрые ухватки, что не вдруг разберёшься, как она делается, даже если много раз видел. Чтобы сразу повторить, о том и речи нет. Немало пота надо пролить, чтобы научиться особенному коленцу. Да кто же в таком деле жалеет пот? Поплясать в Хоббитоне любят. Но кто пляшет брызгу-дрызгу лучше всех? Спросите любого от Бри до Южной чети, и Вам скажут: Садовники, Туки и Брендибэки. Ну, может, затруднятся, кого из них поставить на первое место.
Я внук Сэма Садовника и самого Перегрина Тука! И в пляске мне нет равных! Даже Тедди это признал, в конце концов. Для того нам пришлось не раз помериться в кругу и поставить друг другу немало синяков и шишек. Но верх всегда оставался за мной, и сколь не обидно было признать это ему, Брендибэку, он всё же согласился. Ну да с него, как с гуся вода, он первый во многом другом. Тем паче, что пару особенно заковыристых брендибэковских уловок не знал до того и я. А я брызге-дрызге могу поучить любого. Даже и ЭТОГО, рыжеволосого, коль скоро он всё же надумает вставать. Уж тогда мы с ним повеселимся! И спляшем на пару, как бывало с Тедди!
Тут мне в голову пришла дерзкая мысль. Нет. Не вылезти наружу и разогнать орков. Хоббиты из рода Туков бывают безрассудны, но не настолько. Мы всё же не Брендибэки. Я подумал, а что, если не дожидаться ночи, гадая в страхе, оживёт… – то есть не может он ожить! – гадая, встанет мертвец или нет. Что, если порубить его на костяную крошку прямо сейчас? Пока он лежит и никого не трогает. Небось, когда все косточки будут порублены, не встанет. Когда одни кости, вставать и так тяжеленько, а уж если и кости ломаные…
Но запал мой быстро прошёл. Без большого шума с грохотом было б не обойтись. Как бы я его из огромной и тяжеленной кольчуги вытряхнул? А порубить и её моих сил не достало бы. Наверху-то были орки, и мне совсем не хотелось, чтобы в них вдруг проснулось желание узнать, что там под камушком гремит и брякает. Легче подождать до сумерек, выбраться из норы и ползком, мимо часовых, добраться до кустов. Днём нечего и рассчитывать скрыться на ровном месте, но какой орк сможет отыскать меня ночью? Они и в утренних сумерках едва об меня не спотыкались. Оно и понятно, орки – народ не лесной, а горный, привыкли смотреть вдаль, а не под ноги.
Скелет шевелиться вроде не собирался, во всяком случае, за весь день и головы ни разу не повернул, даже когда его беззастенчиво грабили, и я решил не будить лихо, пока спит тихо.
Были и поважнее дела. Лесенку к норе всё же надо было соорудить. Этим я и занялся. Стены склепа изнутри были выложены грубо обтёсанным камнем, лишь там, где нора, не было нескольких штук. Поэтому я принялся вставлять наконечники стрел в расщелины. Не скажу, чтобы это было лёгким занятием. Казалось, что раствор между камнями прочнее самих камней и твёрже железа наконечников. Его приходилось выскребать маленькими кусочками. Мне удалось воткнуть лишь несколько стрел достаточно глубоко, чтобы они не обломились и не выскочили под моей тяжестью. Но всё же лесенка получилась мне до груди, и я счёл её достаточной, чтобы выбраться.
За всеми трудами и размышлениями незаметно стемнелось. В склепе и без того не было светло, но глаза мои привыкли к полумраку, и я не обращал на него никакого внимания. Лишь, встав на последнюю ступеньку, я обнаружил, что на небе уже мигают звёзды. Можно было выбираться, осталось только забрать баклагу. Воды в ней уже не было, но воду можно найти, было бы, в чём хранить. И я снова спустился на пол.
Что-то изменилось в склепе. Появился какой-то то ли пар, то ли лёгкий, еле видимый, туман. От скелета доносились непонятный скрип и странное шуршание. Надо было убираться, как можно скорее, но проклятая баклага всё никак не находилась во вдруг ставшем окончательно непроглядном мраке.
Темнота стала густая, хоть ломтями режь. Но движение я заметил. Может быть, по проникавшим в нору отблескам звёзд на золотых побрякушках скелета. Тёмная с блёстками гора начала неторопливо двигаться, и на меня пахнуло холодом. Мертвецким холодом.
Вот тут уж лесенка мне не понадобилась. Таких коленец я и в брызге-дрызге не выкидывал. Я просто прыгнул в нору с места головой и руками вперёд, словно в реку нырял. До норы было шага четыре, но влетел я в неё точно, думаю, что со страху пролетел бы и насквозь, вот только меч подвёл меня. Он зацепился рукоятью за стенку норы, повернулся на перевязи и заклинился поперёк узкого лаза.
Я дёрнулся раз, другой, потянул, было, руку, чтобы распустить перевязь, и вдруг осознал, что не пускает меня не только меч. Чуть повыше щиколоток, холодные даже сквозь тряпки савана, меня крепко держали костистые длинные пальцы.
Глава 7
Как же я заорал! Мне показалось, что даже камень над склепом подпрыгнул. Наверное, мой крик было слышно в родном Тукборо. А уж орки, я имею в виду часовых у камня, услышали его обязательно. Я орал так, что у меня самого заложило уши. Вот только воздух в груди быстро кончился. Крикнуть второй раз уже не получилось, потому что из языка снова пошла кровь, верно, открылись не успевшие зажить прокусы. Кровь наполняла рот довольно быстро, приходилось её то и дело сплёвывать, и тут уж стало не до крика.
А кричать очень хотелось: к первой паре схвативших меня рук, добавились ещё две!
«Это сколько же их там у скелета? Или он не один? Тогда откуда взялись ещё двое?» – подумал я, было, но тут меня ухватили покрепче, дёрнули, и я вылетел из норы обратно в склеп. Дёрнувшие меня или не рассчитали силу рывка, или думали, что я сижу в норе плотнее, чем было на самом деле, но я пролетел от одной стены склепа до другой, стукнулся в сырой камень кладки всей… ну, пусть будет, спиной и рухнул на четвереньки.
Подо мной кто-то шевелился! Мохнатый и грязный. Что бы Вы стали делать на моём месте?
Я метнулся в ближайший угол. То есть в то место, где он по моим представлениям был, видеть я ничегошеньки не видел. Только слышал шумное хриплое сопение с разных сторон да шмыганье носом. До угла я не добрался: врезался головой в кого-то очень твёрдого. Хорошо, что на мне был мой благоприобретённый шлем. Пусть он был неказист на вид, зато удар выдержал. Иначе я разбил бы себе макушку. Но голова моя осталась цела, а тот, в кого я врезался, громко, с хрипом выдохнул и отвалился в сторону. Это меня немного успокоило, всё-таки скелеты не дышат! Зато сзади кто-то схватил меня за плечи. Вернее, попытался схватить. От неожиданного удара и остановки у меня подкосились ноги, я упал на колени, и хватавший перелетел через меня. И уж он-то угла достиг, судя по звуку удара об стену и грохоту железа.
По-прежнему ничего не видя, я пополз в сторону, к стене, но упёрся в чьи-то ноги в огромных растоптанных и грязных, на ощупь, сапогах. «Попался, я его держу», – проревел надо мной хрипящий бас, и меня вздёрнули на ноги. Шлем по пути зацепился за что-то верхушкой и слетел с головы, а державшие меня лапы немедленно отпустились, и тот же голос, почему-то вдруг ставший высоким я тоненьким, завопил: «Ой-ей-ей!»
