Превыше чести - Раткевич Элеонора Генриховна (читать книги .TXT) 📗
Если кто-то и имел по этому поводу свое особое мнение, то постарался придержать его при себе. И то сказать — ведь не пажи какие-нибудь…
Дом йен Крейдов встретил высокопоставленных гостей тишиной, густым запахом целебных снадобий, насквозь пропитавшим полумрак, и наглухо задвинутыми занавесями. А вот Орток йен Крейд самолично встретить короля не успел. Это Эгарт, не прислушиваясь к мольбам слуг, распахнул дверь опочивальни и шагнул Ортоку навстречу.
Даже в полутьме опочивальни видно было, как бледен Орток, какое у него усталое лицо. Если я ошибся, мимолетно подумалось Эгарту, йен Крейд никогда не простит — и будет прав. Вот только об ошибке на сей раз речь не идет…
— Свеч! — отрывисто велел король, не отвечая на приветствие. — И побольше.
— Ваше величество! — Орток побледнел еще сильнее. — Мой брат очень тяжело болен…
— Знаю, — перебил его король. — И разделяю вашу скорбь. Я не стал бы тревожить вас попусту. Сегодняшнее заседание Тайного Совета должно состояться непременно. Хотя бы уже потому, что нам предстоит заслушать весьма важного свидетеля.
— И кто же это? — холодно поинтересовался Орток, совершенно выведенный из себя нежданным вторжением.
— Его светлость Илтарни йенна Крейд, — отрезал король, зажигая свечи одну за другой, — Ваше величество… — На Ортока было положительно больно смотреть. — Мальчик болен… он не в себе… его потрясла давешняя казнь… у него нервическая горячка и бред… он при смерти…
— Но ни эльфа, ни найгери лечить умирающего так и не позвали? — в упор спросил Эгарт.
Орток умоляюще вскинул руку, словно бы защищаясь.
— Извольте посторониться, — молвил йен Тривер. Глава Тайной службы явно сообразил уже что к чему и готов был, как по должности и полагается, взять на себя самые неприятные обязанности. Но Эгарт не собирался переваливать тяжесть своей ноши на чужие плечи. Он сам отстранил мягким движением Ортока, подошел к постели, где спал исхудалый до неузнаваемости Илтарни, и слегка встряхнул юношу за плечо.
— Нет, я не согласен! — простонал Илтарни. — Оставь меня! Покойнику деньги ни к чему. Это же верная смерть… нет!
Выглядел измученный горячкой Илтарни жутко — щеки запали, легкое золото волос потускнело, лихорадочно блестящие глаза, обведенные темными кругами, незряче уставились в потолок… но то, что он говорил, было куда страшнее, чем то, как он выглядел.
— Откуда я могу знать, который среди них главный? — прерывисто шептал Илтарни. — Я ведь о найгерис ничего не знаю…
Бессвязная брань, мольбы… мольбы о пощаде… и снова — о найгерис, о деньгах, о долгах и опять о найгерис… и о казни — не о той, которую Илтарни видел своими глазами, а о той, которую ожидал… не первый уже день ожидал в промозглой темнице своего бреда… о той, которую заслужил за удар ножом в спину.
Орток молчал, словно мертвый. Он-то все это уже слышал, и не единожды, — только вот не верил… потому что не знал… потому что поверить невозможно… потому что не хочется… потому что душа цепенеет, если приведется поверить в такое…
Эгарту было жаль его до боли. Еще и потому, что история выходила пошлая на диво… впрочем, для подобных историй это не исключение, а скорей уж правило. Просто юный Илтарни йенна Крейд проигрался в пух и прах — только и всего. Долги чести — нельзя же их не отдать. Вот только йен Крейды отличались знатностью — но отнюдь не богатством. Даже если все графство йен Крейд с молотка продать вместе с владельцами, все до ниточки спустить, выручки и на половину долгов Илтарни не набежит. Йенна Крейд играл по целым дням, играл запойно в тщетной надежде поправить свои дела — и увязал все глубже. Что неудивительно — в особенности если тебя незаметно тащит на дно опытная рука. Сперва в игру втягивает, потом дает денег в бессрочный долг, чтобы с остальными расплатиться… а потом оказывается, что платить все же придется, вот только не золотом, которого так и так нет, а кровью посла найгерис.
— Даллену заплати, — умолял Илтарни Ортока, цепляясь горячими пальцами за его руку. — Я ведь так ему и не отдал… он умер, а я так ему деньги и не отдал… но ты ему за меня деньги отдай, слышишь?
Отчего Илтарни так неотвязно мучил именно карточный долг Даллену, а не что другое, Эгарт так и не мог понять.
— Кто? — спросил он, наклонившись к больному. Слушать его жалкие всхлипы было непереносимо. Запутавшийся щенок, ничего больше… ползет щенок к своей подстилке, а след за ним тянется кровавый… страшный след… и все равно — отпустить его прочь, отпустить в милосердное забытье… не он должен говорить, а совсем другой человек — тот, что давал Илтарни погибельные деньги! — Кто должен заплатить Даллену?
Эгарт и не рассчитывал, что Илтарни услышит его, поймет и ответит. Илтарни и не услышал. Больше всего на свете Эгарту хотелось сейчас… какая разница, чего ему хотелось, если оставалось ему только одно: молчать и слушать, пока не прозвучит то единственное имя, ради которого он позволяет Илтарни говорить вместо того, чтоб дать ему сонного зелья и тем хотя бы Ортока избавить от страданий.
— Йен Рэнри, — пробормотал наконец Илтарни.
— Довольно, — сорванным голосом произнес король, утирая холодный пот со лба. — Дайте ему сонного питья… в жизни своей ничего страшнее не слышал!
Орток, растерявший все свое высокомерие, быстро поднес чашу с питьем к губам Илтарни, едва не пролив половину.
— Йен Тривер, — обернулся король к главе Тайной службы. — Рэнри по вашей части — и чтобы немедля! Особенно долговые расписки ищите. Наверняка этот несчастный расписки ему давал. Иначе и быть не может.
— Рэнри… — пробормотал йен Тривер. — Наследство он, видите ли, получил… шкура продажная! Это моя оплошность… я ведь никогда его толком ни в чем не подозревал.
— Если вас это утешит, — ядовито заметил Эгарт, — его я тоже никогда не подозревал. Скорей уж я подозревал вас.
Тривер вскинул глаза, но смолчал. Еще бы! Кому легче всех заговоры плести на виду у короля, как не главе его Тайной службы! Теперь-то старый лис понял, отчего Эгарт последние дни сторонился его, а если о чем и беседовал, так исключительно о пустяках. Кому и довериться можно в таком деле, кроме себя? Ох и долго бы Эгарту пришлось в одиночку искать виновного, сумей надломленная совесть Илтарни стерпеть еще и зрелище казни!
— Ваше величество… — Тихий голос Ортока весь был одна сплошная мольба. — Ведь не хотите же вы сказать, что весь этот бред… что все это — правда?!
— Не хочу, — хмуро ответил Эгарт. — Вынужден.
— Но ведь Даллена с поличным взяли, — еще тише промолвил Орток. — И он во всем сознался… сам сознался.
Вместо ответа король расстегнул ормхет и достал из нагрудного потайного кармана небольшой лист пергамента.
— Это, — произнес Эгарт, развернув лист и положив его на стол возле плотно укупоренной бутыли с каким-то целебным зельем, — последняя воля и завещание покойного графа Даллена йен Арелла.
Четкий летящий почерк Даллена, так хорошо знакомый всем присутствующим, невозможно было спутать ни с каким другим.
Неудивительно, что в день казни король читал это завещание так долго — ведь, кроме подписи, печати, даты и места его составления, в нем стояло всего три слова.
Найдите настоящего убийцу.
— Ты лжешь! — потрясенно выдохнули посреди общего молчания Тэйглан и Дэррит.
Даллен обреченно опустил голову.
— Ты лжешь, — одними губами повторил Тэйглан.
Молчание было настолько глубоким, что казалось, разорвать его пелену невозможно и вовсе. Да и чем… как… какие слова можно найти для настолько немыслимого самооговора?
— Быть того не может! — выкрикнул Хэйдльяр снизу, с площади. — У него нож был кровью испачкан… и плащ!
Вообще-то никому, кроме Мастера и Вопрошающих, не дозволено говорить, пока не окончен допрос у Камня Истины, — вот даже и Старшие Поющие молчат. Но…
— Я окунул их в кровь после того, как Тэйглан отошел от тела, — глухо промолвил Даллен, не подымая головы, — и легкая радуга просияла ему навстречу. Лгать больше не имело смысла.
