Трещина - Михайлов Сергей (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗

– Да не шуми ты… – Борис смотрел на Лепешкина. А у того из глаз текли слезы.

– Спасите меня… – еле слышно проговорил он. – Я хочу жить…

– Надо отнести его в лагерь, – сказал Николай. – Только там мы сможем оказать ему помощь.

Борис с сомнением покачал головой:

– Вряд ли мы ему поможем.

– Не оставляйте меня, – взмолился Лепешкин, – я… я вам заплачу, много заплачу… у меня есть…

Борис изумленно поднял брови:

– Да? И в какой же, интересно, валюте? Керенками или царскими червонцами?

– Борис! Прекратите! Видите, человек бредит.

– Нет, нет, я правду говорю, – прошептал бухгалтер. – Я заплачу. Золотом!.. У меня много золота… в портфеле…

Лепешкин говорил с трудом, каждое слово доставляло ему немало усилий. Видимо, силы покидали его.

– Нам надо спешить, – произнес Николай, – а то будет поздно. Борис, беритесь…

– Портфель! – взвизгнул Лепешкин. – Портфель возьмите!

– Да где он, этот ваш чертов портфель? – раздраженно крикнул Борис.

Портфель лежал в двух метрах от головы Лепешкина, скрытый высокой травой, поэтому его удалось найти не сразу. Николай с трудом поднял его.

– Какой тяжелый! Вы что, камни в нем таскаете?

Лепешкин усмехнулся, печально покачав головой:

– Молодой человек, этим камням цены нет.

– Золото? – удивился Николай. Лепешкин молча кивнул. Борис присвистнул.

– А вы зря времени не теряли, – сказал он. – Золота в этих краях, действительно, много, вот и мы кое-что нашли. Только зачем оно вам?

Лепешкин укоризненно посмотрел на Бориса.

– Вы, молодой человек, – прошептал он, – плохо представляете себе стоимость содержимого портфеля. Я бухгалтер, через мои руки прошли сотни тысяч рублей, и я со всей ответственностью заявляю, что в этом портфеле золота, по крайней мере, миллиона на три.

– Ого! – Борис с почтительностью взвесил портфель на руке. -Только все эти ваши миллионы – пустой звук. Вы, гражданин бухгалтер, заражены предрассудками цивилизованного мира. А здесь мир иной, здесь даже на три миллиарда вы не купите себе куска мяса. В этом мире в ходу только реальные ценности, а золото – эквивалент, в котором здесь пока не нуждаются.

Лепешкин ничего не ответил и закрыл глаза.

– Ему плохо! – крикнул Николай. – Борис, он умирает!

– Нет, нет, я ничего, – пробормотал Лепешкин. – Это так… Вы, наверное, правы. Здесь золото никому не нужно. Но прошу вас, – с неожиданной горячностью произнес бухгалтер, – возьмите этот портфель с собой. Все-таки, может быть, вы вернетесь… И там золото принесет пользу людям.

– Вы все же думаете, что мы вернемся? – спросил Николай.

– Кто знает! Раз судьба привела нас сюда, значит, она может и вывести отсюда.

– Вот и наш инженер говорит то же самое, – задумчиво произнес Борис.

– Слушайте его, – напрягая последние силы, сказал Лепешкин, -он умный человек, он найдет выход.

– Вы вроде как последнее напутствие нам даете. Уж не помирать ли вы собрались, а?

Лепешкин долго молчал.

– Когда я лежал здесь один, – наконец проговорил он, – мне было страшно. А теперь, когда вы рядом, я не боюсь умереть. Нет ничего ужаснее одиночества; к сожалению, я это понял слишком поздно. А смерть моя действительно близка, и если я протяну до вечера, то это будет просто чудом.

В голосе Лепешкина не слышалось теперь ни волнения, ни беспокойства, говорил он медленно и совершенно бесстрастно.

– Я поступил подло, – продолжал он, – и за это поплатился жизнью. Если можете, простите меня, я перед вами очень виноват.

Глаза его горели каким-то странным огнем.

– Зажигалку вы найдете в портфеле, а нож, к сожалению, они забрали.

– Кто – они? – насторожился Борис.

– Люди, которые спустились с деревьев. Они забросали меня камнями. Несколько камней попало мне в голову, и я потерял сознание. Но я все же успел их разглядеть; их было около дюжины, они сидели на деревьях и, видимо, поджидали свою жертву. На мою беду, этой жертвой оказался я.

– Как они выглядели?

– Небольшого роста, смуглые и очень проворные, словно обезьяны. Когда я очнулся, никого уже не было. Нож, лежавший у меня в кармане, исчез. И тогда я понял, что жить мне осталось считанные часы. Я потерял много крови и не мог самостоятельно передвигаться, я решил дожидаться своего часа здесь, не надеясь на какую-либо помощь. К счастью, судьба послала мне вас.

Николай и Борис стояли по обе стороны от умирающего Лепешкина, слушая его печальный рассказ. Им было неловко из-за своей беспомощности, своей бездеятельности, своего крепкого здоровья, наконец. А Лепешкин умирал, это было видно даже неопытным глазом. Дыхание становилось все тяжелее и прерывистее, голос срывался на хрип, движения рук стали судорожными и бессмысленными, а в глазах светилась такая тоска, что молодые люди, при всем своем недоброжелательном отношении к маленькому бухгалтеру, не могли не почувствовать жалости к нему.

– Мы вас отнесем в лагерь, – сказал Николай. – Там вам будет лучше.

– Нет, нет! – запротестовал Лепешкин горячо. – Я дороги не перенесу… Все равно скоро наступит конец… Так зачем же мучить и себя, и меня лишними хлопотами? Подождите лучше здесь, я вас долго не задержу… Это… это моя последняя просьба.

Молодые люди молча кивнули. Лепешкин впился в их лица горящим взглядом.

– Скажите, – его дрожащий от волнения голос был еле слышен, -вы простили меня?

– Конечно, конечно, – почему-то смутившись, ответил Николай. -Успокойтесь. А мы попробуем сделать носилки: может быть, все-таки удастся доставить вас в лагерь.

…А в лагере тем временем происходили следующие события.

После того как молодые люди отправились в поисковую экспедицию, Олег Павлович тоже покинул лагерь и углубился в лес, чтобы пополнить запас дров.

– Не уходите далеко, – напутствовал его Климов, – не ровен час, попадете к каким-нибудь придуркам в лапы.

– Не беспокойтесь, Семен Степанович, я буду рядом.

Климов же, захватив свой инструмент, спустился к реке и, удобно устроившись на берегу, принялся что-то мастерить. Нож, подаренный накануне Николаем, действительно, был отличным, и Климов, ловко орудуя им, был очень рад своему приобретению. У автобуса остались только женщины. Под руководством Марии Семеновны работа по приготовлению обеда продвигалась быстро и весело. Девушки, несколько свыкшиеся со своим новым положением, порхали вокруг пожилой женщины, словно бабочки; их беззаботное щебетание, раздававшееся то там, то здесь, вносило в атмосферу лагеря домашний уют и какое-то неосязаемое тепло. Мария Семеновна с улыбкой смотрела на них и качала головой.

– Для вас это все романтика, забавное приключение, – сказала она девушкам, когда те оказались рядом, – а я ведь уже пережила нечто подобное сорок лет назад.

– Как так? – с недоумением спросила Татьяна.

– Да очень просто, – продолжала Мария Семеновна. – Я во время войны партизанской кухней заведовала, более двух лет в бригаде Ковпака по белорусским лесам колесила. Я в те годы совсем молоденькой была, вот как вы сейчас. Только кормить мне тогда приходилось не восьмерых, а сотню, а то и полторы бойцов. Вот где потрудиться пришлось!

– А самого Ковпака вам доводилось встречать?

– А то как же! Вот как с тобой сейчас, так и с ним не раз разговаривала. Хороший был человек, добрый.

– Мария Семеновна, расскажите!..

За разговорами прошло несколько часов. Олег Павлович то появлялся, неся целую охапку хвороста или сухих веток, то снова исчезал. Климов продолжал сидеть на берегу, предаваясь своему любимому занятию; его спина хорошо была видна с обрыва.

Мария Семеновна взглянула на часы и с тревогой произнесла:

– Что-то не идут наши мужчины. Уж не случилось ли чего? Вот и обед уже поспел.

В этот момент со стороны леса послышался треск ломаемых сучьев и громкое сопение. Женщины, сидевшие у костра, вскочили на ноги.

Прямо на них, поблескивая злыми глазками, неторопливо, вразвалку, шел огромный медведь.