Серебряный Вихор - Майерс Джон Майерс (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Вперед! — гаркнул Бродир и сам подал нам пример. Враги и опомниться не успели, как мы уже подскочили к ним. Натыкаясь друг на друга, они попытались восстановить цепь, но время было упущено. Мы прорвались сквозь них, убив несколько человек, и ворвались в их главную ставку.
Вспоминаю тот миг, как мозаику из перекошенных от ужаса лиц, открытых ртов и рук, судорожно пытающихся схватиться за мечи. Те, кто успел броситься нам наперерез, пали — я сам зарубил одного из них.
В стане противников только один-единственный человек не впал в замешательство. Стоя в стороне ото всех, он сохранял полное спокойствие. Картина сражения запомнилась мне до мельчайших подробностей — словно это было последнее, что мне суждено было увидеть в жизни. Человек стоял неподвижно, будучи средоточием схватки. Бродир бросился прямо к нему. Все наши противники ринулись защищать предводителя.
Да, он был стар; понимал, чего достиг и какою ценой. Знал он и то, что сейчас должно последовать. Он пренебрежительно улыбнулся, и сеть морщинок сгустилась вокруг его глаз. Можно было подумать, что он ждал нас. Передо мною было само величие, но Бродир не колебался ни секунды. В последний миг какой-то юноша взмахнул рукой, чтобы отвести удар, — меч Бродира отсек эту руку вместе с головой старика.
Итак, враги одержали победу, которую не стоило праздновать. За испорченное торжество мы должны были сурово поплатиться. Мы яростно сражались, прокладывая путь к лесу, но враги отрезали нам отступление. Тогда мы встали, сомкнувшись щитами. Островок высокой травы сделался неприступной крепостью, и те, кто имел дерзость к ней сунуться, усвоили это как нельзя лучше. Понеся тяжелые потери, враги отступились от нас, понимая, что мы никуда не денемся. Вскоре я услыхал стук топора, не заглушающий, впрочем, их громкого разговора.
— Брайан убит!
— Господи! Не может быть!
— Быть не может! Ведь мы победили!
— Говоришь, победили? Тогда приставь ему голову обратно.
Их всех переполняло победное ликование. Случившееся было настолько невероятно, что казалось несправедливостью. Я угрюмо слушал все эти крики. Мне бы еще хотелось подсыпать соли им на раны, но я так изнемог, что язык меня не слушался.
Конечно же, я сознавал, что враги не будут ждать нашей смерти. Но как именно собираются с нами расправиться, я понял, когда на нас упало первое дерево. Оно рухнуло, пригвоздив к земле наших людей и разбив цепь. Через несколько минут стали валиться другие деревья, и мы оказались под ними. Кто не был убит или изувечен, запутался в густых ветвях.
Затем враги напали на нас. Они вытаскивали нас, как мух из паутины. Я пригнулся за упавшим стволом; всего в трех шагах от меня схватили Бродира. Он-то и был им нужен. Всей толпой они поволокли его на расправу. Про нас пока забыли, и, бросив топор, я отполз в сторону.
В другом дереве, с громадным стволом, оказалось дупло. При падении дерево расщепилось, и можно было туда залезть. Убежище не слишком надежное, но выбирать не приходилось. Я кое-как протиснулся в дупло и постарался забиться как можно дальше. Первые полчаса я только и думал о том, как бы меня не обнаружили. Однако меня никто не трогал, и от усталости я уснул.
Когда я пробудился, все было тихо. Подождав немного, чтобы удостовериться, что опасность миновала, я осторожно выскользнул наружу. Солнце уже село. В роще никого не было видно, но с поля битвы доносился непонятный шум. Тихо прокравшись, я выглянул из-за деревьев. Над телами, брошенными без погребения, с клекотом вились стервятники — слишком раскормленные, чтобы охотиться в лесу. Алчущие канюки и вороны, с верещанием и карканьем, перелетали от трупа к трупу. Волки, урча, рвали тела на части. Но не это было самым печальным. Палкою отгоняя птиц и обыскивая мертвых, по полю шныряли старухи.
Надо было уходить. Перебравшись на другую сторону рощи, я нащупал в кармане остатки завтрака. Перед битвой нам раздали по два ломтя ржаного хлеба с куском сыра. Сандвич сплюснулся, сыр подтаял и смешался с хлебом. Мучимый сильной жаждой, я все же ухитрился проглотить это крошащееся месиво.
Наступила ночь и принесла с собой новые заботы. Через поле мне идти не хотелось. Я боялся увидеть коршунов над телом Скегги или Голиаса. Вдруг мне вспомнился последний наш разговор. Друг велел мне идти на юго-восток, а это было как раз в противоположном направлении от побоища.
Ориентируясь по Полярной звезде, я шел в нужную сторону, пока не попал на негрунтовую дорогу. Справа от меня светились огни города: наверняка там квартировало неприятельское войско. Я взял левее. Это слегка нарушало мой маршрут, но позже я надеялся поправить дело. Главное — избежать дозорных, которые, возможно, заняты поисками подозрительных чужаков. Нож мой остался при мне, но без топора и доспехов я утратил и воинственный вид, и воинственный пыл.
Безлюдная дорога вскоре свернула в лес. Казалось, опасности миновали. Я шел, размышляя о случившемся и пытаясь заглянуть в будущее. И чувствовал себя все более одиноким. Еще недавно я был среди ладных, отзывчивых парней. Мне было с ними хорошо, и даже к Бродиру я прикипел душой. Теперь все они были мертвы, а мне, к сожалению, посчастливилось остаться в живых. Человек должен действовать по обстоятельствам — и как было упустить представившуюся возможность. Но теперь я жалел о том, что мне попалось дуплистое дерево. В жизни я не чувствовал такой бодрости, как тогда, когда стоял в сомкнутой воинской цепи. С горечью я подумал о том, что предал Скегги и всех своих соратников.
Голиас был уверен, что останется в живых. Я сомневался, уцелел ли он. Но свидание было назначено. Человеку недостаточно просто уйти откуда-то — он должен верить, что придет куда-то. Встреча с Голиасом в Хеороте — иного будущего я не мог себе представить. Но что оно мне сулит? В Хеороте я буду дожидаться человека, которого не надеюсь увидеть! А если он не появится — что тогда? За этим вопросом стояла гнетущая пустота.
Напившись из лесного ручья, я долго шел не останавливаясь, пока тяжелые раздумья не сломили меня окончательно. Я безраздельно предался отчаянию. Сойдя с дороги, я лег на землю лицом вниз. В груди так теснило, что даже для безнадежности не оставалось места. Я превратился в полное ничто.
Но человек не может умереть, пока не утратит интереса к жизни. Вдруг в темноте запела птица, и во мне проснулось любопытство.
Изменилось все вокруг — и поневоле изменился я.
Это было не просто обыкновенное чириканье. Птичка обладала незаурядной техникой. До сорока разнообразных полутонов она выстраивала в осмысленную мелодию. Певунья в третий раз уже повторила свой репертуар, когда я наконец поднял голову удостовериться, что ночь еще не кончилась. Потом мне захотелось убедиться, что поет действительно птица. При пятом повторе я встал и тихо углубился в лес. Через несколько шагов певунья сделала паузу, и я услышал хлопанье крыльев.
В другое бы время я не был потрясен так сильно. Но когда разум подавлен, новое ошеломляет. Мне еще не приходилось слушать пение птиц ночью. Удивленный, я и думать позабыл о своем недавнем отчаянии.
Перелетев на другую ветку, птица запела с еще большим очарованием. В лесном сумраке смутно различались очертания предметов. От земли веяло прохладой и ароматами лесных цветов. Легкий ветерок навевал терпкие запахи лесной чащи. Мысли мои были неопределенны, как благоухание безымянных растений, но сердце наполнилось радостью, которой мне недоставало так долго.
Еще две трели — и птица улетела, одарив меня утешением. Но меня ждало ужасное открытие. Сколько ни искал я дорогу — выйти на нее никак не мог. Горевать я перестал, но зато заблудился. Огорчился я, впрочем, не надолго — ведь даже идя по дороге, я не знал, правильным ли путем следую. Дождаться бы, пока рассветет, и там уже поискать проезжий тракт. Но настроен я был мечтательно и потому углубился в дебри Броселианского леса.
Близилось утро. Вскоре можно было уже различить замершие перед рассветом деревья. Ветви поникли, как усталые после работы пассажиры, держащиеся в автобусе за ремни. Я продолжал идти, и на душе моей царила отрада. Утомившись и согревшись от ходьбы, я намеревался где-нибудь прилечь вздремнуть.
