Ведьмак (большой сборник) - Сапковский Анджей (книги хорошего качества TXT) 📗
Над собой он видел миллиарды звезд. Они были так близко, что, казалось, достаточно протянуть руку. Над самой головой, над самыми верхушками деревьев.
Он выбирал дорогу так, чтобы держаться в стороне от света, от огней костров, чтобы все время находиться в укрытии из колеблющихся теней. Это было нелегко — кругом пылали костры из пихтовых стволов, языки пламени взвивались к небу красными сполохами, усеянными блестками искр, метили тьму более светлыми полотнищами дымов, стволы трещали, стреляли вспышками, высвечивая пляшущих повсюду людей.
Геральт задержался, чтобы пропустить мчащийся на него, бушующий, перекрывающий дорогу, орущий и дикий хоровод.
Кто–то дернул его за рукав, пытаясь сунуть в руку деревянный, исходящий пеной жбанчик. Он легко, но решительно отстранил качающегося мужчину, разбрызгивающего вокруг пиво из бочонка, который держал под мышкой. Он не хотел пить.
Не в такую ночь, как эта.
Неподалеку, на подмостках из березовых стволов, вздымающихся рядом с огромным костром, светловолосый Майский Король в венке и в брюках из голубой ткани целовал рыжую Майскую Королеву, тиская ее груди, выпирающие сквозь тонкую, пропотевшую полотняную рубаху. Монарх был более чем слегка пьян, покачивался, старался удержать равновесие, обнимая плечи Королевы, прижимал к ней пятерню, стиснутую на кружке пива. Королева, тоже не вполне трезвая, в венке, сползшем на глаза, обнимала Короля за шею и перебирала ногами. Толпа плясала под помостом, пела, верещала, потрясала палками, обмотанными гирляндами зелени и цветов.
— Беллетэйн! — крикнула прямо в ухо Геральту юная невысокая девушка. Потянув его за рукав, заставила вертеться посреди окружившего их хоровода. Сама заплясала рядом, хлопая юбкой. Ее волосы развевались, полные цветов. Он позволил ей увлечь себя в танце, они закружились, ловко уворачиваясь от других пар.
— Беллетэйн! Майская Ночь!
Вокруг возня, писк, нервный смех, изображающий борьбу и сопротивление очередной девушки, уносимой парнем в темноту, за пределы круга света. Хоровод, покрикивая, извивался змеей меж кострами. Кто–то споткнулся, упал, разорвав цепь рук, разделив людей на небольшие группки.
Девушка, глядя на Геральта из–под украшавших ее лоб листьев, приблизилась, прижалась к нему, охватив руками, порывисто дыша. Он грубо схватил ее, грубее, чем намеревался. Руки, прижатые к ее спине, почувствовали горячую влажность тела, проникающую сквозь тонкий лен. Она подняла голову. Глаза были закрыты, зубы блестели из–под приподнятой верхней губы. От нее несло потом и аиром, дымом и желанием.
«А почему бы и нет», — подумал он, продолжая мять ее платьице и спину, тешась влажным, парящим теплом на пальцах. Девушка была не в его вкусе — слишком маленькая, слишком пухленькая, — он чувствовал под рукой место, где чересчур тесный лифчик врезался в тело, делил спину на две четко различимые округлости там, где их быть не должно. «Почему бы и нет, — подумал он, — ведь в такую ночь… Это не имеет значения».
Беллетэйн… Огни по самый горизонт. Беллетэйн, Майская Ночь.
Ближайший костер с треском сожрал брошенные ему сухие растопыренные можжевелины, брызнул ярким золотом, залившим все вокруг. Девушка подняла голову, раскрыла глаза, взглянула ему в лицо. Он услышал, как она громко втягивает воздух, почувствовал, как напрягается, как резко упирается руками ему в грудь. Он тут же отпустил ее. Она качнулась, отбросив тело на длину не полностью выпрямленных рук, но не оторвала своих бедер от его. Потом опустила голову, отвела руки, отстранилась, глядя в сторону.
Они несколько мгновений не двигались, но вот возвращающийся хоровод снова налетел на них, захватил, развел. Девушка быстро отвернулась и убежала, неловко пытаясь присоединиться к танцующим. Оглянулась. Только один раз.
Беллетэйн…
«Что я здесь делаю?»
Во мраке заискрилась звезда, замигала, приковала взгляд. Медальон на шее ведьмака дрогнул. Геральт непроизвольно расширил зрачки, без труда пробил взглядом тьму.
Женщина не была кметкой. Кметки не носят черных бархатных плащей. Кметки, которых мужчины несли либо тянули в заросли, кричали, хохотали, трепыхались и сопротивлялись, как форели, которых вытаскивают из воды. И ни одна из них не вела во мрак высоких, светловолосых парней в развевающихся рубахах. Эта — вела.
Деревенские девушки никогда не носят на шее бархоток и усеянных бриллиантами обсидиановых звезд.
— Йеннифэр…
Неожиданно расширившиеся фиолетовые глаза, горящие на бледном треугольном лице.
— Геральт…
Она отпустила руку светловолосого херувима с грудью, блестевшей от пота, словно надраенная медная пластина. Парень покачнулся, упал на колени, водил головой, оглядывался, моргал. Медленно встал, глянул на них ничего не понимающим, растерянным взглядом, потом нетвердыми шагами пошел к кострам. Чародейка даже не посмотрела ему вслед. Она пристально глядела на ведьмака, а ее рука сильно стискивала край плаща.
— Приятно снова встретиться, — сказал он свободно. И тут же почувствовал, как улетучивается возникшее было между ними напряжение.
— И верно, — улыбнулась она. Ему казалось, что в этой улыбке было что–то вымученное, но уверен он не был. — Весьма приятная неожиданность, не отрицаю. Что ты тут делаешь, Геральт? Ах… Прости, извини за бестактность. Ну конечно, то же, что и я. Ведь это Беллетэйн. Просто ты поймал меня, так сказать, на месте преступления.
— Я тебе помешал.
— Переживу, — засмеялась она. — Ночь не кончилась. Захочу, увлеку другого.
— Жаль, я так не умею, — сказал он, с большим трудом изображая равнодушие. — Только что одна увидела при свете мои глаза и сбежала.
— Под утро, — сказала Йеннифэр, улыбаясь все искусственнее, — когда они совсем уже ошалеют, им это станет безразлично. Еще найдешь какую–нибудь, не волнуйся…
— Йен… — слова застряли у него в горле. Они смотрели друг на друга долго, очень долго, а красный отсвет огня играл на их лицах. Йеннифэр вдруг вздохнула, прикрыв глаза ресницами.
— Нет, Геральт. Не надо начинать…
— Это Беллетэйн, — прервал он. — Ты забыла?
Она, не торопясь, подошла, положила ему руки на плечи, медленно и осторожно прижалась к нему, коснулась лбом груди. Он гладил ее волосы цвета воронова крыла, рассыпавшиеся локонами, крутыми, как змеи.
— Поверь, — шепнула она, поднимая голову. — Я не задумалась бы ни на миг, если б дело было только… Но это бессмысленно. Все начнется заново и кончится тем же, что и раньше. Это бессмысленно…
— Разве все должно иметь смысл? Это Беллетэйн.
— Беллетэйн, — она отвернулась. — Ну и что? Что–то ведь привело нас к их кострам, к этим веселящимся людям. Мы собирались плясать, безумствовать, слегка задурманиться и воспользоваться ежегодно царящей здесь свободой, неразрывно связанной с праздником повторяющегося цикла природы. И пожалуйста, мы встречаемся после… Сколько же прошло… Год?
— Год, два месяца и восемнадцать дней.
— Как трогательно. Ты специально?
— Специально, Йен…
— Геральт, — прервала она, резко отстраняясь и поднимая голову. — Скажем ясно: я не хочу.
Он кивнул в знак того, что сказано достаточно ясно.
Йеннифэр откинула плащ на спину. Под плащом была очень тонкая белая блузка и черная юбка, стянутая пояском из серебряных звеньев.
— Не хочу, — повторила она, — начинать сначала. А сделать с тобой то, что я собиралась сделать с тем блондинчиком… По тем же правилам… Это, Геральт, кажется мне каким–то неладным. Оскорбительным и для тебя, и для меня. Понимаешь?
Он снова кивнул. Она поглядела на него из–под опущенных ресниц.
— Не уйдешь?
— Нет.
Она немного помолчала, беспокойно пошевелила пальцами.
— Ты обиделся?
— Нет.
— Тогда пойдем присядем где–нибудь подальше от гомона, поболтаем немного. Потому что, видишь ли, я ведь рада нашей встрече. Серьезно. Посидим… Хорошо?
— Хорошо, Йен.
Они отошли во мрак, в заросли вереска, к черной стене леса, обходя свившиеся в объятиях пары. Чтобы найти место только для себя, им пришлось уйти далеко. Сухой холмик, помеченный стройным, словно кипарис, кустом можжевельника.
