Охота на ясновидца - Королев Анатолий Васильевич (книги полностью TXT) 📗
— Да, — бородач живо повернулся и записал в блокнот: двойной ординар в восьмом и девятом. Восьмерка — Тантал, девятка — Лета. Четыре по пятьсот.
Это был букмекер. Ну и рожа! Не лицо, а бурдюк с вином, красное пузо Силена… И я поймал себя на том, что прекрасно разбираюсь в ипподромовском сленге. Так кто же я — бог или букмекер?
Я был в полнейшей растерянности.
Но кто бросит в меня камень? Этот сумасшедший был единственным, кто узнал меня.
Букмекер принял ставку.
И Пшнос. вонзил в меня взгляд белых глаз, настолько был водянист зрачок, на миг мне показалось, он — слеп.
— Слушай и вспоминай, Гермес!
Первым об опасности возвестил оракул в Дельфах. Он объявил, что настало время гибели всех олимпийских богов, и что гибель Олимпу грядет от Дрепан, что… Но ему не дали договорить, толпа закидала жрицу камнями. Все боялись, что Зевс услышит эти кощунственные слова и метнет перун, не разбираясь в том, кто говорил, а кто только слышал… Даже сама Афина, покровительница Дельф, в святилище которой убили оракула, не стала никого преследовать за святотатство. Только один ворон…
— Ворон? — переспросил я, вспомнив как сам был вороном.
— Да, ворон, который жил в кроне священного вяза неподалеку от оракула, полетел прямо на Олимп к Зевсу и сообщил ему о страшном пророчестве. А когда был выслушан, добавил в конце, что умирая, жрица сказала: отданное всегда будет взыскано, а сказанное слово — исполнится. Но страх вещей птицы только лишь рассмешил Дия: кто может грозить ему, повелителю мира и громовержцу! И он сжег молнией крылатого вестника. Я сам видел как это случилось.
— Ты подглядывал за Зевсом?!
— Нет, — за его снами… Словом, ни мудрая Афина, ни сам всемогущий Зевс не прислушались к вести о скорой гибели Олимпа. Мы никогда не учимся на своих ошибках, Гермес. Так еще раньше просчитались и боги Египта: Гор, Сет и богиня неба Нут, все трое заткнули уши, когда вещий сокол принес в клюве говорящего скарабея из Нубийской пустыни, который сказал богам, что земля стала тяжелее в два раза, оттого, что беременна новыми богами. Только один Озирис поверил тогда скарабею и отправился вслед за соколом на край земли, к жерлу огнедышащей Этны, чтобы перебить всех новорожденных, но опоздал — земля уже родила новую землю — Гею.
Вскоре после смерти оракула, рыбак по имени Диктис поймал в свои сети у острова Сарин, напротив мыса Дрепан, ивовую корзинку, которая плыла по волнам.
— Корзинку! — воскликнул я, пугаясь сам не зная чему, видно стопка выпитой водки ударила в голову.
— Да, обыкновенную плетеную корзинку из ивовых прутьев, в которой пастухи держат овечий сыр на пастбищах. Рыбак вытащил корзинку на берег, а когда открыл — обнаружил в ней еле живую девочку и змею, которая охраняла младенца, обвив ноги. Рыбак убил змею камнем и отнес ребенка своему брату — царю острова Полидекту, у которого не было детей. В его доме и выросла Гёрса.
— Но кто дал ей такое имя? — перебил я рассказчика.
— Никто, Гермес. Это имя было написано на пеленках ребенка. Когда царь достал девочку из корзины, на дне ее увидели пергаментный свиток, исписанный непонятными буквами и зеркало…
— Зеркало! — мое восклицание было настолько громким, что толстый букмекер лениво повел ухом в нашу сторону.
— Маленькое зеркальце на короткой ручке, но не из полированной меди, а из зеркального стекла. Таких зеркал до этого в Греции не было, и потому стало ясно, что дитя принадлежит к знатному роду. Полидект не мог нарадоваться красоте найденного ребенка, а пеленки, в которых лежало дитя, были из такой тонкой ткани и так богато расшиты, что слуги царя говорили между собой, — наверное, она дочь самого Зевса.
А ведь уже первый поступок Герсы мог бы сказать много о тайне ее рождения, но люди и боги ослепли. Еще младенцем она ножкой толкнула статую Зевса в домашнем святилище и та раскололась на части. Служанки в ужасе кинулись вон, а когда на крики явился царь, то увидел, что дитя, смеясь, играет головкой разбитого божества.
— Головка из розового бисквита? — сорвался с моих губ вопрос, который я сам совершенно не понял.
— Нет, из карарского мрамора. Слуги сочли это дурным знаком, а Полидект — нечаянной шалостью несмы-шленного дитя. Увы, Гермес, Эллада верила в свою вечную молодость! Никто не мог заподозрить Герсу в том, что она вырастет и свергнет олимпийских богов, что мы будем с тобой сидеть за грязным столиком на краю света и пить дешевую водку. Ведь она была так прекрасна! Стоило ее ивовую колыбель вынести из дворца в сад, как все цветы распускались в полную силу и оплетали прутья живыми гирляндами. На ее плач слетались птицы и приносили в клювах плоды, как богине. Посмотреть на такое чудо сбегались и слуги, и пастухи. Я сам видел, как пестрый дрозд кормил ее гроздью винограда.
Уже в детстве с ней случилось несколько удивительных происшествий. Именно в то самое время жители острова страдали от набегов страшного чудовища Зифо-на, человека с головой вепря и чреслами осла. Когда-то он был пастухом в Аргосе и подглядел, как великая богиня Гера, жена Зевса-громовержца, купается обнаженной в ручье Кана, в том самом священном ручье, который восстанавливал ее девственность после близости с Зевсом. Зифон спрятался посреди своего стада, которое подогнал поближе, но овцы заблеяли и выдали святотатца. Разгневанная Гера превратила пастуха в чудовище и окружила его роем бесноватых мух, которые своими укусами возбуждали похоть несчастного.
— Мух! — перебил я рассказчика. — Ты хочешь сказать, что его донимали мухи, кусали, кружились над головой, ползали по лицу, заползали в глаза?
И вновь я не понимал собственных слов, и почему я это спрашиваю.
— Именно это я и говорю, Гермес. Мухи стаями кружились над ним, донимали укусами, возбуждали похоть, которую он не мог утолить ни с одной женщиной. Гера была мастерицей проклятий! И чудовище разрывало на части каждую женщину, которую встречало на своем пути. И вот однажды Зифон проник во дворец Полидекта и ворвался с ножом в комнату, где спала маленькая Герса…
Тут над ипподромом раздались частые удары колокола.
Гипнос прервал свой рассказ.
— Минуту, — и он поднес к глазам бинокль. Начался восьмой заезд. Стартовая машина барьером выровняла лошадей по корпусу. Судья дал старт. Жокеи рванули поводья. Лошади резво помчались по кругу сквозь перлы светлого дождичка. Ожил динамик над центральной трибуной: «Первым идет Резон… сбавил Квадрат… сбавила Рельса…»
Рука расказчика терзала салфетку, выдавая глубокую запойную страсть игрока.
Голос равнодушно ронял слова, которые обжигали моего визави каплями раскаленной смолы, как обжигали кожу Геракла капли горящего яда Лернейской гидры:
«Четверть круга пройдена за две и три десятых… Сбавил Резон… Лидирует Тантал…»
Когда Тантал выиграл, — Курносов? Гипнос? — первый раз выдавил на лице нечто вроде тощей улыбки и показал палец пузоликому Боре букмекеру. Тот показал в ответ два: мол, впереди второй заезд двойного ординара.
Пользуясь паузой я заказал еще две стопки.
— Помянем Аида, Гермес, — мой игрок опрокинул водяру и занюхал глоток рукавом плаща в пятнах йода.
Я последовал его примеру и надо же! — глоток водки ослабил капкан моего скепсиса: а что, если я действительно бог? Гермес, черт возьми! Бог торговли и магии!
«Не сходи с ума, Герман, — я тайком ущипнул свою руку, — Хватит и одного сумасшедшего…»
— Так вот, — продолжил Гипнос, — однажды ужасный Зифон проник во дворец Полидекта и ворвался в комнату, где спала маленькая Терса. Служанки в панике разбежались, а безумец занес над девочкой огромный нож. И тут произошло чудо, девочка проснулась и сказала чудовищу, что она вовсе не женщина, а мальчик…
— Мальчик! — снова крикнул я в изумлении, уже не пытаясь понять, что могло меня так изумить в этом рассказе.
— Услышав такое, безумец растерялся, ведь по проклятию Геры он убивал только женщин. А Герса спокойно отняла у чудовища его нож, подвела к окну и показала Зифону его собственное отражение в своем маленьком зеркале. И чары Геры развеялись. Зифон увидел на кого стал похож и, устыдившись, оторвал с собственной шеи голову вепря, под которой обнаружилась голова человеческая. А Герса выгнала из комнаты бешеных мух, и пастух разом избавился от безумной похоти, что терзала столько лет его чресла.
