Проклятие демона - Сальваторе Роберт Энтони (первая книга .txt) 📗

У Дейнси от радости засияли глаза.

— Конечно. Смотритель и мы с Роджером.

Пони отрицательно покачала головой.

— Мне без тебя никак, — сказала она. — Мы должны отправиться в Палмарис, а может, и дальше, чтобы рассказать людям о чуде исцеления и убедить их совершить паломничество в Барбакан.

— Что ж, поедем на юг, — сказал Роджер.

— Нет, Роджер, ты отправишься на север.

Парень попытался возразить, но был сражен простым доводом Пони.

— Ты ведь еще не вошел в завет с Эвелином, — напомнила она.

— Я не хочу расставаться с Дейнси, — заявил он, бросая нежные взгляды на жену.

— Вы обязательно будете вместе, — пообещала Пони, — но не сейчас.

Она взяла Дейнси за руку и буквально силой оттащила от Роджера.

— Ты поедешь на Грейстоуне, а я — на Даре.

— Вы уезжаете? — взвился Роджер. — Прямо сейчас? Она только вернулась, надо хотя бы отдохнуть с дороги. Мы еще даже…

— Пока мы ждем, каждую минуту кто-то умирает от чумы, — сказала Пони. — Разве ты сам не знаешь? И, зная это, ты по-прежнему будешь настаивать, чтобы мы задержались в Дундалисе?

Роджер умоляюще взглянул на Пони, затем — нежно и с любовью — на Дейнси, после чего вздохнул и поцеловал жену.

— Тогда счастливой и быстрой вам с Пони дороги на юг, — сказал он.

— Не с Пони, — воскликнула Джилсепони.

Слова вырвались у нее неожиданно. Роджер и Дейнси удивленно переглянулись. Может, Пони передумала и Дейнси придется ехать на юг одной, а она сама вновь отправится в Барбакан? Пони посмотрела на них твердым и решительным взглядом.

— С Джилсепони, — объявила она. — Пони — это женщина, тихо жившая в Дундалисе. На юг я отправляюсь как Джилсепони.

Роджер задумался над ее словами, потом утвердительно кивнул.

— Тогда легкой вам дороги, Дейнси и Джилсепони, и быстрых коней, — сказал он. — Отправляйтесь не мешкая.

Через несколько минут они обе покинули Дундалис.

— Говорил я тебе, что она найдет свое сердце, — напомнил Роджеру Смотритель, когда они смотрели вслед быстро удалявшимся всадницам.

— Опять спасает мир, — довольно язвительно заметил раздосадованный Роджер.

— В ней снова горит огонь, — засмеялся кентавр. — Теперь она готова идти и сражаться рядом с Браумином против чумы. И против герцога, если не захочет слушать, а то и против самого короля. Помнишь, как она ехала по Палмарису, когда этот дурень Маркворт совсем встал ей поперек горла? — все так же смеясь, спросил Смотритель.

Роджеру, вспоминая об этом, совершенно не хотелось смеяться. Он прекрасно помнил то страшное шествие Джилсепони через весь город. Наверное, все, кто видел яростную мощь разгневанной женщины, запомнили это зрелище очень и очень надолго.

— Ну, чего загрустил? — спросил Смотритель, ощутимо хлопнув Роджера по плечу. — Не ты ли ныл, когда она вернулась сюда, отказавшись править и городом, и церковью? А теперь, парень, чего хотел, то и получил!

— Может, она и впрямь сумеет что-то изменить, — согласился Роджер.

— Хотя бы для себя, — сказал кентавр, и его слова вызвали удивленный взгляд парня. — Смотри, приятель: тебе в жизни нужна цель, так? Без цели ты пустое место. Она сейчас ощущает в себе силу и понимает ответственность, какую эта сила несет с собой. Если она прохлопает эту силу, даже не попытавшись ею воспользоваться, жизнь для нее снова лишится цели. А такую рану уже ничем не исцелишь.

— Думаешь, она их всех одолеет? — спросил Роджер.

— Ты же в свое время не знал, что одолеешь, так и Пони не знает, — ответил Смотритель. — Но ты сумел провести свои жизненные битвы, одну за другой, вложив туда все силы. Можешь не сомневаться: Пони поможет королевству и простым людям, у которых сейчас нет никакой надежды. Сотни и тысячи их заживут лучше, а если и нет, то уж, во всяком случае, останутся в живых. Так как может Пони отмахнуться от своего призвания?

— Джилсепони, — поправил его Роджер.

Они надвигались и надвигались на него. Он чувствовал, как от них пахнет торфом. Их безжизненные глаза смотрели на него, завидуя его теплой плоти. Он попытался бежать. Прежде ему всегда удавалось скрыться от них. Но в этот раз живых мертвецов было намного больше, а их движение приобрело некий согласованный характер. Куда бы он ни поворачивался, отовсюду к его горлу тянулись их руки.

Он ударил ногой одного из них, потом развернулся и ударил в лицо другого. Тот даже не вздрогнул.

Тогда он, шатаясь от страха, попытался найти хоть какую брешь между мертвецами и вырваться. Но они окружили его плотной стеной — грязные, смердящие, гниющие мертвецы. Бежать было некуда.

Он крикнул, зовя своих спутников, и вскоре понял, что он здесь совершенно один.

Он попытался сражаться, но сражение было коротким. Его повалили на спину. Живые мертвецы наседали на него, придавливая собой, и он куда-то погружался… все глубже и глубже!

Герцог Тетрафель с криком проснулся. Его пальцы остервенело цеплялись за простыни и одеяла. Он вел отчаянный бой с простынями, пока не своротил постель и не оказался на полу. Какое-то время герцог продолжал кричать, потом завеса сна рассеялась. За крепкими стенами Чейзвинд Мэнор было утро.

Он не сразу поднялся. Сон этот был для Тетрафеля отнюдь не новым. Он преследовал герцога с того самого момента, когда живые мертвецы, направляемые маленькими человечками, уничтожили почти весь его отряд, а сам он спасся бегством. Этот сон преследовал его и в Урсале, и здесь, в Палмарисе.

Однако сегодня ему впервые не получилось вырваться от живых мертвецов. Они его поймали. Что бы могла означать такая перемена? Размышления герцога Тетрафеля были прерваны появлением встревоженного слуги.

— Ваша светлость! На вас напали? — испуганно закричал слуга.

Тетрафель негромко рассмеялся и махнул рукой, сдерживая этого заботливого дурня. Тот действительно остановился, но его лицо почему-то сделалось еще более испуганным. Слуга отодвинулся на несколько шагов, не переставая таращить на герцога глаза. Потом он замотал головой и стал пятиться назад.

— Что случилось? — спросил герцог.

Слуга молчал, словно утратил дар речи. К этому времени он почти достиг двери спальни.

— Да говори же, дурак! — потребовал Тетрафель. — Что…

Не дослушав вопрос герцога, слуга опрометью бросился прочь из спальни.

Тетрафель, продолжая все так же сидеть на полу среди нагромождения простыней и одеял, долго глядел на раскрытую дверь, не понимая, что произошло.

И вдруг он понял! Так вот почему сегодня во сне ему не удалось спастись от мертвецов!

Герцог очень медленно поднес к глазам руку и так же медленно повернул ее.

Розовые пятна.

Тетрафель не закричал. Он завопил на весь дворец.

Настоятель Браумин шел по тихим коридорам Сент-Прешес, беспокойно потирая руки. Сегодняшний день не предвещал ничего хорошего. Палмарис стал неуправляемым городом, и по его улицам катились тревожные и страшные слухи. А тут еще какой-то странный посетитель, которого Виссенти посчитал возможным допустить в монастырь. Разумеется, после проверки.

Настоятель подошел к двери и остановился, переводя дыхание и пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце. Потом он распахнул дверь и увидел дожидавшегося его Шамуса Килрони.

— Брат Виссенти сообщил мне о том, что человек, желающий меня видеть, одет в дорожное платье, — сказал настоятель, стремясь говорить как можно непринужденнее.

— Да, мой друг, и чем длиннее будет дорога, тем лучше, — ответил Шамус, подходя к нему и обмениваясь рукопожатием. — С меня довольно. Больше мне здесь делать нечего.

— Твой отъезд — ощутимая потеря, — заметил Браумин.

— Палмарису грозит катастрофа, и она неминуемо разразится вне зависимости от того, останусь я здесь или уеду, — возразил Шамус. — До тебя уже дошли слухи?

— До меня ежедневно доходит множество слухов, — признался Браумин. — Трудно отличить правду от вымысла.

Шамус, усмехнувшись, кивнул. Он понял, почему настоятель ответил так уклончиво. Да, Браумин слышал о том, на что намекал Шамус Килрони. Настоятелю трудно было что-либо скрыть.