Безымянная империя. Дилогия (СИ) - Каменистый Артем (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
В этом рейсе «Афилиотис» шел без зерна. Те жалкие крупицы, что завалялись в щелях с прошлого раза, давно подъели крысы. Теперь трюмы были набиты людьми – солдат на корабле было, пожалуй, даже больше, чем крыс. Людей, амуниции, провианта и лошадей с фуражом нагрузили столько, что судно опасно осело. Достаточно слабого намека на шторм, чтобы палубу начало заливать волнами.
Проклиная командиров, превративших «Афилиотис» в банку с человеческими консервами, Тим всю дорогу молился небесам, уговаривая погоду не портиться. Одно кораблекрушение он уже пережил – этого вполне достаточно.
Тиму еще повезло – их группа расположилась в кладовой, отдельно от остальной солдатни. Правда, приходилось эти удобства отрабатывать – приглядывать за лошадьми офицеров, запертыми в душном трюме. Животным крайне не нравились морские перевозки, и товарищи быстро оценили талант юного степняка – он мгновенно находил общий язык со строптивыми скакунами.
Эль вообще расположилась с комфортом – единственный человек на «Афилиотисе», живущий в одиночной каюте. К ней никого не подселили: больше женщин не было, а подсовывать в каюту мужчин никто не решился. Странно, но магичка с первого дня ухитрилась себя поставить так, что даже всемогущий ценатер Хфорц обращался к ней только на «вы». Командир расположился в большой каюте со своими офицерами, но это его нисколько не стесняло – после того как Эль избавила их от морской болезни, они пили практически беспрерывно. Девушка предлагала Тиму с Апом разделить ее каюту, но те отказались – не из соображений приличия, а просто не хотели обособляться от коллектива, вызывая ненужную зависть и пошлые домыслы.
Уже на второй день, утомившись сидеть взаперти, Тим высунул нос на палубу, нарушая запрет. Корабельный боцман этому не обрадовался, но юноша быстро нашел с ним общий язык. Поведал, что сам ходил в море на китобое, в доказательство перечислив массу деталей корабельной оснастки и дав несколько замечаний по поводу состояния судна. Морской волк, сам одно время промышлявший охотой на кашалотов (пока не стал искать китов на дне бутылки), расцвел от нахлынувших воспоминаний. А когда Тим пожаловался, что человеку, выросшему на степном просторе, видеть день и ночь над собой потолок нет больше сил, позволил ему бывать на палубе в любое удобное время – лишь бы солдата не заметили капитан или офицеры.
Тим сомневался, что они способны заметить дракона, если тот сядет им прямиком на нос. Вся верхушка корабельной команды пила беспробудно, спеша в этом деле нагнать армейских офицеров. Видимо, плавание они воспринимали как прогулку – в отличие от груза зерна, за груз людей они не отвечали. Загнить этот товар не должен, да и крысы не съедят. Все держалось практически на одном боцмане (полупьяном). Матросы тоже не всегда твердо стояли на ногах – постоянно надирались из припрятанных запасов или подворовывали спиртное у офицеров. По сравнению с дисциплинированным и ухоженным «Клио» на борту «Афилиотиса» царил дешевенький бордель. Палубу не мыли, видимо, с тех времен, когда судно сошло со стапелей, и выглядела она так, будто здесь неоднократно разделывали протухших кашалотов. Канаты обтрепались, паруса латаные-перелатаные, через давненько не конопаченные щели сочится морская вода.
Боцман «Клио», окажись здесь, порвал бы щеки, с криком костеря местную команду.
Сперва Тима удивляли местные порядки, но, поразмыслив, он понял, что все логично. Это ведь не китобои, по много месяцев пропадающие в опасных водах и занимающиеся непростой работой. Задача местных каботажников элементарна – просто довезти зерно. Дорога обычно недолгая, проходит вблизи берегов, воды здесь спокойные. Работа несложная, и оплачивать ее слишком щедро не станут. Кто на нее согласится? Хороший моряк не пойдет – найдет для себя местечко повыгоднее. В итоге сюда попадают лишь те, кому трудно получить хорошее место из-за многочисленных личных недостатков.
Впрочем, команда зерновоза, несмотря на все свои грехи, вела судно уверенно. Правда, путь проходил в виду берегов, что позволяло не зависеть от вычислений штурмана. Да и без этого идти можно было, не забивая себе голову измерениями, – «Афилиотис» был частью большой эскадры, перевозившей полки анийцев к побережью Империи. Одиннадцать торговых посудин сопровождал военный двумачтовик, нелепо раскинувший в стороны шесть площадок-пилонов с метательными машинами. Хоть корабль и анийский, но Тим надеялся, что там с дисциплиной дело обстоит получше и офицеры если и пьяные, то не поголовно. Ведь за ним следуют все остальные суда, будто цыплята за наседкой: налетит на скалы – всех за собой потащит.
* * *
После полудня Тим впервые увидел земли Империи. Боцман, найдя юношу на носу, указал рукой на берег:
– Тимур, ты хотел увидеть Империю – так смотри же.
Взглянув в указанном направлении, Тимур остался недоволен. Берег как берег – ничто не изменилось. Низкий обрыв, подмываемый штормами, местами сглаживался до широких проплешин, тянущихся далеко в море низкими косами, окруженными мелями. В низинах жмутся друг к дружке кучки невысоких деревьев, по склонам плоских холмов пасутся мелкие стада коз и овец – идеальное зрение степняков даже на таком расстоянии иногда различало этих животных. Величественных городов не видно – все те же крошечные деревни, всем своим видом демонстрирующие крайнюю нищету жителей.
– Ты не перепутал? Я не вижу никакой разницы с берегом Ании.
Боцман, хохотнув, покачал головой:
– Хороший ты парень, Тимур, но дикий совсем. Думаешь, вся Империя живет так же, как Столица? Каменные города и мощеные дороги? Забудь про это – такое можно увидеть лишь в нескольких центральных провинциях, да и то местами. А в других краях все, как и везде в мире, – серость, нищета и полуголодная жизнь. Анийский рыбак всю жизнь питается камбалой и водорослями, по большим праздникам закусывая бараньей требухой вонючую бражку. Имперский рыбак из вон той деревушки свою жизнь проживает точно так же. Какая между ними разница? Да почти никакой, если не считать того, что первый платит налоги великому князю, а второй – императору. Они даже говорят на одном языке – различий очень мало. Местные мужики столичных людей считают чем-то вроде пиявок: дай волю – передавят всех. И я их понимаю – крестьянин, живущий, допустим, у восточного тракта, мясо ест каждую неделю, а не по большим праздникам, и пива себе может позволить попить в трактире. А здесь есть старики, за всю жизнь не увидевшие серебряной монеты: вообще без денег обходятся. Что добыл, то и съел. Налоги и те платят натуральной податью – возами с вяленой рыбой да бочками с сельдью. Так что мраморных дворцов ты здесь не увидишь, даже не мечтай.
– В моей степи мясо можно есть каждый день. Мясо – не роскошь, мясо – это простая еда. И хлеб есть всегда, хотя мы сами не сеем. Почему здесь не так? Что им мешает?
– Ты не сравнивай Эгону и всех остальных. У вас, степняков, ваши вожди живут в тех же юртах и жрут то же, что и обычный народ, да и простого труда не чураются. У вас нет аристократов – уважают лишь того, кто при своей жизни доказал, что он настоящий мужик, а не титулованная баба в штанах. Если у вас в знаменитом роду появился мальчик, ему придется труднее, чем ребенку попроще: придется доказывать, что он своего рода достоин. И вы ведь народ-войско, вам не нужны дворцы и всякая лишняя роскошь, а это экономит силы. А тут на одного работающего два аристократических бездельника. Они ведь ничего не делают и не доказывают – у них изначально есть все, по праву рождения. Я в свое время сбежал от барона – моя семья из приписных. Так барон этот за всю жизнь ни разу в нашу деревню не наведывался – за него все делали управляющие. А ведь он жил нашим трудом. Понимаешь? Мы его кормили, а он нас даже не видел никогда. Как этим бедолагам каждый день мясо есть, если приходится кормить толпу бездельников? Вот и остается им камбала да водоросли, а муку из чечевицы и гороха делают в каменных ступках – мельниц своих не держат, потому что невыгодно тут мельничным трудом жить.
