Мэдук - Вэнс Джек Холбрук (книги полные версии бесплатно без регистрации .txt) 📗
Казмира бесцеремонно заковали в кандалы и отвели в Пеньядор, где его посадили в самую глубокую и сырую темницу из тридцати трех имевшихся в наличии и оставили там размышлять о превратностях судьбы и непредсказуемых последствиях честолюбия.
На Старейших островах все затихло в оцепенении истощения, скорби и утоленной ненависти. Казмир томился в подземелье, откуда Эйлас не спешил его извлекать. Однажды, морозным зимним утром, Казмира должны были отвести на эшафот за Пеньядором, чтобы его голова была отделена от тела топором Зерлинга, собственного палача Казмира, который именно с этой целью занимал соседнюю темницу в той же тюрьме. Другие узники, в зависимости от характера предъявленных им обвинений, были освобождены или возвращены в Пеньядор, где им предстояло ждать повторного, более справедливого суда.
Королеву Соллас усадили на корабль и отправили в изгнание в Бенвик, в Арморику. Она увезла с собой древнюю голубую чашу с двумя ручками и выщербленным ободком, вызывавшую у нее чрезвычайное благоговение. Чаша оставалась в ее распоряжении несколько лет, после чего ее похитили — каковое обстоятельство причинило ей такое горе, что она отказывалась есть и пить и вскоре умерла.
Как только тройсы захватили столицу Лионесса, отец Умфред скрылся, используя в качестве убежища погреба под новым собором. После отъезда королевы Соллас он отчаялся и решил последовать за ней. Пасмурным ветреным утром жрец взошел на борт рыбацкого суденышка и заплатил его хозяину три золотых за перевоз в Аквитанию.
Ейн, по поручению Эйласа, приказал агентам круглосуточно следить за любыми признаками появления жреца, и ему сразу сообщили о поспешном отплытии Умфреда. Ейн известил Эйласа; оба они взошли на борт быстроходной галеры и отправились в погоню. В десяти милях от берега они догнали рыбацкую лодку; двух коренастых моряков послали арестовать Умфреда. Священник наблюдал за их приближением печально потухшими глазами, но сумел изобразить приветствие, нервно пошевелив пальцами в воздухе и улыбнувшись. "Какая приятная неожиданность!" — воскликнул он.
Моряки втащили Умфреда на борт галеры. "Помилуйте, зачем устраивать такие неприятности? — возражал Умфред. — Вы задерживаете меня в пути. Кроме того, вы и сами можете простудиться — сегодня очень прохладный ветер".
Эйлас и Ейн смотрели в сторону, пока Умфред многословно объяснял причину своего присутствия на рыбацком судне: "Мои труды на Старейших островах завершены! Мне посчастливилось стать вдохновителем многих замечательных свершений, но отныне истинная вера призывает меня к новым деяниям!"
Ейн привязал веревку к каменному якорю. Умфред заговорил быстрее, с проникновенным воодушевлением: "Мною руководили божественные откровения! Мне являлись чудесные знамения на небесах, смысл коих непостижим никому, кроме избранных! Со мной говорили ангельские голоса!"
Ейн изготовил из веревки петлю и проверил, свободно ли она затягивается.
Умфред продолжал: "Я известен многими благодеяниями! Часто вспоминаю, как тепло я относился к принцессе Сульдрун, как я ей помогал в трудные минуты!"
Ейн надел петлю на шею Умфреда.
Умфред спешил, язык его заплетался: "Мои труды не остались незамеченными! Знамения свыше указывали мне стезю, дабы я одерживал новые победы на ниве благовещения!"
Два моряка подняли тяжелый каменный якорь и понесли его к поручню. Умфред отчаянно возвысил голос: "Отныне я — паломник! Я буду жить, как вольная птица, в нищете и воздержании!"
Ейн задумчиво отрезал поясную сумку жреца и, заглянув в нее, обнаружил множество золотых монет и драгоценных камней: "Не могу точно сказать, куда именно ты направляешься, но там такое богатство тебе не понадобится".
Эйлас взглянул на бегущие над головой тучи: "Жрец, сегодня холодно плавать, но погоду мы не выбираем". Он отошел на шаг. Ейн столкнул якорь за борт. Веревка туго натянулась, заставив Умфреда бежать, спотыкаясь, по палубе. Священник вцепился в поручень, но пальцы его соскользнули — веревка стащила его за борт. Он с громким плеском упал в воду и пропал.
Эйлас и Ейн вернулись в столицу Лионесса и больше не говорили об Умфреде.
Эйлас созвал в Хайдион высшую знать Старейших островов. Поднявшись на возвышение в монументальном древнем Судейском зале, он обратился к собравшимся с прокламацией.
"Мне тяжело много говорить, — начал он, — я переполнен противоречивыми чувствами. Поэтому постараюсь выражаться кратко и просто, хотя мои слова и их последствия имеют большое значение.
Все мы заплатили неизмеримую цену кровью, страданиями и горем за восстановление мира на Старейших островах. Отныне, во всех практических отношениях, они объединены под моим управлением. Я постановляю, что такое положение вещей, а именно объединение всех Старейших островов под управлением одного государя, будет продолжаться и оставаться в силе вечно — по меньшей мере в обозримом будущем.
Теперь я — король Старейших островов. Отныне Кестрелю Помперольскому и Милону Блалокскому придется довольствоваться титулом "великих князей", как делали когда-то их предки. Годелия снова становится провинцией Фер-Акила; последует множество других территориальных перераспределений. Только Скаган останется независимым государством, в соответствии с заключенным договором.
Мы будем содержать одну армию, не слишком большую, так как мощный флот предохранит нас от чужеземных вторжений. На всех будут распространяться одни и те же законы, независимо от происхождения, родословной и богатства".
Эйлас обвел взглядом присутствующих: "Есть какие-нибудь возражения или жалобы? Пусть тот, кто недоволен моим решением, выскажется сейчас же. Предупреждаю однако, что любые аргументы в пользу прежнего порядка вещей будут отвергнуты".
Никто ничего не сказал.
Эйлас продолжал: "Я буду править не из Миральдры, слишком удаленной, не из Фалу-Файля, утопающего в чрезмерной роскоши, и не из Хайдиона, населенного мрачными призраками прошлого.
Я построю новый дворец там, где сейчас находится ферма Флеренси, в окрестностях городка Пышная Ива, на перекрестке Икнильдского пути и Старой дороги. Столица эта будет называться "Альцион", и там я буду сидеть на троне Эвандиге и пиршествовать с моими верными паладинами за Круглым столом Карбра-ан-Медан; то же сделает после меня мой сын Друн, а после него — его сын. Так воцарятся нерушимые мир и справедливость на всех Старейших островах, и никто, ни мужчины, ни женщины, никогда не смогут пожаловаться на то, что нанесенный им ущерб остался безвозмездным".
Замок Миральдра в Домрейсе больше не мог служить Эйласу центром управления. Хайдион, где он временно поселился, подавлял его печальными воспоминаниями. Эйлас решил переехать, как можно скорее, в замок Ронарт-Синквелон, рядом с местом строительства своего нового дворца, Альциона, на лугах фермы Флеренси.
С тем, чтобы способствовать формированию нового правительства, он приказал перевезти своих министров из Домрейса в Лионесс на галере "Флор Велас". Мэдук, чувствовавшая себя одинокой и всеми забытой в сырых древних стенах Миральдры, взошла без приглашения на борт галеры и прибыла в Лионесс вместе с министрами. Советников короля встретили кареты, готовые немедленно отвезти их в Ронарт-Синквелон. Мэдук осталась одна на пристани. "Раз так — ну что ж, пусть будет так!" — сказала себе Мэдук и отправилась на своих двоих вверх по Сфер-Аркту.
Над ней возвышался Хайдион: грузный, серый, безрадостный. Мэдук взошла по ступеням на террасу к парадному входу. Теперь на стражниках, стоявших у входа, была черная форма с охряной эмблемой Тройсинета, а не лавандовая форма с зеленой эмблемой Лионесса. Заметив подходящую Мэдук, стражники молча приветствовали ее, ударив древками алебард по каменным плитам террасы, и открыли перед ней тяжелую входную дверь.
