Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Здесь было сумрачно и жарко. В коридорах и комнатах стояла наполненная омерзительным смрадом обваренных и горелых щупалец и перегретого металла духота. Через пар и дым тускло просвечивали огни временных светильников. Повсюду валялись кучи порубленной, облезлой от пара, которым обрабатывали ее из помп, плоти, по полу, по дренажным каналам, текли мутные потоки грязной, черно-желтой и мутной от нечистот и слизи горячей воды.
Газовые лампы аварийного освещения неприятно шипели под низким потолком. Кто был выше ростом, задевали за них навершиями и куполами шлемов. Люди что встречались на пути процессии отходили к стенам, салютовали маркизу и герцогине. На разгоряченных, покрытых копотью лицах читались мрачная усталость и решительная готовность к дальнейшим действиям. То там, то тут слышались приглушенные голоса и бряцание доспехов и инструментов. Тяжелое эхо шагов и ударов железа, нестерпимая жара, каменные своды, низкие бетонные балки, темные углы и переплетения бесконечных кабелей, кожухов и труб под потолком навевали мысли о каких-то чудовищных катакомбах, где в грохоте машин, клубах грязного отравленного пара, в радиоактивной копоти и жарком электрическом свете пытались укрыться от гнева Божия последние из оставшихся в живых античных людей. В те далекие времена они сами отвергли Господа Бога, предали Христову веру, считая их дикими и бесполезными пережитками давно ушедшего прошлого, в свой казавшийся им тогда таким благословенным и бесконечным золотой век гуманистических идей и всемогущего технологического прогресса. Обратив болезни и смерть, пробив пространство и время, они полагали заповеди бессмысленным ограничением их свободы, словами о которой они прикрывали свои политические цели, жажду наживы и сиюминутные низменные прихоти. Лицемерно провозглашая благоденствие и равенство для всех, они гнали Его, беспощадно казнили и распинали тех, кто был верен Ему, насмехались, глумились над ними. А когда Он явился в славе, чтобы собрать свой урожай и отделить зерна от плевел, обрубить сухие, не приносящие доброго плода, ветви и бросить их в огонь неугасимый, сами же плакали, взывали к Нему на коленях, умоляли, каялись, рыдали в тщетных попытках хоть ненадолго отсрочить свою страшную и неминуемую гибель.
Гонители и преступники умерли в отчаянии и муках. Их тела были сожраны их страждущими от голода детьми, их дочерей взяли созданные ими же наполнившие землю чудовища, а их внуки явились на свет мертворожденными калеками. Созданный ими уютный и радостный мир в одночасье обратился рукотворным, отравленным кошмаром и сгинул в беззаконии темных веков. А веру Христову, веру их прадедов и дедов, от которой они так пытались отмахнуться со слабо скрывающим ненависть и злобу смехом, как от чего-то старого, ненужного и вредного, приняли уже совсем другие люди. Страшные, беспощадные и жестокие, не знающие ни своего прошлого, ни рода, не ведающие добра и зла, пришедшие им на смену спустя тысячелетия, рожденные не от крови отцов и матерей, а из горячего железа и пламени, сохранивших память о Евангелии Христовом, уверовавших в Него пожелавших по своему служению Ему, тоже войти в Царствие Небесное, разумных машин.
Ибо сказано: какой народ отречется от Меня, нашлю на него иноплеменников и отдам им его дома и землю и поставлю их владеть ими. И много тревожного увидите и услышите, много будет страшных знамений и дел, но помните, это еще не конец.
На третьем подвальном уровне, под парадной лестницей дворца, располагался подъемник. Решетки вокруг него были выломаны, а сама клетка лифта сорвана. Параллельно шахте по которой во дворец проникли щупальца, вниз вела залитая слизью каменная лестница. По ней осторожно спускались вооруженные люди. Вода стекала по ступенькам, эхом отдавались многочисленные шлепки сапог. Борис Дорс протянул руку, подал ладонь герцогине, и, стараясь держаться как можно дальше от покореженных перил и черного провала шахты лифта, осторожно ступил на лестницу ведущую вниз в, едва подсвеченную огнями газовых ламп в руках идущих, бездну.
Спуск был долгим. Уже успевший изрядно утомить всех лестница закончилась в просторном, похожем зал ожидания, смежном со станцией подземной железной дороги, помещении. Здесь было как-то по-особенному неприятно и сумрачно. Отливаясь от каменных стен, по коридорам, комнатам и залам гуляло глухое, тяжелое эхо. Тусклый свет газовых фонарей едва достигал до середины высоты просторных каменных сводов над платформой, отражался от накатанных полос пролегающих параллельно ей рельсов. Словно нехотя в смрадной холодной духоте, слабо горели уже установленные спустившимися сюда заранее дружинниками и рабочими жаровни и лампы, подсвечивали цементные пол и стены. Терпкими, режущими нос ароматами смолы и угля разгоняли вонь нечистот, жженой плоти и слизи. Повсюду вокруг были видны следы присутствия недавно бесновавшихся тут щупальцев, слепо пытавшихся отыскать путь наверх: вдоль платформы, черными жуткими провалами в темноту зияли выломанные двери и перегородки, за которыми открывались сумрачные комнаты и коридоры технических коммуникаций, заваленные искореженным оборудованием, остатками шкафов, скамеек и машин. Повсюду беспорядочными кучами валялись опрокинутые, перевернутые раздавленные помеченные столичной маркировкой ящики и коробки, по стенам висели оборванные провода и вырванные с корнем, искореженные трубы и сорванные облицовочные панели.
У платформы уже стоял массивный, диаметром несколько метров, по виду похожий на ружейную пулю, целиком железный, со стильно наклоненной назад трубой, почти как с иллюстрации замысловатой фантастической книги, локомотив. Его уже вывели вручную из депо и прицепили к нему три вагона — две платформы и один крытый. Вдоль состава и в туннеле на путях работали, светили фонарями, ходили, переговаривались какие-то люди в плащах и масках химической защиты. Рейн Тинкала и ментор Лирро тоже в рабочей одежде, но со спущенными, чтобы не мешали дыхательными масками и откинутыми на спины кожаными коническими шлемами, стояли на платформе, у поднятого вверх округлого борта паровоза. Светли внутрь, проверяли состояние узлов. При появлении Бориса Дорса и принцессы Вероники, они приветствовали их, закрыли крышку убрали палубу и поднялись в кабину машинистов.
— Если нальем не то, встанем посреди туннеля — важно объяснял Рейн Тинкала.
— Так это я на нем последний раз и ездил! — как будто это было сущей ерундой, отмахнулся ментор Лирро, внимательно сверяя надписи на прозрачных маслобаках и маркировку сосудов с техническими жидкостями.
Граф Прицци в накинутом поверх доспехов несгораемом плаще, заложив за спину руки, прохаживался по платформе, с интересом осматривал поезд, смежные комнаты и сваленные вдоль стен, чтоб не мешали проходу, контейнеры.
— Через пять километров будет еще один распределительный щит — объяснил лейб-инженер, указывая в сторону рельсов — дрезина подъедет, переключит автоматику вручную, подаст напряжение. Если они еще здесь, им придется уйти дальше по туннелю.
— Это магистраль? — уточнил граф Прицци, указывая на противоположную платформе стену, ряд колонн и технический коридор за ней.
— Да — ответил лейб-инженер — дуги быть не должно. Поезд и рельсы заизолированы. Мы будем ехать по гранитной скале.
— Вы тоже едете, Август? — подошла, поинтересовалась у графа принцесса Вероника — а кто останется, в городе, если с нами что-нибудь случится?
— В Гирте много честных людей, более достойных чем я, моя леди — веско ответил ей граф и, приложив руку к груди, многозначительно поклонился.
Трудно было понять, осталась ли довольна она таким ответом, но принцесса согласно кивнула и воздержалась от лишних рассуждений. Рейн Тинкала и ментор Лирро закончили подготовку, еще раз проверили воду в котлах и белый, бездымный уголь, которым был заполнен тендер локомотива. Развели топку, начали поднимать пары.
— Пройдемте — сказала рыжая Лиза — наш вагон последний.
