Ларец - Чудинова Елена В. (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Но затем, когда девочкою была бабка, светлокожие стали красть людей. Но исчезнувшие не возвращались, чтобы рассказать о том, что их похитители светлокожи, словно рабы из рудника.
Когда девочкою была мать, немногие из похищенных вернулись. Их боялись – уж слишком они походили на мертвецов, оживленных злыми колдунами себе в услужение. Скорей всего, они и были мертвецами, хотя и не совсем такими, как мертвецы, оживленные колдунами арада. Старики запретили подпускать их к источнику с легкой водою, дабы источник не оказался осквернен. Мертвецы ничего не сказали о том, что похитившие их люди светлокожи, но много говорили о их грозном божестве, что дышит огнем и пожирает маленьких детей. Мертвецы сказали, что хотят, чтобы арада покорились их хозяевам, и служили им, и питали их божество своими детьми, ибо оно грозно. Старики размышляли три ночи и решили, что надлежит покориться народу грозного божества. Тогда мертвецы исчезли, а следом появились их хозяева. Тогда-то Нмбеле и увидала, что они светлокожи, светлокожи, как рудничные рабы.
Все ближе видит глаз камня, теперь уж не устремленный в прошлое. Или то вновь прозрели глаза Нмбеле? Она видит шатер, сложенный из больших циновок, дурной шатер с непрозрачными стенами. Циновкам место на полу. Но пол выложен голым камнем. Вокруг стоят светлокожие. Они богаты – тканями они украшают не только запястья и бедра, но и все тело. Ноги их закрыты длинными складчатыми юбками до полу, быть может, они так безобразны, что их нельзя увидеть и не умереть? Так чего же надо светлокожим от Нмбеле, тринадцатилетней девушки, царевны арада?
– Дева! – произносит крючконосый светлокожий с прямыми, вовсе прямыми безобразными волосами. Но отчего Нмбеле понимает его, только что светлокожие говорили меж собою на непонятном наречии? Она не понимала ни слова. Между тем они много говорили меж собою, когда двое слуг внесли в шатер корону прабабушки – доброй прабабушки, которую уж никогда Нмбеле не увидит. – Дева, да будет благословенна душистая трава, на коей паслась корова, что давала молоко, напитавшее твою красоту!
Нмбеле никогда не думала, что наденет эту корону, с куском священного камня. Камень – остывший уголек из того круглого костра, который разводят на небесах предки, чтобы люди не мерзли в темноте, а растения цвели. Змеи, что его поддерживают, отлиты не из простого золота, в него добавлено довольно много меди. Это царская корона, но ее принесли для Нмбеле и заставили надеть.
– Дева, – говорит крючконосый, уставясь на нее черными глазами, лишенными блеска, словно глаза мертвеца. Как потешно он выговаривает слова! – Дева, ты должна напитать того, кто оказывает нашему народу большую услугу. Сей перевозит нас, когда мы умираем, с живого берега на мертвый берег, и мы платим ему последним дыханием, кое он пьет для своего пропитания. Но скоро, очень скоро, через две или три сотни лет, он перевезет всех. Перевозчику нечего будет пить с губ умирающих, и он станет голодать. Но если мы не накормим его после нашей смерти, он не перевезет нас в небытие, и души наши будут стенать, летая, между жизнью и смертью. Нет участи печальней, чем участь неупокоенной души! Это лишь сделка, ибо мы торговый народ. Он хочет вотелеситься, чтобы искать себе пропитания среди живых. Любую из наших дочерей мы отдали бы напитать его, но их страдание его не насытит. Ты видишь его?
В глубине шатра высится глиняный столб. На верхней части столба Нмбеле видит лицо идола, но, странно, оно не выдается наружу, а вогнуто внутрь. Лицо есть, и вместе с тем его нету – оно словно след ноги в высохшей после дождя глине. След лица, лица, слепленного грубо и просто.
– Он обращен туда, где покуда существует, – говорит злой колдун, ибо это колдун, и колдуны светлокожих все злые. Злых надлежит слушаться, тут уж ничего не поделаешь. – Но если ты накормишь его, он прогнется наружу. Подойди к нему и обойди вокруг против солнца, но только ступай осторожно, не наступи на тень.
Нмбеле обходит вокруг столба, бережно перешагивая через скошенную темную полосу. По знаку колдуна она останавливается.
– Хомутабал! – громко зовет колдун.
Двое колдунов подходят к Нмбеле справа и слева. Один хватает ее за левую руку, другой за правую, главный же бьет длинною палкой, неизвестно когда появившейся в его руке, по ее подколенкам. Нмбеле падает спиною на холодный пол, но колдуны не выпускают ее рук.
Не палка, в руках колдуна посох, увенчанный золотым молотком. Посох поднимается над грудью девочки и падает – вовсе не сильно. Боль белою молнией вспыхивает в ребрах. Теперь Нмбеле уже знает, что будет дальше – долго, очень долго молоток будет бить по ее печени, желудку и сердцу, покуда не разрушатся жизненные жилы. Удары будут все слабей – а боль все сильнее. Она умрет не от удара, а от боли.
– Хомутабал! – взывает жрец. – Сбереги тень свою, уязвимую, и никто не уязвит твоего тела! Тело здесь, но тень там. Жизнь обретает в тени! Хомутабал!
Золотой молоток на длинной палке вздымается и опускается в соединение ребер. Нмбеле кричит от страшной боли и уже ничего не видит и не слышит…
– Господи помилуй, мы уж думали помрешь! – прошептала белыми губами Катя. Корона звенела в ее дрожащих руках.
– Корона… вы чего, сами ее сняли? – выдохнула Нелли. Говорить было трудно: сердце, как бешеное, рвалось из груди, кровь стучала в висках. Она была теперь отчего-то не там, где надевала корону. Даже в темноте, сгустившейся, покуда Нелли не было на скале, заметно было, что одежда так угваздана о камни, словно Нелли по ним каталась.
– Еще б не снять, – Параша утерла рукавом бисерины пота. – Тебя аж корчить начало, то дугой изогнет, то выпрямит. Ох, натерпелись мы страху-то, знала я, что худо будет, да не знала, что этак…
– Но хоть не попусту?.. – не вытерпела Катя. – Не попусту, скажи?
Нелли, без чрезмерного успеху, попыталась улыбнуться.
– Эге, ну, выйдет сейчас дело… – Катя свесилась вниз. Два всадника мчались собранным галопом по направлению к замку. – Кто б то могли быть, а?
– Парашка… прячь… Жбан прячь в камнях, – Нелли попыталась подняться.
Времени на захоронку, впрочем, хватало. Всадники спешились, первый, с белоснежною косицей, взлез на камень. Но прежде чем его перестанет быть видно сверху, пройдет не так мало времени. А еще больше пройдет его, покуда забирающиеся невидимы.
Сулея давно уж исчезла под большим куском камня, когда прямо под ногами Параши появилась голова Филиппа – а вить первый полез отец Модест. Тот, впрочем, вылез почти вслед за ним – на другой стороне площадки.
– Венедиктов, он развернут в другой мир, – Нелли опережающе подняла руку. – Тело разить бесполезно. Надобно бить по тени. Тень и есть его настоящее-то тело!
Глава XXXV
– Откуда у ордынца оказалась золотая пластина из негритянской жизни? – Отец Модест поднялся, чтобы подкинуть сухого валежника в костер. Путники не спешили ворочаться в Крепость. Они сидели теперь невдалеке от подножия Замка Духов. Нелли страх как хотелось развести костер на самой его вершине, но остальные решительно воспротивились таскать туда дрова. – Великие пути древности извилисты. Кто знает, сколько столетий странствовала сия безделка, в скольких руках перебывала? Верно, дикому она служила чем-то вроде талисмана, сиречь амулета. Завтрашний день мы возьмем на сборы и, коли ты не разболеешься, Нелли, тронемся в обратный путь.
– С чего я разболеюсь? – Нелли смело вскинула глаза на отца Модеста, чье лицо казалось красным сквозь разделяющее их пламя, а седины были розовы. В глазах его плясали багряные искорки.
– Да хоть бы с этой белены, – отец Модест засмеялся, и эмаль его зубов блеснула пунцовыми бликами. – Сидишь на ярком свету, разве в костер не лезешь, а зрачки-то вона как расширены! Гляньте, как забавно, Филипп – Нелли нонче черноглазая! Чем ты ее накормила, Прасковия?
Роскоф, задумчиво ворошивший костер кривой палкою, кинул грозный взгляд на Парашу.
– Надобно было прознать Кощееву смерть иль не надобно? – вскинула подбородок Нелли. – Или мы для плезиру сюда путь держали?
