Хроники Нарнии (сборник) - Льюис Клайв Стейплз (мир бесплатных книг TXT) 📗
Трудно описать, как все обрадовались, когда Эдмунд вернулся к завтраку с раздраконившимся Юстейсом. Тот уже оправился от потрясения, а потому без утайки рассказал спутникам, как его угораздило превратиться в дракона. Многих это заставило задуматься о судьбе Октесиана: был ли несчастный лорд съеден первым драконом или этот дракон и был несчастным заколдованным лордом? Все драгоценности, кроме браслета, исчезли вместе со старой одеждой Юстейса, а идти в драконью пещеру за новыми сокровищами не хотелось никому, а Юстейсу меньше всех.
Спустя несколько дней пахнущий свежей краской корабль с новой мачтой и изрядным запасом снеди был подготовлен к отплытию. Но прежде чем отчалить, Каспиан распорядился высечь на отвесной гладкой стене высившегося над заливом утеса следующие слова:
ДРАКОНИЙ ОСТРОВ.
ОТКРЫТ КАСПИАНОМ X, КОРОЛЕМ НАРНИИ И ПРОЧАЯ, ПРОЧАЯ, ПРОЧАЯ,
НА ЧЕТВЕРТОЕ ЛЕТО ЕГО ДОСТОСЛАВНОГО ПРАВЛЕНИЯ.
КАК МЫ ПОЛАГАЕМ, ЗДЕСЬ ВСТРЕТИЛ СВОЮ ПОГИБЕЛЬ ЛОРД ОКТЕСИАН.
Конечно, сказать, что с этого момента Юстейс сделался совсем другим, значило бы несколько забежать вперед. Скорее, он начал становиться другим. Порой ему случалось вернуться к своим прежним замашкам, но не станем корить его, ибо в целом лечение шло успешно.
А вот с браслетом лорда Октесиана история вышла любопытная. Юстейс, который был сыт им по горло, носить браслет не захотел и отдал Каспиану, который в свою очередь предложил украшение Люси. Но и та не проявила к нему интереса. Тогда король подкинул браслет в воздух со словами: «Лови, кто поймает!» В тот миг все стояли как раз под утесом, глядя на надпись. И надо же такому случиться: взлетевший высоко вверх золотой ободок зацепился за крохотный, незаметный снизу каменный выступ и остался висеть на стене, поблескивая на солнце. Возможно, он висит там и по сей день.
Глава 8
Два
чудесных избавления
Драконий остров уже порядком всем надоел, и покинули его с радостью. Едва корабль вышел из залива, паруса наполнил свежий попутный ветер, и уже ранним утром следующего дня впереди показался новый остров — тот самый, что был виден с высоты драконьего полета. Он оказался невысоким, покрытым зеленью и населенным лишь дикими козами да кроликами. Однако, судя по развалинам каменных хижин, старым кострищам и обломкам оружия, и здесь не так давно жили люди.
— Их сгубили пираты, — предположил Каспиан.
— Или дракон, — добавил Эдмунд.
Довольно скоро они нашли еще одну примечательную вещицу — лежавшую на песке у самой воды маленькую лодчонку. Сделанная из натянутой на деревянный каркас кожи, она едва достигала в длину четырех футов. Рядом валялось соответствующего размера весло. Все решили, что лодку изготовили в расчете на ребенка или на гнома, и прихватили с собой на борт, поскольку она вполне годилась для Рипичипа. Остров окрестили Паленым и задерживаться на нем не стали — отплыли сразу после полудня.
Следующие пять дней подгоняемый постоянным ветром корабль неуклонно плыл на юго-восток; на пути не встречалось не только островов, но даже морских птиц или рыб. На шестой день с утра до вечера лил дождь. Юстейс продул Рипичипу две партии в шахматы и от огорчения сделался прежним несносным нытиком, и даже Эдмунд высказал сожаление по поводу того, что им не удалось поехать в Америку. И тут, выглянув в кормовое окошко, Люси воскликнула:
— Дождик вроде бы кончился! Но это что такое?
Вся компания поднялась на ют. Дождик действительно закончился, а несший вахту капитан Дриниан внимательно присматривался к чему-то впереди, более всего походившему на гряду гладких валунов, расположенных футах в сорока один от другого.
— Это не настоящие камни, — объяснил капитан. — Пять минут назад их не было.
— Гляньте, а сейчас один пропал! — воскликнула Люси.
— А вон новый появился, — указал Эдмунд.
— Причем ближе к нам, — отметил Юстейс.
— Вот тебе на! — сказал Каспиан. — Выходит, эта штуковина движется сюда.
— Да, причем очень быстро, — промолвил Дриниан, — минут через пять она нас догонит.
Все затаили дыхание: мало радости, когда за вами гонится неведомо что даже на суше, а уж паче того на море. Ничего хорошего никто не ждал, но действительность оказалась даже хуже, чем опасались путешественники. Внезапно с левого борта из воды вынырнула страшенная морда, похожая на лошадиную, но зеленая, без ушей, вся в малиновых бородавках, да еще и облепленная устрицами. Глазищи явно предназначались для того, чтобы видеть глубоко под водой, а в разинутой пасти сверкал двойной ряд острых зубов, смахивавших на акульи клыки.
Раскачиваясь на очень длинной шее, голова поднималась все выше, и тут путники сообразили, что это никакая не шея, а огромное тело, и перед ними как раз тот, кого по глупости мечтают увидеть многие сухопутные простофили — великий морской змей. Изгибы длиннющего хвоста, равномерно появлявшиеся над поверхностью, виднелись далеко позади, а голова уже маячила на высоте мачты.
Все схватились за мечи, но клинком до чудовища было не достать. Старший лучник приказал стрелять, и приказ был выполнен, но стрелы отскакивали от толстой чешуйчатой кожи, не причиняя страшилищу вреда. Все на борту замерли, ожидая мощного удара.
Однако удара не последовало. Морской змей взметнулся выше прежнего — его голова поднялась до уровня марса, зависла над правым бортом и стала опускаться, но не на палубу, а в воду по другую сторону корабля, который, таким образом, оказался под огромной аркой. Правда, арка эта тут же стала уменьшаться — спустя несколько мгновений змеиное туловище уже почти коснулось правого борта.
И тут Юстейс, изо всех сил стремившийся стать достойным товарищем (хотя дождь и проигрыш в шахматы мешали ему преуспеть в этом намерении) совершил, пожалуй, первый в своей жизни отважный поступок. В руке он держал меч, полученный от Каспиана, и, как только змеиное туловище оказалось рядом, вскочил на фальшборт и рубанул с размаха. Змей ничуть не пострадал, а вот Каспианов клинок сломался, однако для столь неопытного бойца важен был не нанесенный врагу урон, а само действие. Все прочие последовали было примеру Юстейса и бросились рубить и колоть чешуйчатое тело, но Рипичип неожиданно закричал:
— Оставьте мечи!
Этот миролюбивый призыв в устах отважного воина, привыкшего улаживать все споры клинком, прозвучал столь необычно, что все обернулись к мышу.
— Надо не рубить, а толкать! — отчаянно крикнул Рипичип, вспрыгнул на фальшборт и подставил покрытую мехом спинку под склизкое чешуйчатое туловище. Поначалу мало кто понял, что это он затеял, но когда спустя мгновение голова змея вынырнула у левого борта, сообразили даже самые недогадливые.
Чудище охватило корабль петлей и теперь собиралось эту петлю затянуть. Сумей оно это сделать, «Поспешающий» разлетелся бы в щепки, а змею осталось бы только вылавливать людей из воды одного за другим.
Единственная надежда на спасение заключалась в том, чтобы попытаться оттолкнуть кольцо назад, чтобы оно соскользнуло с кормы, или (что, в сущности, то же самое, если смотреть с другой стороны) вытолкнуть корабль из петли, покуда она не затянулась.
Разумеется, Рипичип с таким же успехом мог попробовать сдвинуть с места собор, но он упорно толкал змея и едва пе надорвался, прежде чем остальные отпихнули мыша в сторону.
Вся корабельная команда, кроме Люси и уже вконец обессилевшего Рипичипа, выстроилась двумя рядами в затылок друг другу вдоль обоих бортов. Задние подталкивали в спины передних, в конечном счете усилие передавалось самому первому, тому, кто толкал змеиное туловище. Люди выбивались из сил, но в течение нескольких долгих, показавшихся часами мгновений, ничего не менялось. Трещали от натуги суставы, по лицам струился пот, слышалось тяжелое, хриплое дыхание.
Но потом все почувствовали, что корабль вроде бы двинулся, и увидели, что зловещее кольцо чуть отодвинулось от мачты. Правда, при этом оно стало теснее. Следовало спешить: успех зависел от того, успеют ли они протолкнуть петлю над ютом раньше, чем она затянется слишком туго. Поднажали с удвоенной силой, и дело пошло скорее, но тут все с ужасом вспомнили про высокую резную корму.
