Крадущаяся Тьма - Флевелинг Линн (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Позаботься о том, чтобы вернуться в целости и сохранности, слышишь!
Бека последний раз поцеловала отца и поспешила на палубу. Там у поручней в одиночестве стоял Серегил.
Они пожали друг другу руки; Серегил повернул ладони девушки к свету и провел пальцем по еще видным на них символам.
— У тебя не только волосы такие же, как у отца, но и сердце, — сказал он с намеком на свою прежнюю улыбку. — Всегда можно положиться на то, что вы явитесь, когда меньше всего ждешь и когда больше всего в вас нуждаешься. Да улыбнется тебе удача в сумерках, Бека Кавиш, и при свете дня тоже.
— И тебе я желаю удачи, Серегил. и да исцелит тебя Создатель, — тепло ответила Бека, испытывая облегчение даже от этого слабого проявления интереса к жизни. Серегил почти не раскрывал рта за все время плавания. — Благополучно доставь отца домой.
Алек ждал ее у лодки. Бека крепко обняла юношу и почувствовала ответную ласку.
— Отвези их обоих в Уотермид, — прошептала она, прижавшись щекой к его щеке. — И оставайся там, сколько сможешь. Бедный Нисандер… Не могу поверить, что он хотел бы, чтобы так все обернулось.
— Я тоже. — Алек сделал шаг назад, не выпуская ее рук.
«Он кажется теперь много старше», — подумала Бека, заметив печаль в глубине его глаз.
Когда Нанта скрылась за горизонтом, Алек спустился в каюту. Серегил сидел на краю койки Микама.
— Я нашел для тебя кое-что в Нанте, пока мы там стояли, — сказал ему Алек, протягивая какой-то завернутый в ткань предмет. Это оказалась маленькая арфа, такая же, как была у Серегила в Вольде. — Она, конечно, не сравнится с твоей, я знаю, — быстро продолжал Алек, когда друг развернул подарок и коснулся струн, — но мне подумалось… Ну, Микам все еще страдает от раны, и если ты будешь ему играть, ему станет полегче.
Это, возможно, была ложь во спасение, но Алек добился желаемого. Микам одобрительно подмигнул юноше, когда Серегил пристроил арфу на колене и взял несколько аккордов.
— Замечательный инструмент. Спасибо, — сказал он, не поднимая глаз. Серегил сыграл еще несколько нот, подбирая мелодию, потом провел пальцами по струнам, заставив их нежно зазвенеть.
Теро пришел, чтобы сменить Микаму повязку, и остался слушать. Серегил не стал петь, но играл одну мелодию за другой — печальные, но смягчающие боль.
Под эту музыку Микам задремал. Алек тихо сидел в углу, следя за лицом Серегила; тот играл почти весь день. Лицо его оставалось бесстрастным. Занавес молчания так и остался между ними.
Настроение Серегила как будто несколько улучшалось по мере приближения к Римини. Он стал чуть более разговорчив. хотя никогда не упоминал ни Нисандера, ни Шлем, гулял по палубе с Алеком или Теро, ел то. что ему подавали, без жалоб, но и без похвал и часами играл на арфе, находя облегчение собственным страданиям в том успокоении, которое музыка приносила Микаму. Микам и Теро радовались этим переменам, но Алек, деливший с Серегилом матрац на полу каюты Раля, видел, как дрожит и стонет во сне его друг каждую ночь. Предчувствие, пугающе похожее на то, что привело его в «Петух» той ужасной ночью, заставляло юношу по возможности не оставлять Серегила одного. Тот человек, которого он узнал за последние месяцы, исчез; на его месте теперь оказался молчаливый незнакомец с отсутствующим взглядом.
На пятый день пути, когда Алек вошел в каюту Микама, тот дремал; его лицо было бледным и осунувшимся. В ногах лежала арфа: Серегил оставил ее там, когда тихая музыка усыпила раненого. Неустанные заботы Теро не давали пока развиться гангрене, но в маленькой каюте было душно, ее наполнял тяжелый запах больной плоти.
Двигаясь осторожно, чтобы не разбудить спящего, Алек открыл окно и дверь, подперев ее мешком. Как раз когда он уже собрался прокрасться обратно на палубу, Микам открыл глаза.
— Что-то у тебя сегодня унылое лицо, — хрипло прошептал он, жестом приглашая Алека сесть рядом с собой. — Ну-ка выкладывай. В чем дело?
Алек безнадежно пожал плечами:
— Да все Серегил. Он стал похож на тень. Не разговаривает, не улыбается. Такое впечатление, что его здесь нет на самом деле. И я не знаю, чем ему помочь.
— Думаю, ты ведешь себя правильно: просто будь с ним рядом, как тогда, во время его болезни из-за деревянного диска. Это ведь его и спасло. Он сам мне так говорил.
— Тогда дело было в магии, и он боролся с ней. Но убив Нисандера… — Алек начал вертеть в пальцах угол одеяла, не находя нужных слов. — Словно он убил часть самого себя.
— Так и есть. Мы должны дать ему время разобраться с тем, что осталось.
— Наверное. — Но в душе Алек боялся, что чем дольше они будут ждать, тем больше друг погрузится в черную пучину.
Когда «Зеленая дама» вошла в гавань, на причале ждала Магиана. В одиночестве, без слуг стояла она на берегу; ее серебряные волосы были скрыты черным траурным покрывалом.
Серегил протянул ей маленький узелок с личными вещами Нисандера. Когда он попытался заговорить, голос ему изменил.
— Я все знаю, дорогой мой, — прошептала волшебница, обнимая его. — Мы простились с Нисандером в тот день, когда я перенесла его туда к вам. Он подозревал, что не вернется, и просил меня сказать тебе: не печалься о нем, но попробуй его простить, если сможешь.
— Простить его? — ахнул Теро, стоявший рядом с носилками Микама. — Что же нужно ему прощать?
Магиана ничего не ответила и снова взглянула на отвернувшегося Серегила. Алек на мгновение поймал ее взгляд, но этого мгновения им хватило, чтобы почувствовать глубокое взаимное понимание.
— Нисандер также хотел, Теро, — обратилась волшебница к молодому магу,
— чтобы ты закончил свое обучение под моим руководством.
Кровь отхлынула с впалых щек Теро, и он опустился на колени перед старой женщиной.
— Я не могу вернуться в Ореску после всего, что случилось той ночью. Нападение, победа пленимарцев — это все моя вина. Если бы я не рассказал Илинестре о ночных бдениях Нисандера, о его заботах… я же не знал! Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, к чему вели все ее вопросы, но тогда… я просто не знал! Совет никогда не позволит мне вернуться. Магиана положила руку на его склоненную голову.
— Ты забываешь, что и я тоже являюсь членом Совета, как был им Нисандер. Он разговаривал с другими магами до того, как отбыл. Нет никаких препятствий для твоего возвращения. Его последние слова, обращенные ко мне, были:
он надеется, я прослежу, чтобы ты успешно завершил так хорошо начатое ученичество.
Коснувшись подбородка Теро, Магиана ласково приподняла его голову; на лице молодого мага было написано страдание.
— Я сочту за честь, если ты примешь меня как свою наставницу, Теро. По правде говоря, для меня станет большим утешением видеть, что образование последнего ученика моего друга должным образом завершено. И это было бы проявлением величайшего уважения к его памяти.
Теро поднялся с колен и поклонился Магиане:
— Я в твоем распоряжении, приказывай, госпожа. Магиана мягко улыбнулась:
— Ты скоро поймешь, что, как и Нисандер, я редко приказываю. Надеюсь, вы все воспользуетесь сегодня моим гостеприимством?
— Благодарю тебя, Магиана, только мне кажется… — начал Серегил, но оборвал себя, не выдержав ее взгляда.
— Я все понимаю. — Она коснулась его щеки. — Что ж, увидимся позднее. Скажи мне, где вы думаете остановиться, и я пришлю Валериуса взглянуть на рану Микама.
— Сегодня мы переночуем на улице Колеса, а завтра отправимся в Уотермид.
— Я позабочусь о том, чтобы Валериус сразу же повидался с вами. Аура Элустри малреис, Серегил тали.
Пожав руку Алеку и попрощавшись с ним, Магиана наклонилась над лежащим на носилках Микамом.
— Послать ли, мне весточку Кари?
Микам пристально взглянул на нее и взял волшебницу за руку.
— Не лучше ли подождать, пока меня осмотрит Валериус, а?
Магиана сжала его пальцы.
— Что ж, хорошо. Да пошлет Дална тебе скорейшее выздоровление и да дарует успокоение вашим сердцам. — В сопровождении Теро она двинулась по набережной к ожидающему их экипажу.
