Серое братство (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
— Собирайся. Мы должны уходить из Лебена.
— Плохие вести?
— Королеву, как и следовало ожидать, подобрали на берегу залива. Но подкупленный капитан обманул нашего человека. Лация осталась в руках пиратов. Возможно, что ее уже продали или готовятся продать. Проклятье! Не хотел я оставлять Лебедя без догляда — но что делать! Мы идем в Ламберг.
Муфазар. Мадж-Арья
К крепостным стенам родного города Барсука мы вышли в тот момент, когда стража уже собиралась закрывать тяжелые окованные металлическими полосами шириной в две ладони ворота. Облаченные в легкие кольчуги и в остроконечных шлемах, начищенных до нестерпимого блеска, стражники враз напряглись. На закате добропорядочный люд готовится ужинать и спать, а не болтаться по пыльным дорогам. Со сторожевых башен на нас устремились взгляды лучников, а шестеро охранников ощерились в оскале, выставив вперед пики. Один из стражи, вероятно старший караула — если судить об иерархии по пышному разноцветью перьев на шлеме — что-то вопросительно крикнул. Думать и напрягаться не стоило. У нас был Барсук — незаменимый толмач. В течение долгого времени между ним и старшим караула шел яростный спор и перепалка. Барсук потрясал руками, тыча пальцем в лицо охранника. Его противник не отставал от нашего товарища в богатстве жестикуляции.
— Эй, раджа! Скажешь, наконец, о чем вы тут спорите?
— Я им сказал, что мы продвигаемся из Ахайи через Великую Пустыню. Предупредил честно: за нами идут нисайцы. Эти болваны верят, что мы умудрились выжить в объятиях Мамы Мооми, но хохочут при слове «нисайцы». Видать, мой братец совершенно спятил из-за ощущения собственной безопасности.
Караульный стал проявлять интерес к нашему разговору, мало того не понимая его. Он насупился, сдвинул брови, перекинул копье из одной руки в другую.
Эта картина мне напоминала что-то до боли знакомое, словно вернувшееся из далекого прошлого, еще не забытого, но уже подернутого дымкой; еще немного — и исчезнет.
— Может, дать ему денег? — посоветовал я. Насколько бы грозно не выглядели стражи любых ворот любого города — все они в равной мере слабели в коленях при виде звонкой монеты. Золото делает удивительные вещи с людьми. Душа их размягчается, мысли текут в нужном направлении. И всем становится хорошо.
— Придется, — проворчал Мастер, залезая всей пятерней в дорожную сумку, притороченную к седлу. Там хранилось золото, которое мы, не брезгуя, выгребали из карманов убитых нисайцев. Не сказать, что его было много, но для упертого стражника могло хватить.
Так я и думал. Глаза привратных вояк загорелись. С башен что-то закричали. Кучка драгоценного металла привлекла внимание всего состава охраны. Мы быстро сошлись в цене. Десять полновесных монет с отчеканенным профилем какого-то бородатого правителя перекочевали в карман старшего караула, появившегося тут как тут при передаче денег стражнику. С недовольной рожей последний разжал пальцы, и монеты исчезли в руке старшего.
И мы наконец-то въехали в Мадж-Арью. Нетерпение проявлял один лишь Барсук, мы же спокойно и с любопытством посматривали по сторонам. Смотреть быль не на что, если честно. Узкие мощенные улочки, низенькие глинобитные домики — они порой сходились настолько близко, что у меня возникали ненужные страхи быть раздавленным и застрявшим в городских стенах. Надеюсь, что не весь город такой. Местные жители выглядывали из-за низеньких заборчиков, после чего долго провожали нас внимательным взглядом. Ребятишки с гомоном бежали за нами, вызвав оглушительный лай собак.
— Пожалуй, нам стоит поторопиться найти твоих друзей, — заволновался Мастер. — Раздача денег, слишком запоминающееся шествие — все это уже привлекло внимание местного населения.
— Нам нужен постоялый двор, — высказал чудесную мысль Барсук. — Я не хочу рисковать последними друзьями. А в огромной толпе приезжих и уезжающих легко затеряться. Вечером навестим Гучала — начальника дворцовой стражи.
Постоялый двор мы нашли в более богатом районе, населенном ремесленниками, гончарами, кузнецами, ювелирами, сапожниками. Просто не представлялось, что эта масса умудрялась кормиться и жить в относительном довольствии. Барсук объяснил нам, что в Мадж-Арье сходятся торговые пути из Кафына, Гужана, Латруна и Пахавара. Затем из города выходит лишь один, тянущийся вдоль восточного побережья Муфазара, захватывая край Великой Пустыни. Жаркое дыхание песков здесь смешивается с соленым прохладным бризом с моря, и путь становится намного легче, не в пример нисайскому тракту, который вознесся на снежные кручи Хоршанского хребта. Путь этот извилист. Лента тракта то ныряет вниз, к берегам бурливого Фалаха, то карабкается в такие выси, что дух захватывает. Нисайцы — народ гордый, им ни к чему торговать с Адирияхом. Только война. Потому-то эти два государства считаются самыми сильными на Муфазаре, и никто не оспаривает у них законное право на самовыражение. Так что нам не стоило удивляться обилию разноязычного народа, большей частью смуглолицего, говорливого, с хитрым блеском глаз. Все они были торговцами, и не преминули использовать свои таланты, чтобы выгодно продать товар, не доходя до Адирияха. Что ни говори — путь до него неблизкий.
Нам нашлось место в полутемном сарае, набитом различными тюками, в которых могло быть все что угодно, начиная с фуража и заканчивая женскими нарядами, обшитыми жемчугами. Воров здесь не боялись. Любая попытка присвоить чужое добро жестоко каралась. Вора рано или поздно находили — он просто не успевал скрыться из города, как о его поступке знали и стражи, и простые ремесленники. Расплата следовала незамедлительно: руки на плаху, взмах топора — готов очередной калека. Таких нисколько не жалели, лишь самые сердобольные подкармливали изгоев, да и то тайком. Страх наказания держал в жесткой узде слишком вольных на ум людей.
Как только ночная прохлада сменилась сырым дуновением ветра с далекого морского берега, Барсук поднял нас, и мы неслышно выскользнули со двора на улицу. Лениво гавкнула собака, и, посчитав, что выполнила свой долг, ткнулась носом в свое пушистое брюхо. Видать, частенько постояльцы убегали ночью в город по своим делам.
Мы старались держаться темных участков улиц. Обычный люд уже спал, а в темноту выступали дозоры с факелами. Нам совсем не улыбалось попасться на глаза ушлым и жадным до чужого добра солдатам. Убедились, как они реагируют на блеск золота. А одаривать каждого означало обречь себя на безденежье в далеком пути, но еще хуже — сгнить в глубокой яме.
— Где живет твой друг? — Мастер не терял терпения и оставался спокойным, что, впрочем, было его постоянным состоянием. Два ножа в рукавах потрепанного дорожного халата, меч в ножнах, закрепленный за спиной… Да и мы тоже выглядели не хуже Мастера. Я перестал волноваться. При встрече с нами стража сама поостережется приближаться к нам. Теперь мы были вооружены до зубов и считались лихими вояками, пройдя страшный кровавый путь. Удивительно, что нас не заставили разоружиться. Упущение или вполне естественная ситуация для города?
— Через две улицы, — Барсук огляделся на всякий случай, не надеясь на память. — Только бы он был дома. Гучал всегда любил торчать во дворце, словно это был его дом родной. Вояка, каких поискать.
Голос Барсука потеплел. Что-то же действительно связывало его с начальником дворцовой стражи!
Обошлось без приключений. Мы добрались до нужного дома, где и проживал Гучал. Высокий забор был выложен из белого крупного камня. Калитка из сколоченных друг с другом деревянных плашек скреплялась железными полосами и круглыми заклепками. Судя по добротной крыше из глиняной черепицы, выкрашенной в ярко-красный цвет, Гучал был довольно зажиточным человеком.
— Дальше что? Будем стучаться?
— Во дворе наверняка есть собаки, — возразил Башар. — Стоит только стукнуть — такой вой поднимут.
— Попробуем перелезть через забор, — предложил я. — Иного пути я не вижу. Не стоять же возле дома начальника стражи до самого рассвета.
