Сердце василиска - Флер Полина (серия книг TXT) 📗
Я ощутила, как внутри меня все переворачивается от страха. Война! Какое жуткое слово. Она проходит катком по людским судьбам и не щадит ни детей, ни стариков.
— Я так и знала, — прошептала, кусая губы от подкатывающих слез. — Так и знала, что они завербуют тебя…
— Меня невозможно завербовать, пичужка, — усмехнулся Дитер. — Есть такая профессия — родину защищать. Я рожден для войны, и вся моя жизнь была войной… правда, пока не появилась ты. Теперь мне есть что терять.
— Так уйдем! — взмолилась я. — Поедем еще дальше, на плато Ленг, в пустынные земли. Куда угодно! Уедем, Дитер!
— И бросим людей на произвол судьбы? — Он крепко сжал мои ладони, и я тоже сжалась, видя, как в глубине его глаз закручиваются золотые вихри. — Я никогда не был ни трусом, ни дезертиром! — пылко продолжал Дитер, и каждое слово падало вниз, как камень, тянуло нас обоих на дно. — Я люблю тебя больше жизни. Но и Фессалию люблю тоже. Ее заливные луга, ее горные кряжи, свое родовое поместье, своих скакунов и виверн. Я не могу допустить, чтобы разорили мой дом, чтобы сожгли портрет моей матери. Чтобы моих соотечественников растерзали кентарийские псы! Я должен предотвратить это все. Ради моей родины! Ради будущего! Ради нашего ребенка…
Он поцеловал меня сначала в левую, потом в правую ладонь. И слезы наконец покатились по моим щекам градом.
— Но ты не на службе, — все еще пыталась возразить я. — Ты больше не генерал…
— Никто не подписывал мою отставку, — сухо напомнил Дитер. Вскочил с кровати, прошел к секретеру и вытащил конверт. — Вот, это передал мне император. А я показываю тебе, Мэрион, потому что открыт и честен перед тобой. Потому что люблю тебя. Прочитай, пожалуйста.
Я взяла конверт дрожащими руками, повернула, ища глазами адресат. Хотя и так знала, кто им являлся. Знакомый вензель на сорванной печати, инициалы с завитушками «М. С.» и крупная цифра «IV».
Максимилиан Сарториус Четвертый. Король Фессалийский.
Я вытащила письмо и принялась читать.
«Его сиятельству герцогу, главнокомандующему фессалийской армией, генералу Дитеру фон Мейердорфу! — так начиналось письмо. Тут же виднелся королевский герб в виде извивающегося дракона, рядом — подчищенная клякса. Мне подумалось, что король Максимилиан наверняка нервничал, когда писал это письмо. Вон и официоза в следующей строчке поубавилось: — Дорогой и возлюбленный кузен! Пишу это письмо с тяжестью на сердце, прошу дочитать до конца…»
Тут снова на бумаге расплывалась россыпь крохотных точек — интересно, Максимилиан Сарториус Четвертый пролил слезы или духи? Судя по аромату, второе.
«Ты знаешь, в какую сложную ситуацию попала Фессалия, — читала я дальше. — Не буду скрывать: в текущем положении дел виноват и я сам. Моя недальновидность и мои амбиции помешали разглядеть пригретого аспида на своей груди, ядовитую кобру в королевском капюшоне, мою супругу, предательницу и отравительницу. Она, она, трижды проклятая Анна Луиза, столкнула кузенов лбами! Убила кентарийского посла! Предала Фессалию! И подвела нас к порогу войны».
Тут я едва сдержалась, чтобы возмущенно не воскликнуть: «Гляди-ка! А вы, ваше величество, весь в белом!»
Я еще хорошо помнила, как он пытался шантажировать меня и обещал освободить несправедливо обвиняемого Дитера в обмен на мои заверения стать королевской фавориткой. Брошенный бумеранг всегда возвращается к тому, кто его бросил. Жалко ли мне было короля? Вряд ли. Верила я ему? Нет. Но все же читала:
«Теперь змея и ведьма выслана из страны и навеки заточена в башне, где не пробегает дикий зверь, не пролетает птица и уж тем более не ступает нога человека. Так, до конца дней мучаясь от вины и справедливого наказания, Анна Луиза умрет, а ее имя станет нарицательным для черных колдунов и предателей Родины. И поэтому повторяю снова и снова: я был несправедлив к тебе, дорогой кузен Дитер. К тебе и твоей супруге Мэрион. За что нижайше прошу прощения. Мне, королю, не пристало смиренно молить, но если бы я стоял сейчас перед вами обоими, то вы бы увидели, как я преклоняю колени. Не оттого, что сам нуждаюсь в жалости и прощении! О нет! А оттого, что болею сердцем за свою Родину, свою Фессалию…»
«Ищи дурака!» — зло подумала я и закусила губу.
«Кентария угрожает войной, — так продолжал писать король, все более поспешно, буквы складывались в неразборчивые завитушки. — Она еще не объявлена, мы изо всех сил пытаемся сдержать натиск врага. Каждый день мои послы отправляются на переговоры, но не приходят ни к чему. Кентарийский вождь опасен и зол, он отрицает, что его армия опустошает приграничные земли. Но мне со всей границы поступают неутешительные сведения, будто некие черные воины, — тут я вздрогнула, и буквы перед глазами качнулись, — вовсю мародерствуют в крестьянских домах и маленьких городках. Все чаще случаются пожары и падеж скота, вода в колодцах оказывается загрязненной, люди мучаются животами и инфекциями, посевы гибнут. Мои солдаты пытались дать отпор черной кавалерии, но те пропадают без следа, словно призраки. Нет никаких опознавательных знаков, никаких доказательств, что мародеры связаны с Кентарией, однако всадники каждый раз появляются со стороны границы, а мои подданные слышали кентарийскую речь. Поэтому фессалийские мудрецы уверены, что черные всадники являются духами или демонами, с помощью магии призванными кентарийским вождем в наш мир с той стороны Черного Зеркала…»
Мои руки затряслись так, что я едва не выронила письмо. Пульс колотился крохотными молоточками, дыхание перехватывало. Я не смела поднять на Дитера глаз, чтобы он не заметил моего волнения, но он все равно чувствовал меня, а я ощущала, как макушку жжет сверлящий золотой взгляд моего василиска.
«Прошу и умоляю, мой дорогой кузен, — дочитывала я, скользя взглядом по прыгающим строчкам, — не я один прошу ради живота своего, а просит вся страна, весь несчастный народ Фессалии: спаси нас! Во имя Родины! Во имя малых и сирых, обиженных и убогих, во имя своих солдат, ждущих командира, который поведет их в бой, и во имя будущего.
Засим раскланиваюсь и припадаю к стопам — трижды несчастный король Фессалии и твой провинившийся кузен Макс».
— Кузен Макс! — повторила я, опуская на колени письмо. — Хорошо же он умеет подольститься! Когда помощь нужна ему — так он любящий кузен, а когда нам — так король, и слово его — закон!
— Он правитель, — сквозь зубы процедил Дитер. — Родился таким.
Я поглядела на мужа снизу вверх: даже в домашнем халате, хмурый, сосредоточенный, с волевым подбородком и расправленными плечами, он не мог скрыть свою принадлежность к военным.
— А ты солдат, — задумчиво проговорила я. — Родился таким.
Все пророчества, выданные Оракулом, вдруг обрели пугающий и очень реальный смысл. Черные воины, пришедшие с той стороны Зеркала, посланники иных миров. Война, конец которой положит мое дитя с большим сердцем, полным любви. И мой Дитер, который всегда будет делать то, что считает правильным, который не предаст своих соотечественников и друзей, который…
— Люблю тебя, пичужка. — Дитер обнял меня крепко-крепко, точно прощаясь, прижал к себе. Я замерла в его объятиях, уткнув нос в грудь, и думала ни о чем и обо всем сразу, слышала, как он говорит нежно и тихо: — Ты появилась словно звезда. Вспыхнула и озарила мой темный мир, в котором не было любви, а только одиночество и холод. Я не помню о прошлом, я без тебя не жил. Но все же я не могу предать Фессалию. Ты понимаешь?
— Понимаю, — всхлипнула я, приподнимая мокрое лицо. — Я тоже была совсем другой… ты не знал меня прежней, Дитер! Какой я была глупой и смешной! И как повзрослела с тобой, раскрылась, как роза, цвела для тебя! Что будет со мной, если ты уйдешь и… никогда… не верне…
Я проглотила окончание слова, слезы душили, стояли в горле комом. Дитер наклонился и принялся осыпать поцелуями мои щеки, ловил своими губами мои губы, пил мои слезы, шептал на ушко:
— Ну что ты, птичка? Успокойся, моя маленькая. Это будет не первая военная кампания, я профессионал, я василиск, гроза и гордость Фессалии. За моей спиной будет весь Альтар, а в моем сердце — ты одна. Что со мной может случиться, пока ты молишься обо мне и ждешь?
