Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления - Ронг Ленс (лучшие книги онлайн txt) 📗
Гарри был готов поклясться, что услышал тихое урчание, после того как кошель закончил… есть… с таким трудом добытую покупку. Это определённо должно быть частью чар. Альтернативную гипотезу было слишком страшно обдумывать; впрочем, Гарри не мог даже предпололожить эту альтернативную гипотезу. Он повернулся к МакГонагалл:
– Куда дальше?
Профессор указала на магазин, который, казалось, был сделан из плоти вместо кирпичей и покрыт мехом вместо краски.
– В Хогвартсе разрешено держать маленьких животных. Вы, например, могли бы приобрести сову, чтобы отправлять почту…
– А я могу заплатить кнат или около того и взять сову на прокат, если мне понадобится послать письмо?
– Да, – ответила МакГонагалл.
– Тогда мой ответ – решительное нет.
МакГонагалл кивнула и как бы мимоходом поинтересовалась:
– Могу я спросить, почему нет?
– Однажды у меня жил камень. Он умер.
– Вы считаете, что не сможете позаботиться о своём питомце?
– Смог бы, – ответил Гарри, – но тогда меня бы целый день мучил вопрос, накормил ли я его, или он медленно умирает от истощения в своей клетке, пытаясь понять, куда же делся его хозяин, и почему нет еды.
– Не позавидуешь сове, забытой подобным образом…- сочувственно сказала МакГонагалл. – Что же она будет делать?
– Вероятно, сильно проголодавшись, она начнёт выбираться из клетки или коробки с помощью когтей. И, скорее всего, безрезультатно.
Гарри вдруг прервался, а МакГонагалл продолжила всё с тем же сочувствием в голосе:
– И что же случилось бы с ней после этого?
– Извините, – сказал Гарри. Он взял МакГонагалл за руку и мягко, но настойчиво повёл её в очередной закоулок (после всех увиливаний от доброжелателей, эта процедура стала привычной). – Пожалуйста, используйте тот приём с квиетусом.
– Квиетус.
Голос Гарри дрожал:
– Сова не олицетворяет меня, мои родители никогда не запирали меня голодным в чулане, у меня нет подсознательного страха, что меня бросят, и мне не нравится ход ваших мыслей, профессор МакГонагалл!
Ведьма посмотрела на него:
– О чём вы говорите, мистер Поттер?
– Вы думаете, – Гарри было трудно говорить об этом, – что я был жертвой жестокого обращения?
– А вы были?
– Нет! – крикнул Гарри. – Никогда не был! Думаете, я дурак? Я знаком с понятием насилия над детьми, я знаю о недопустимых прикосновениях и прочих подобных вещах, и, если бы со мной случилось что-то подобное, я бы вызвал полицию! И рассказал школьному директору! И посмотрел номера государственных организаций в телефонном справочнике! И сказал бабушке и дедушке, и миссис Фигг! Но мои родители никогда ничего такого не делали! Как вы смеете предполагать подобное!
МакГонагалл смотрела на него с олимпийским спокойствием:
– В мои обязанности заместителя директора входит расследование возможных признаков жестокого обращения с доверенными мне детьми.
С каждым словом гнев Гарри всё больше выходил из-под контроля, превращаясь в чистую, тёмную ярость:
– Даже не думайте сказать кому-нибудь хоть слово из того, что вы наговорили! Никому, вы слышите меня, МакГонагалл? Подобные обвинения могут уничтожать людей и разрушать семьи, даже если родители были абсолютно невиновны! Я читал об этом в газетах! – Голос Гарри становился всё выше, превращаясь в крик. – Система не знает, как остановиться, она не верит ни родителям, ни даже детям, которые говорят, что ничего не было! Не смейте угрожать этим моей семье! Я не позволю вам разрушить её!
– Гарри, – мягко произнесла МакГонагалл, протягивая ему руку.
Мальчик сделал быстрый шаг назад и оттолкнул её.
МакГонагалл замерла, убрала руку и отступила.
– Гарри, всё в порядке, – успокоила его ведьма, – я вам верю.
– В самом деле? – прошипел он. Ярость всё ещё бурлила в крови. – Или вы только ждёте момента, чтобы, избавившись от меня, заполнить соответствующие бумаги?
– Гарри, я видела ваш дом. И ваших родителей. Они любят вас. Вы любите их. Я верю, когда вы говорите, что они не обращались с вами жестоко. Но я должна была спросить из-за некоторых странностей.
Гарри холодно посмотрел на неё:
– Каких, например?
МакГонагалл вздохнула:
– Гарри, за время пребывания в Хогвартсе я видела многих детей, подвергавшихся насилию. Ваше сердце разбилось бы, если бы вы знали, сколько их было. Когда вы радуетесь, вы совсем не похожи на тех детей. Вы приветливы с незнакомыми людьми, вы пожимаете им руки; когда я положила вам руку на плечо, вы не вздрогнули. Но иногда, только иногда, вы говорите и поступаете так, будто на самом деле вы провели первые одиннадцать лет своей жизни запертым в подвале. Не в любящей семье, которую я видела.
МакГонагалл склонила голову, её лицо снова приобрело задумчивый вид.
Гарри осмысливал сказанное. Тёмная ярость уходила прочь по мере того, как до него доходило, что его внимательно выслушали и что его семье ничто не угрожает.
– И как вы объясняете свои наблюдения, профессор МакГонагалл?
– Я не знаю, – сказала она, – но, возможно, имело место что-то, чего вы не помните.
Гарри вновь ощутил поднимающийся гнев. Это было слишком похоже на фразу из газетных статей о распавшихся семьях.
– Вытесненные воспоминания – это псевдонаучное понятие! Люди не подавляют травматичные воспоминания, наоборот, они слишком хорошо помнят их всю свою жизнь!
– Нет, мистер Поттер. Я имею в виду заклинание Обливиэйт.
Гарри застыл на месте:
– Заклинание, стирающее память?
МакГонагалл кивнула:
– Но не все ощущения, если вы понимаете, куда я клоню, мистер Поттер.
Мурашки пробежали по спине Гарри. Такую гипотезу… опровергнуть было непросто.
– Но мои родители не могли так поступить!
– Не могли, – сказала МакГонагалл, – только волшебники способны на это. И, боюсь, что точно узнать не получится…
В Гарри снова начали пробуждаться навыки рационалиста.
– Профессор МакГонагалл, насколько вы уверены в верности результатов ваших наблюдений – быть может, есть альтернативное объяснение?
МакГонагалл развела руками, словно демонстрируя, что в них ничего нет.
– Уверена? Я ни в чём не уверена, мистер Поттер. За всю свою жизнь я не встречала никого, кто был бы похож на вас. Иногда кажется, что вам далеко не одиннадцать лет, а иногда даже, что вы не совсем человек.
Брови Гарри подскочили высоко вверх.
– Прошу прощения, – быстро сказала МакГонагалл, – извините, я попыталась озвучить своё мнение, но получилось не совсем так, как я думаю.
– Совсем наоборот, профессор МакГонагалл, – возразил Гарри и медленно улыбнулся, – для меня ваша фраза – прекрасный комплимент. Вы не возражаете, если я предложу альтернативное объяснение?
– Извольте.
– Дети не должны быть гораздо умнее родителей – так уж они устроены, – начал Гарри. – Или, скорее, гораздо рассудительнее, ведь отец наверняка смог бы меня переспорить, если бы попытался, а не использовал свой опыт и интеллект главным образом на то, чтобы находить всё новые причины не менять свои убеждения. – Гарри на минуту умолк. – Я слишком умён, МакГонагалл. Обычные дети мне не рoвня, а взрослые не уважают как разумного собеседника. И, если честно, даже снизойди они до разговора, до Ричарда Фейнмана им далеко, так что я с куда большим удовольствием почитаю его книгу. Я сам по себе, профессор МакГонагалл. Я всю свою жизнь провёл в изоляции. Возможно, это в некотором роде похоже на закрытый подвал. И я слишком умён, чтобы слепо верить родителям, как подобает нормальному ребёнку. Я знаю, что родители меня любят, но при этом они легко отказываются прислушиваться к гласу рассудка, и тогда мне кажется, что это они – дети, которые не хотят ничего слушать, имея в то же время абсолютную власть над всем моим существованием. Я не хочу на это обижаться, но я стараюсь быть честным хотя бы с самим собой – так что да, есть немного. Кроме того, я плохо справляюсь со злостью, но над этим я работаю. Вот и всё.
