Потерянное одиночество - Пушкарева Любовь Михайловна (полная версия книги .txt) 📗
Готова ли я рискнуть своей жизнью ради собственной свободы? Вот как нужно поставить вопрос. Я задумалась, прислушиваясь к себе.
Да.
У нас очень мало времени.
– Седрик, собери волков, делай что хочешь, но к завтрашнему вечеру ты должен быть полон под завязку и зеленой, и черной, – я не узнала собственного голоса.
– Ясно. Сделаю.
– Даже если он хлебнет белого, это не убьет его сразу, лишь ослабит. Тебе все равно придется драться, и драться оружием. Умеешь?
– Да, – хищник довольно оскалился, предвкушая битву.
– Во сколько Совет?
– Через час после заката.
– Нет. Собери всех за два… нет, все же за час до захода. А мы с тобой встретимся за два. Там же…
– Хм… Хорошо.
Он пошел к двери, но вернулся и стремительно обнял меня, с силой прижав к себе, поцеловал в щеку и тут же ушел, пока я не успела ничего сказать. Что это было? Я выбросила все лишние мысли из головы. И принялась вызванивать своих мужчин.
Утро следующего дня я встретила в одной постели, полдень в другой и до вечера нежилась то в сильных руках массажиста, то просто подставив солнышку обнаженное тело, изгнав даже тень тревоги, превращая силу плотского желания в радость жизни и полное, безусловное довольство всем, что существует на этой земле. Я отдала излишек белой силы воде, над мисочкой переливая ее из ладошки в ладошку, она щекотала и разлеталась веселыми искрящимися брызгами, мы смеялись вместе, я и вода.
Совет собирали в неприметном административном здании, принадлежащем Седрику, днем там трудились люди, а охранниками и вахтерами были волки. Встретивший меня волк повел себя как-то странно, не глядел на меня, не приближался и все норовил как-то скукожиться.
– Что ты чуешь? – спросила я.
– Вы звените так, что…так, что больно, – закончил он.
Я забыла надеть щиты. Мда… Ну что тут скажешь…
Я села на первый попавшийся стул в коридоре и сосредоточилась, плетя зеленый шлем и кольчугу, представляя, будто меня плотно оплетают виноградные лозы, становясь моими доспехами.
– А теперь что ты чуешь? – спросила я у волка, который послушно ждал меня в нескольких шагах.
Он опасливо принюхался и покрутил головой, пытаясь уловить звук.
– Сейчас вы, как леди Ауэ, только намного тише.
– Отлично, – и я, счастливая, что, возможно, фатальное упущение было исправлено, пошла к Седрику.
Он ждал меня в зале Совета; по сути, это был зал для презентаций с маленькой сценой и трибуной. Перед Советом стулья зрителей раздвигали полукругом, по большой дуге, чтобы никому из пришедших не пришлось пускать кого-то себе за спину. Седрик стоял у окна, как полководец перед картой. Когда я вошла, он оглянулся и впился в меня vis-взглядом, я сделала то же самое. О! Он был полон, и не просто полон, он бурлил – силы были собраны внутри и на большой скорости бежали по венам и артериям. Отлично.
Он тоже разглядел, насколько я полна под щитами.
Мы рассмеялись. Он злым смехом воина, пьяного силой перед битвой, а я веселым довольным смехом ребенка. Мы шагнули друг к другу, обнялись и поцеловали друг друга в щеки.
– Этот вечер – наш, – произнес Седрик, как заклятье.
– Да, – скрепила я.
Мы какое-то время стояли в объятиях друг друга, это было восхитительно, наши силы соприкасались, но не враждовали, не пытались переварить друг друга, а ласкались и пробовали одна другую на вкус, пробовали слиться. Не знаю почему – может быть, потому что пришло некое понимание правильности происходящего, но я рискнула – открылась для его силы, впуская ее в себя. Седрик от удивления на мгновение притушился, но потом отпустил свою силу, позволив ей делать то, что она считала нужным. Мы оказались в коконе, чуждые силы пронизывали и меня и его, не причиняя вреда; наоборот, в голове у меня прояснилось, я опять стала взрослой, а не маленьким ребенком, но это не мешало мне оставаться все в том же расслабленно-радостном состоянии, а у Седрика исчезло легкое безумие из глаз. Мы попытались аккуратно разъединиться, медленно втягивая в себя свою силу, при этом размыкая объятия и отстраняясь, нам это удалось. Когда мы вновь стали сами собой, Седрик быстро и мимолетно чмокнул меня в щеку, похоже, это входит у него в привычку, пока что я ничего не имела против.
– Возьми, это тебе, – сказал он, протягивая мне рукояткой вперед кинжал длиной чуть меньше локтя. – Он простой, не серебряный, – как бы извиняясь, добавил он.
– Угу, – я приняла оружие, раздумывая, где бы его разместить. Жаль, что кинжал не серебряный, но и такой может пригодиться.
И тут мы услышали приглушенные крики… Вампы. Много вампов. Больше чем за час до заката. Я так и знала…
Седрик зло взрыкнул и метнулся к ножнам и кобуре, лежащим в паре шагов. Пистолет. Отлично.
Я открыла сумочку и достала свое оружие – глиняную немецкую кружку с крышкой.
– Что это? – удивленно спросил Седрик.
– Вода! – с улыбкой ответила я. Мой соратник зло оскалился, он все понял.
Вампы ворвались в зал, их было семеро. Абшойлиха легко было отличить по огромной давящей силе, остальные шестеро были его детьми. Связь между ним и остальными была такой, что, глядя на них vis-зрением, виделся черный со всполохами багрового монстр: большое пятно-центр – Абшойлих и щупальца – его дети.
– Ух, ты! – проскрежетал мерзкий голос. – У тебя и жена есть, как это ты умудрился ее спрятать? Такую зелененькую красотку? Дочь дриады, небось? – и раздался мерзкий скрежещущий звук – наверное, смех.
– Зелено-беленькая… Она не сможет развлекать меня так долго, как твоя волчица.
– Не слушай его, Седрик – тихо приказала я.
«Не слушаю», – получила я безмолвный ответ.
Вампы окружали нас, отшвыривая стулья. Я смотрела только vis-зрением, Седрик тоже. Я очень хорошо чувствовала его, почти читала мысли; думаю, он так же знал, что происходит со мной. Мы отступили к стене за сценой, вынуждая вампов взять нас в полукруг. Абшойлих что-то стрекотал, но его слова не доходили до сознания. Судя по тому, как двигалась чернота внутри него и других вампов, они изменяли свои тела, пытаясь нас напугать. Об этом я прочитала еще в своих фотокопиях – что, общаясь с вампом, лучше смотреть на него vis-зрением, чтобы он не мог обольстить красотой или напугать жутким уродством.
Наконец они выстроились полукругом, считая, что загнали нас, я все это время прятала кружку, выставляя руку с кинжалом.
Сейчас! Я крутнулась, разбрызгивая воду так, чтоб попало на всех.
– Люмене глорис! – радостно крикнула я, вкладывая силу в эти два слова. Я б могла крикнуть хоть: «Happy birthday», – но именно на «Люмене глорис» у меня была выработана генерация белой силы.
Вода, ставшая одним целым со мной, откликнулась на призыв и из брызг-искорок превратилась в яркое пламя, ослепляя вампов и прожигая в них сквозные дыры.
Раздался яростный вой, черные щупальца корчились, пытаясь затянуть чернотой полученные от света дыры, и не могли. Те, кто был с моей стороны, осели на пол и конвульсивно дергались, со стороны Седрика получили меньшую дозу и пытались все же ринуться в бой. Он выстрелил, а затем пустил в ход меч, дерясь сразу с тремя или уже двумя, и тут… Центр этого черного монстра – Абшойлих, стоявший поодаль и позволявший своим выкормышам делать грязную работу, ринулся на нас, вернее на меня.
Каким-то чудом я ухитрилась совместить vis-зрение и обычное, при ближнем бое все же нужно четко видеть противника, а не размытое очертание его ауры. Абшойлих был действительно омерзителен, он сочетал какую-то извращенную, уже саму по себе мерзкую красоту с уродством бешеного зверя. Маленький рост, как у пятнадцатилетнего юноши, узкое лицо с высокими скулами, тонкий прямой нос точеными ноздрями, огромные желтые глаза, тонкие губы и рот, полный острых зубов, как у акулы. Все это отпечаталось в моей памяти за доли секунды. Ни у кого, ни до, ни после, я не видела такого безумно-ненавидящего лица. К счастью, ему не удалось меня напугать – я хорошо поработала над собой в тот день и воспринимала все, как будто смотрела фильм в кинотеатре. На одних инстинктах я убралась с его дороги, заскочив за спину Седрику, который смог упокоить одного, и теперь наших врагов было четверо – двое из тех, с кем дрался Седрик, один все же оклемался после моего окропления, и Абшойлих…
