Бог из машины - Астахова Людмила Викторовна (книги полностью .txt) 📗
Пропитанный гнилостными испарениями утренний туман, окутавший Ибэору, глушил все звуки. Ни шагов, ни цокота копыт, ни скрипа колеса, сколько ни вслушивайся. Будто городок вымер, будто жизни его обитателей унесла в когтях ночь.
И хотя Удазу повстречались живые люди – молочник с тележкой, заставленной кувшинчиками, парочка крестьянок и посыльный, – но их угрюмые лица и подозрительно мерцающие из тумана желтоватые глаза навевали нехорошие подозрения. Не нравился бывшему тиву этот городишко, не нравились зловещие звуки, доносящиеся откуда-то из тумана. Не поймешь, то ли птицы кричат, то ли люди стонут. А от мысли, что придется тащиться по мокрым кочкам в белесый сумрак, прошибал озноб.
Да что там переход через болото! Попробуйте не заблудиться в лабиринте узких одинаковых улочек, когда вокруг только черные заборы, осклизлые кирпичные стены и чавкающая под ногами грязь. А еще запах плесени и пробирающий до костей сырой холод.
После часа кружения по безлюдному городу Удаз понял, что без посторонней помощи не выберется из этого каменного «болота». Так и будет до скончания дней бродить в густом тумане от стены к стене, от забора к сараю. Несколько раз ему чудилось, будто следом кто-то крадется: шлепает по грязи и надсадно дышит, стараясь делать это как можно тише. Пока замираешь на месте, все тихо, но стоит сделать шаг, как начинается это странное преследование.
«Это разгулявшиеся нервы. Ролфи рефлексиями не страдают», – твердо сказал себе Удаз.
И направился в ту сторону, откуда доносился ровный негромкий гул голосов, схожий с рокотом волн.
Тут-то и нашла свое объяснение безлюдность Ибэоры – почти все горожане собрались на центральной площади и внимали мужчине в шапочке и мантии мэра, стоявшему на крыльце какого-то дома.
– …Освобождение от власти узурпаторов из Эсмонд-Круга и создание новых гарантий безопасности на будущее является нашим правом, – громко читало вслух градоначальство с влажного листка.
Проклятый туман глушил звуки.
– …только необходимость вынуждает нас разрывать узы вассальных и политических обязательств, связывавших нас с имперским правительством…
После этих слов Удаз насторожился и решительно двинулся вперед, без всякой деликатности работая локтями. В Синтафе случилось нечто из ряда вон выходящее. Что?
– Поэтому мы, владетели и представители восьми провинций, а именно: Эскизар, Янамари, Локэрни, Канаварри, Рэйсон, Каритома, Элввали и Лираэнф, собравшись на общий совет, призываем Мать нашу, Меллинтан, подтвердить честность наших намерений и торжественно и открыто заявляем и записываем, что эти провинции соединяются отныне в свободное и независимое Княжество…
Горожане разноголосо зашумели, и бывший тив тоже не удержался от изумленного возгласа.
Аластар Эск все-таки сделал это! Он оторвал от Синтафа восемь северных провинций и провозгласил их независимость! Мало того, эскизарец отрекся от Предвечного!
– Совий сын! – хлопнул себя по бокам стоящий рядом с Удазом местный житель. – Это ж что теперь начнется?! Война?
– И война, и грабеж, и смертоубийство, – сумрачно подтвердил его сосед. – Чую, Эск затеял смуту почище Великого Раздора. Зря он, что ли, ролфей зазвал?
– Думаете, до нас докатится?
– А то! Всех накроет, не сумливайтесь, куманек.
Мужчина, судя по затертому сюртуку и лоснящейся шляпе, держал крошечную лавчонку, а то и вовсе работал на хозяина, но рассуждал более чем здраво. То, что затеял Аластар Эск, коснется всех и каждого, а возможно, изменит весь обитаемый мир.
«Манифест о независимости Княжества Файрист» перепечатали все газеты в Эббо. Удаз купил одну и внимательно ознакомился с ним, а заодно и с прелюбопытным документом под названием «О Вере и Народе». Низложение Предвечного путем издания государственного эдикта – это свежо́. И не означает ли фраза «Мать наша Меллинтан», что диллайнский князь сумел вернуть расположение древней богини? И если это так… Словом, Удазу Апэйну срочно захотелось увидеть физиономию тива Хереварда, а заодно и своего родного отца. Вот это было бы зрелище!
Он аккуратно сложил и спрятал в карман плаща газету и направился на встречу с эрной Кэдвен, приободренный новостями. Теперь, от центральной площади, найти дорогу проще.
Высадка ролфийского экспедиционного корпуса лично для Удаза означала скорое и благоприятное изменение собственной участи, ибо жизненный опыт подсказывал – чем ближе высокое начальство, тем проще выслужиться. Истина прописная – карьеры делаются в столицах, вблизи тронов.
Когда за спиной Апэйна снова послышались быстрые шаги, то он не поленился вернуться и рассмотреть следы в грязи. Оказалось – звериные, точнее, собачьи. Но такое простое объяснение ничуть его не утешило отчего-то.
Вместо ролфийки Удаза поджидал мальчишка с запиской, но так вышло даже лучше – юный посыльный за пару лейдов сопроводил его к соратнице.
Контрабандисты, нанятые ролфийскими агентами, чтобы перевести Грэйн и Удаза через границу, оказались вовсе не загадочными персонажами из приключенческих романов для впечатлительных дам, а простоватыми дядьками. Они делали свою работу без азарта и восторга вот уже много лет. Таскать из Идбера скобяной товар, а обратно – зерна кадфы, табак и шерстяную пряжу или водить туда-сюда живых людей – поденщиков ли, проституток ли, шпионов или разорившихся на бирже игроков? Это для них не имело ровным счетом никакого значения.
Один – с пышными усами, другой – бородатый, а в остальном, словно вышедшие из одной материнской утробы – белобрысые, соломенноглазые, поджарые и молчаливые уроженцы здешних мест. Вид ролфийской офицерши контрабандистов тоже не смутил. Ну, баба и баба, лишь бы в дороге не скулила и не совала нос, куда не следует.
– Как вас называть, господа? – для порядка поинтересовался бывший тив.
– А никак, господин хороший, – ухмыльнулся усач. – Вам мое имя ничего не скажет.
– Тогда зовись Никаком.
– Без вопросов.
– Отзовусь на «Бороду», – процедил его напарник.
На том и порешили. Никак и Борода, Борода и Никак – запомнить не так уж и сложно. И если Грэйн в основном любовалась красотами весенних северных болот, а контрабандисты блюли сохранность товара, то Удаза тревожило чувство, какое, должно быть, испытывает олень, услышавший на рассвете звук охотничьего рога где-то вдалеке. Кто-то тихонько крался следом, кто-то прерывисто и жадно дышал в спину, и стоило лишь резко обернуться… Но быстрые ловкие тени всегда успевали шмыгнуть в туман. А еще были звуки. Сводящие с ума пронзительные вздохи, болезненные поскуливания или влажное клацанье зубами, очень острых зубами.
«Два дня, – сказал себе бывший тив. – Всего два дня потерпеть».
– Что это такое? – спросил он у Бороды, когда над черной водой неожиданно раздался хриплый вопль.
– Болотница, – неуверенно буркнул тот. – Птица такая. Вроде речной вороны.
– Выпь, – поправил его пышноусый Никак.
– Не. Та быком ревет.
Мужики, конечно, заспорили, но так и не пришли к единому мнению – кто так жутко кричит на болотах. Одно Удаз знал точно – нет в природе никаких болотниц и речных ворон. Северные суеверия и легенды, в которых полно всяких вещих птиц, предрекающих героям беду. Места здесь очень располагающие к мрачным выдумкам.
– Ты еще скажи, что это вопит топлец, мертвяк неупокоенный, которого пожирает трупожор, – нервно хихикнул Борода.
«В таком тумане только всякие ужасы придумывать», – поежился бывший тив.
– Топлецов и трупожоров не бывает, – авторитетно заявила Грэйн, решив вмешаться в спор и развеять мистический ужас в глазах соратника. – Мне так шуриа сказали. Даже если это призраки, то они нас не тронут.
«Только призраков тут не хватало». Ролфи и диллайн не видят духов, но это не значит, будто они недосягаемы для порождений тонкого мира. Не зря же болота считаются местом, где потустороннее встречается с обыденностью так же, как вода смешивается с землей, образуя непроходимую топь. Где же еще бродить неупокоенным душам, как не здесь? Поди догадайся, то выпь кричит или призрак зовет? Хотя, конечно, лучше пусть это будет обыкновенная птица из плоти и перьев.
