Гении места или Занимательная география (СИ) - Волкова Дарья (книги бесплатно без регистрации .TXT) 📗
После. Михаил.
- Михаил Ильдарович! – дверь директорского кабинета со всего размаху ударилась о стену и отскочила, жалобно и натужно скрипнув. Михаил удивленно поднял голову от бумаг. И тут же резко поднялся на ноги.
- Что такое?
- Денис Селезнев пропал!
- Как пропал?! Почему?! Когда?!
Перед школой уже собралась толпа, гомон, крик, шум. Когда пропал? Часа три назад. В школе нет, у друзей нет. Куда делся? Довольно скоро ясно стало, что мальчика, скорее всего, нет в селе. Судя по рассказам его товарищей, собрался на охоту, как большой. Дурачок, какой же дурачок!
На поиски вышли все мужчины. Дело к вечеру, и снова буран собирается. Разбились на группы, обшарили ближайшие окраины села. Мальчика не обнаружили, но нашли следы, уходящие в лес. Маленькие, детские следы.
А уже совсем ночь. Ночь и буран. После недолгих совещаний было принято решение – отложить все на завтра. Мужчины вернулись в село. Но метрах в ста от окраины села, уже в лесу, запалили костер, троих человек оставили, с едой и оружием. Вдруг Денис увидит огонь и сам на свет выйдет. Надеялись. Еще надеялись.
На следующий день на работу никто не вышел, все, кто мог, отправились на поиски. Пока оставалась еще хоть какая-то надежда найти ребенка живым. Одну из поисковых групп возглавлял Михаил Чупин.
Он не сразу заметил, что рядом с ним падают люди. Сначала пошатнулся один, потом второй. Думал, оступились. А потом оглянулся. Ужаснулся. И почувствовал.
Будто жужжание какое-то. Не в ушах. Внутри, в голове. И какое-то странное чувство, что он одновременно в нескольких местах. Здесь – и вон у того дерева. И еще где-то, далеко отсюда. И – едва уловимое, словно на границе периферийного зрения, мерцание в воздухе. И пахнет чем-то... чужим. Чужим не только зимнему лесу, снегу, хвое. Всему чужим.
Видимо, инстинкты, ранее неведомые ему самому инстинкты Хранителя проснулись. Но реагировать он начал еще до того, как мозг осмыслил происходящее. Да мозг и не осмыслил, собственно, в ступоре пребывал. А с губ уже рвался крик:
- Уходите!
Рядом кто-то падает в снег, потом еще один, и еще.
- Уходите!!!
Кто-то слышит, успевает повернуть назад, спотыкаясь в глубоком снегу. Тех, кто остался лежать, Михаил оттаскивает сам. Откуда-то точно знает, чувствует, где эпицентр того, что косит сейчас тех, кто вокруг него. И утаскивает людей в сторону от этого эпицентра. Почему-то потом трудно понять, сколько у него ушло на это времени. То кажется, что полдня он таскал тела людей, то – что всего мгновение.
А после Михаил сидит под черной березой, наблюдая за тем, как приходят в себя люди. Восемь человек. Все, кто был с ним. Пятеро смогли выбраться оттуда сами, троих он вытащил. Откашливаются, утираются и едят снег. Кого-то рвет. Сам Михаил себя чувствует не то, чтобы плохо. Тревожно. И ощущение, что неправильно все. И что он должен что-то сделать. И понимает вдруг, что должен идти. Туда. Обратно.
- Мне дед рассказывал, – потянуло табачным дымом, кто-то закурил папиросу, – про такие места. Дурные, гиблые. Но не думал, что доведется самому...
- А если малец туда попал... – озвучивает кто-то другой то, о чем думает и сам Михаил.
И он встает на ноги. Подхватывает чей-то, валяющийся на снегу чужой карабин, закидывает на плечо.
- Ильдарыч, ты куда?! Не ходи – сгинешь!
Михаил оборачивается к оставшимся. И сельчане не узнают спокойного, мягкого, любимого детворой директора школы. Нет очков, шапка где-то утеряна, мокрые от пота волосы стоят торчком. Губы сжаты в тонкую линию, серьезный взгляд темных глаз. Над плечом многозначительно торчит ствол ружья. И вдруг замечают сельчане, что Михаил Ильдарович – мужик-то весьма не мелкий, высок, широк в плечах, основательного такого телосложения. А еще вспоминают, что детям он по вечерам в школе преподает не что-нибудь, а секцию карате ведет. Словом, не узнают односельчане Михаила Ильдаровича.
- За мной не ходите. В село возвращайтесь.
После. Мо, Мика, Лина.
- Я за рулем!
- Да иди ты к черту! – Мика безуспешно попыталась оттолкнуть его от места водителя. – Я поведу! Это похоже на снегоход!
- Это не снегоход! – прорычал Мо. – За спину, женщины!
- А ну, брысь! Я сказала – я поведу!
- Как бы не так!
- Мика, уступи ему! – взмолилась Лина. – Времени нет на спор!
Мика выругалась, но место у руля осталось за Магомедом.
- Ну? – Мика обнимает за спину сестру, которая, в свою очередь, крепко обхватила за пояс водителя.
- Сейчас, – бормочет сквозь зубы Мо, лихорадочно шаря по приборной панели. – Где тут у них... Вот же вражья техника!
- Какое верное замечание, – Мика не удерживается от ехидной реплики.
- Ага! – победно вскрикивает водитель, ему вторит гул заработавшего аппарата. – Завел! Теперь бы еще разобраться, как этим управлять. Тут, наверное...
Машина резко срывается с места, выдав совершенно чудовищное ускорение. То, что они все трое остаются на аппарате, можно считать чудом. Или действием какого-то незаметного поля, которое удерживает их на сиденье. Они вылетают с поляны, уже не видя, как свечение усиливается, а потом еще раз словно лопается мыльный пузырь, но с гораздо большим эффектом. Свечение, в последний раз вспыхнув, гаснет. И на поляне становится обманчиво тихо.
- Дерево! Дерево! Черт, Мо! А-а-а-а!!! Слева! С другого лева! Ветка! Ветка!
Так долго продолжаться не могло. Да оно и не продолжалось. Лес кончилась внезапно. Это был плюс. Впереди было небольшое лесное озеро. И это был охрененный минус. Потому что именно в это озеро они и влетели и, пробив огромную полынью во льду, довольно споро пошли ко дну. Несколько секунд – и над черной водой лишь клубится пар после соприкосновения разгоряченного механизма с ледяной водой. А сама вода едва колышется, поглотив в себя чужеродное средство передвижения и три человеческих тела.
Когда вы погружаетесь в воду, температура которой выше нуля ровно настолько, чтобы не превращаться в лед, первое, что вы чувствуете – это боль. А потом вы вообще больше ничего не чувствуете, кроме этой боли. Обжигающий холод – это не метафора, это факт. А потом вы становитесь болью. А потом – вот этой обжигающе ледяной средой вокруг и не чувствуете уже ничего больше.
Он чудом вспомнил, что он не боль и не ледяная вода вокруг. Он Хранитель, черт побери! И так просто не сдастся! Заставил двигаться руки, ноги. Заставил себя не пытаться вдохнуть. И медленно двинулся туда, наверх.
Вынырнул у самого края пролома, ударился головой, оцарапал лицо. Лед окрасился красным. Пар изо рта, тело бьет крупная дрожь. Повертел головой – никого. Он один, в ледяной воде, вокруг тайга и минусовая температура. Не очень-то суровый минус, всего-то чуть ниже нуля, но ему хватит. Какие шансы выжить? Никаких. Значит, последние минуты жизни надо провести достойно. И хотя бы попытаться спасти девчонок. Несмотря на то, что тело уже сводит судорогами от холода. Но подонком быть нельзя, а уж на Пороге – тем более. Он попытался вдохнуть поглубже, чтобы набрать воздуха, в боку что-то резко закололо. А за спиной раздался громкий всплеск, он быстро обернулся. Девчонки.
У противоположного края пролома Лина за шиворот выталкивает на лед Мику. Мика заваливается грудью на пролом, надсадно кашляет, хрипит.
- Мика, вылезай на лед! Сможешь?
Доминика заходится очередным приступом кашля, который больше похож на рвоту, и только потом кивает головой и подтягивается, перекатываясь всем телом на лед.
- Ползи к берегу! Я нырну, попробую найти Мо.
- Я буду ждать здесь, – хрипит Мика. – Вдруг тебе будет нужна помощь.
Какие благородные девчушки.
- Я здесь! – он пытается крикнуть, но вырывается хрип.
Теперь черед Лины резко оборачиваться.
- Слава Богу! Вылезай живо, пока сердце в этой ледяной воде не встало!
Их рывок к берегу на четвереньках был жестом отчаяния. Вставать было страшно, лед мог проломиться в любой момент. И они ползли. Коченея от холода, царапая тело о мгновенно схватившуюся ледяной коркой одежду. Выбрались-таки на берег, чтобы... что? Наверное, на берегу умирать интереснее. Хотя, вообще-то умирать нигде не интересно, но выхода другого у них нет. Насквозь промокшие, замерзающие в дикой тайге, без возможности развести огонь, хоть как-то согреться. Их смерть – это вопрос получаса, максимум.
