Волчье Семя. Дилогия (СИ) - Гвор Виктор (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Ни о каком правильном бое не могло быть и речи: щиты, копья и даже тесаки с дубинками остались у костра, да и темнота не способствовала сколь либо упорядоченным действиям. Кнехты полувслепую молотили кулаками, время от времени попадая во что-то мягкое или наоборот, получая очередную плюху. Капралу достался тяжело пыхтящий здоровяк, машущий руками почище ветряной мельницы при урагане. Пробиться через постоянно мелькающие вокруг головы Шнитке кулаки не имелось ни малейшей возможности, но семнадцать лет службы за неделю не пропьешь! Подловив момент, Ганс присел, не разгибаясь, сделал шаг вперед и, ориентируясь в основном на звук, врезал здоровяку в челюсть. Во всяком случае, костяшки пальцев ощутили что-то похожее. Воспользовавшись заминкой противника, Шнитке подсечкой сбил здоровяка с ног и пошел на добивание, но тут вмешались новые действующие лица, появившиеся почти одновременно с разных сторон и с криками: 'Вот они, говнюки гребаные!' бросившиеся в потасовку. Сторонний наблюдатель, обладающий ночным зрением, мог бы легко определить, что теперь в драке участвует пять или шесть десятков, каждый из которых сражается только за себя и против всех. Но Ганс не обладал ночным зрением и не был сторонним наблюдателем. Он наносил и отбивал удары, а точнее, махал руками и ногами, пытаясь попасть по мечущимся в темноте теням, и отчаянно матерился до тех пор, пока что-то тяжелое не встретилось с капральской головой, погрузив Шнитке в беспамятство.
Вернула Гансу сознание льющаяся на лицо вода. Капрал сел, оттолкнул руку Курта и огляделся. Его бойцы были здесь и, слава Господу, все живые! Кнехты сидели на земле внутри освещенного круга, как, впрочем, и еще пять очень похожих групп. Утоптанный пятачок окружали конные в белых плащах с факелами и при оружии. Драка уже закончилась, похоже, не без вмешательства церковников. Вроде, всё было не так плохо, но...
- Хреновые дела, капрал, - шепнул Шнитке Макс. - Бейлифа зарезали.
- Кто? - соображалось Гансу плохо.
- Знали бы кто, дела бы были не такие хреновые. А еще Чокнутой Кунице дерьмом по морде прилетело!
Голова капрала мгновенно очистилась от шума и боли. Мертвый монах - это, конечно, плохо, но жить можно, еще надо доказать, что свои постарались. А вот воительница, наевшаяся конского навоза - это, действительно, страшно. Начнет допытываться - признаешься, что зарезал собственную мать за полчаса до рождения. Хреновые дела - это, пожалуй, мягко сказано! Глава 41
'Господней лаской да волею шляхетской Великий круль поленский, конязь летовский, малосварожский, просский, мазовецкий, жемуйтский, кийский, волынский, подляшский, инфлянтский, ерушалимский, господарь крайнский и баснийский, наследник сиверский и прочая, и прочая, и прочая...'
Обычно титул пана Мариуша смешил даже больше, чем надутый индюк-церемониймейстер. Послушаешь, так полмира 'Господней лаской да волею шляхетской' под поленской рукой ходит. А ничего так, что проссы, жемуйты и инфлянты давно под нордвентскую руку отошли, а Кий с Волынью из-под сварожской и не выходили, как и Летва с Малосварожьем, само собой. Басния на языке аборигенов Кроатией зовется, к которой и Крайна отошла после истребления сьербов. А уж каким ветром в список подвластных владений попал Ерушалим и Сиверийский полуостров, лишь гадать можно, о поленцах в тех краях и не слышали, небось. Так что максимум, на который мог претендовать Великий круль, окромя собственно Полении, включал разве что малопригодные для жизни мазовецкие болота да Подляшье, за которое уже не одно столетие резались с кроатами паны Вишневецкие, Магницкие, Чарторыйские и прочие, кому посчастливилось отхватить владения на юге.
Но сейчас свежеиспеченному правителю было не до смеха. Час назад пан Мариуш получил послание из родного маетка, разбудившее в Великом круле Арнольда Хюбнера, капитана ягеров, авантюриста и сквернослова. Поленская мова хороша для общения с краковской верхушкой да карниками окрестных государств, но душу отвести не годится совершенно, так что крулев кабинет заполнял густой поток отборных сварожских выражений, складывающихся в витиеватые черсидские конструкции и изредка перемежаемых гортанными фразами на варварском языке аборигенов островов Красного Лиса.
Ругался Арнольд не только изощренно, но и достаточно громко, чтобы переполошить если не весь Краков, то хотя бы замок, но двери кабинета, способные выдержать пару выстрелов в упор из осадной баллисты, в силу своей толщины обладали превосходной звукоизоляцией, и оценить красоту крулевской речи было дано исключительно пану Клевецкому, назначенному новой властью Великим (а как же иначе?) коронным канцлером.
- Слушай, Хитрюга, - вопросил второй человек в государстве, прослушав очередной десятиминутный спич правителя. - А чего ты, собственно, завелся?
Вместо ответа круль сунул в руку сановнику злополучную бумагу и продолжил выражать своё отношение к окружающему миру. Пан Клевецкий внимательно и неторопливо прочитал письмо, покачал головой, оглядел обратную сторону листа, убеждаясь, что там нет какой-либо приписки, перечитал послание вторично и поднял глаза на пана Качиньского:
- Нет, конечно, мать её через три подвыподверта и головой между ягодиц, но то, что ты предлагаешь, убьет всех действующих лиц. На самом деле, всё не так страшно, как тебе кажется.
- Да? - приличных слов из уст круля так и не раздалось, зато появился смысл. - И что, по-твоему, там не страшно? С сотней на Орден!
В обсуждаемом письме, написанном на изящнейшей фене с вкраплением наиболее удачных выражений вентских ягеров, любимая и единственная дочка поленского владыки извещала родителя, что получила информацию о перемещении (кое иначе чем 'захватом заложников' не называла) отпрысков наиболее знатных поленских родов в распоряжение командора Ордена Светочей Веры Фридриха фон Каубаха; обдумала сложившуюся ситуацию, потратив на это не менее пяти минут, и пришла к выводу, что ничему хорошему монахи панских наследников не научат, а кроме того подобная ситуация серьезно осложнит 'папочке' игру как во внешней, так и во внутренней политике ('функи потроха в натуре ссучат, а панов на иглу посадят без базара'). Так же любящая дочь сообщала о скоропостижной смерти вышеупомянутого командора ('сыграл в ящик, скотий хахаль'), что может негативно отразиться и на физическом состоянии поленской молодежи ('перережут, как курят').
А потому она, крулевна Ядвига Качиньская, отправляется в небольшое нордвентское поселение Кохфельде, где нашел свой конец ('дал дуба') достойный командор ('этот недоносок'), дабы поддержать бедных детишек и 'в случае чего' вернуть их на родину. Поскольку же наследнице крулевского рода невместно ездить без приличествующей ее сану свиты, пани забирает с собой первую сотню ягеров под командованием капитана Фрая.
А чтобы папочка зря не нервничал, любящая доча напоминала, что где-то в тех же краях находится сварожское посольство, возглавляемое влюбленным в пани Качиньскую княжичем Святославом, а в лесах вокруг Кохфельде партизанят восьмерка 'не худших лучников Полении' и 'отмороженная парочка несовершеннолетних ларгов', причем все вышеупомянутые будут счастливы оказать отроковице Ядзе Занозе несколько мелких услуг.
Также вскользь упоминалось, что 'маму' пани Ядвига посветить в свои планы не соизволила: к чему женщине 'в положении' лишние переживания?
- Поскольку вельможна пани планирует воспользоваться помощью, - канцлер аккуратно сложил письмо, - в её распоряжении окажется некоторое количество особых бойцов, причем хорошо подготовленных.
- Малолетних! - отмел возражение Арнольд. - И особый из них только один!
- Сам говорил, что второй - и вовсе зверь, ему даже оружие не выдают, - канцлер с ухмылкой взглянул на остолбеневшего круля. - Но я имею в виду посольство. А это пара дюжин взрослых. Или ты думаешь, княжича только неадекватные бояре сопровождают?
- Не думаю, - буркнул Качиньский.
