Черный колдун - Шведов Сергей Владимирович (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
– Измена, – крикнул прямо в лицо Отранскому ярл Хаарский.
Приграничный владетель потянулся к мечу с явным намерением проучить наглого мальчишку.
– Мы обсудим это позже, – глухо произнес Рагнвальд и, резко развернувшись, вышел из зала, не удостоив никого ни взглядом, ни кивком головы.
Сигрид с трудом перевела дыхание. Почва ушла из-под ног, и перед ней неожиданно разверзлась бездонная пропасть. Междоусобица, о которой столь много говорил Рекин и в которую она никак не хотела верить, вдруг стала страшной явью и готова была втянуть в кровавые жернова ее сыновей. Рагнвальд против Кеннета, Оттар против Рагнвальда, а вокруг сотни жадных рук, готовых ради собственной выгоды в клочья разорвать их молодые тела. Она ощутила собственное бессилие, свою неспособность предотвратить или отодвинуть назревающую бурю. И ей стало страшно, страшно, как никогда прежде.
Единственным человеком, которого все произошедшее в зале скорее позабавило, чем огорчило, был принц Оттар.
– Я думаю, что мы все-таки поедем в Ожский замок, – произнес он громко и весело подмигнул расплывшемуся в улыбке Кеннету.
На этом большой прием в тронном зале был окончен, а Сигрид еще предстоял нелегкий разговор с владетелями, столь недвусмысленно ставшими в оппозицию к королю Рагнвальду. И такой разговор состоялся во дворце Рекина Лаудсвильского, куда Сигрид пригласили на исходе дня. Кроме самого Рекина в его кабинете находились Гаук Отранский и Свен Холстейн. Именно последний и начал разговор, поведав королеве о событиях последних недель в Вестлэнде. Закончился рассказ тем, что Сигрид поднялась с кресла и в волнении заходила по комнате:
– Ты напугал меня, благородный Свен.
– Боюсь, что напугаю тебя еще больше, государыня, – мрачно изрек Лаудсвильский. – Прискакал гонец от владетеля Свангера с горестными вестями: король Скат убит, его замки разграблены, а королем Вестлэнда провозглашен Оле Олегун.
Сигрид отшатнулась:
– Рагнвальд знает об этом?
– Король не пожелал меня видеть, – криво усмехнулся Лаудсвильский.
– У Ската не было сыновей, – заметил Отранский, – его корона должна отойти к дочери, а значит к королю Рагнвальду и его сыну Бьерну. Олегун самозванец, и его следует наказать. Владетели Приграничья готовы помочь королю Нордлэнда в его борьбе с узурпатором, только… – Отранский замешкался и вопросительно посмотрел на Сигрид.
– Я приеду в Приграничье и привезу Кеннета.
Отранский вздохнул с облегчением, но Рекин Лаудсвильский облегчения не почувствовал. В Вестлэнде заваривалась крутая каша, и расхлебать ее будет непросто.
Глава 10
НОЧЬ
Она боялась этой встречи, теперь уже можно в этом признаться хотя бы самой себе. Боится и сейчас, хотя Бес Ожский принял благородную Сигрид Брандомскую весьма любезно. Но его большие темные глаза, в которые она изредка отваживалась заглянуть, оставались неизменно холодными и бесстрастными.
– Я верну свой замок, – сказал он ей когда-то.
И вернул. Но какой ценой, боже мой! Как круто повернулась жизнь, если Сигрид Брандомская вынуждена просить помощи у убийцы мужа и отца. Не ради себя, конечно, а ради блага своих детей, и это хоть как-то оправдывает ее в собственных глазах. Этот человек отнял у нее все – любовь, надежду, будущее, а взамен подарил страх, который уже не избыть с годами. Сигрид заворочалась в постели, почти с ужасом разглядывая потемневшие стены.
Та же самая спальня. Здесь она прятала его от отца и Гарольда. Но была в их жизни и другая ночь, о которой ей вспоминать страшно. Он мог бы поместить ее в другую комнату, но не захотел. Ему мало того, что она приехала в отобранный у нее замок, ему захотелось унизить ее еще раз.
Он спросил ее о той женщине. А она не в силах была произнести ни слова. Жена Беса Ожского умерла, не вынеся истязаний чужого сына. А Сигрид всего лишь съежилась от ужаса перед тем, что могло случиться. Бог не допустил. Сигрид не забудет урока – нельзя мстить слепо, не помня себя от ненависти, иначе в ослеплении вместе с чужими можно убить и своих. Так, значит, простить? Простить убийцу Гарольда и отца?
А если бы Беса убили двадцать лет тому назад, во дворе этого замка, как сложилась бы жизнь Сигрид Брандомской – неужели счастливо? Этот человек гнил бы в земле, а Гарольд был бы с нею. И Оттар был бы другим, она бы сумела воспитать его послушным и любящим мальчиком. А Кеннет? Кеннета не было бы. Гарольд, убив Беса, убил бы и ее младшего сына.
Ей вдруг стало плохо. Сигрид вскочила и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Ей было страшно, и этот страх нельзя было разделить ни с кем. Его нужно было пережить, пересидеть, сжавшись в комок, отгородившись от всего остального мира хотя бы на одну ночь. Она и страх. Страх за Рагнвальда, за Оттара, за Кеннета. Они выросли, они будут рваться к власти и одерживать победы. У Сигрид побед не будет. Любая война заканчивается поражением женщин, потому что война – это кровь, это смерть тех, кого рожали в муках и растили для счастья. Пусть этот человек сохранит ее сыновей, и она простит ему все. Или это он должен ее простить? Но кто-то должен остановить смерть и уничтожить страх.
Станет ли он любить Кеннета так, как любит его она? Или в душе этого человека не осталось уже ничего живого, только мертвая пустыня, такая же безжизненная, как улыбка на изуродованных губах. Он отнял у нее Оттара и теперь уже никакими силами не вернуть потерянные годы, годы любви, годы страданий и отчаяния. А теперь она сама отдает ему Кеннета. Чтобы он и ему изуродовал душу. Будь он проклят, этот Рекин с его вечными проблемами. Зачем ей Лэнд, если у нее забирают сыновей. Она уедет – заберет завтра поутру Кеннета и уедет. И Оттара заберет тоже. Нет, она уедет сейчас, немедленно, потому что ей страшно в этом замке, она не выдержит ночи в этих стенах и сойдет с ума.
Ей вдруг почудились шаги у двери. Сигрид метнулась к засову, дрожа от страха и возбуждения. Запоры были на месте, да и шаги вроде бы стихли. А может, они ей только почудились. Отранский обещал ей защиту, но разве может человек защитить от дьявола. А кто защитит ее от мыслей и воспоминаний? Это ее прошлое, и от него уже не избавиться, как не избавиться от самой себя. Даже платье она не решилась снять, так и лежит одетая, с ужасом вслушиваясь в каждый шорох. Он не придет, он не посмеет…
Но он пришел, и Сигрид почувствовала его присутствие раньше, чем открыла глаза. Она пыталась закричать от ужаса и не смогла.
– Сигрид, – услышала она его голос и содрогнулась всем телом. Нет, это не сон, это не ужасный кошмар, от которого можно избавиться, освободиться, стоит только сделать над собой усилие. Это его рука лежит сейчас на ее груди, а у нее нет сил, чтобы отбросить эту руку прочь.
– Уйди, уйди, уйди, – она все-таки нашла в себе силы, чтобы прошептать эти слова. И замерла в ожидании. Но он не ушел и даже руки не убрал, удерживая в теплой ладони ее загнанное страхом сердце.
– Даже будущей королеве не стоит садиться на муравейник, – услышала она его веселый голос. Он помог ей раздеться тогда, как помогает это сделать и сейчас. Разве она опять села на муравейник? Что с ней происходит, и почему она так покорно подчиняется его властным рукам?
– Все будет хорошо, Сигрид.
– Нет, нет, нет, – ей кажется, что она кричит, но это только шепот, неспособный отпугнуть его губ. И страх уходит. И нет уже противной дрожи во всем теле. Тогда на лесной опушке ей было хорошо, а сейчас еще лучше, словно весь мир проникся любовью к Сигрид Брандомской. И она не захотела уклониться от этой любви.
Сигрид открыла глаза и вздохнула с облегчением. Ночь прошла. В ласковых лучах солнца ночные страхи казались почти смешными. Она вспомнила свой странный сон и усмехнулась. Или это был не сон? Ведь не было ничего тогда между ними в лесу. Бес был всего лишь мальчишкой, смешным и глупым. Она подошла к зеркалу и оглядела себя. Ей почему-то казалось, что она не раздевалась на ночь, но, возможно, это остатки ночных видений. Конечно же она разделась, отправляясь в постель, иначе просто и быть не могло. Настораживала только невесть откуда взявшаяся легкость во всем теле, словно кто-то смахнул волшебной палочкой с Сигрид напряжение и усталость последних месяцев. Сигрид закрыла глаза и вдруг почти физически ощутила прикосновение чужих губ к своим губам. Это не могло быть явью, это могло быть только кошмарным сном. Возможно, колдовством или наваждением. Но Сигрид Брандомская не намерена быть игрушкой в руках монстра, пусть не думает, что ему удалось сломить ее волю.
