Дом глав родов: Дюна - Герберт Фрэнк Патрик (читать полную версию книги .TXT) 📗
– Не докучай мне мелкими деталями! – какой командирский голос! Тонкий, ломкий – но все остальное присутствовало.
Прокторы вернулись в коридор, не дожидаясь приказа.
Одрейд отослала их прочь гневным жестом. И только тогда поняла, что пришла к решению.
– Отдайте ему его одежду и приведите его сюда, – сказала он. – Пусть войдет Стрегги.
Когда Тег вошел, его первые слова встревожили Одрад и заставили ее сомневаться, правильным ли было ее решение.
– Что, если я не буду сражаться так, как вы хотите?
– Но ты говорил…
– Я много что говорил в своей… в своих жизнях.
Сражение не повышает нравственности. Дар.
Она (и Тараза) слышали, как Башар не раз говорил об этом. «Битвы оставляют свой осадок – „есть, пить и радоваться“, который зачастую приводит к нравственному падению».
Верно; но она не знала, что он имел в виду, упоминая об этом. «На каждого ветерана, возвращающегося с новым отношением к судьбе („Я выжил: должно быть, это был промысел Божий“) приходится много больше тех, кто возвращается домой с горечью, готовый принять „легкий путь“, потому что они так много пережили на войне».
Это были слова Тега и ее вера.
Стрегги торопливо вошла в комнату, но прежде, чем она заговорила, Одрейд жестом приказала ей стоять и ждать молча.
На этот раз послушница имела смелость не подчиниться Преподобной Матери:
– Дункан должен знать, что у него есть еще одна дочь.
Мать и ребенок живы и здоровы, – она взглянула на Тега. – Привет, Майлз.
Только после этого Стрегги отошла назад и там осталась стоять молча.
«Она лучше, чем я думала», – сказала про себя Одрейд.
Айдахо расслабился, словно утонул в кресле, только сейчас ощутив тревожное напряжение, смешивавшееся с одобрением того, что он наблюдал здесь.
Тег кивнул Стрегги, но заговорил с Одрейд:
– Еще что-нибудь, что вы хотели бы нашептать на ушко Богу? – было необходимо удержать внимание, и свита Одрад это поняла, – Если нет, я действительно проголодался.
Одрейд подняла палец, отдавая безмолвное приказание Стрегги, и услышала, как уходит послушница.
Она чувствовала, на что хочет направить ее внимание Тег, и, разумеется, он сказал:
– Возможно, на этот раз вы действительно оставили шрам.
Шпилька, направленная на похвальбу Сестер, что «Мы не позволяем шрамам умножаться в нашем прошлом. Шрамы зачастую скрывают больше, чем обнажают».
– Некоторые шрамы обнажают больше, чем скрывают, – сказал он и посмотрел на Айдахо. – Верно, Дункан?
Слова одного Ментата другому.
– Мне кажется, я снова вступаю в старый спор, – ответил Айдахо.
Тег обратился к Одрейд:
– Видишь, дочь? Ментат узнает старый спор, когда слышит его. Вы гордитесь тем, что знаете то, что требуется от вас, на каждом повороте дороги, но монстр, ждущий вас на этом повороте, – ваше собственное творение!
– Преподобная Мать! – подчеркнула Проктор, которой не нравилось его обращение к Одрейд. Но Одрейд не обратила на нее внимания. Она ощутила жестокую горечь. Тараза внутри нее вспомнила тот спор: «Мы созданы связями Бене Джессерит. Но они и отупляют нас. О, мы режем быстро и глубоко, когда это требуется, но это путы иного свойства».
– Я не стану принимать участия в том, чтобы оглупить тебя, – сказал Тег. Итак, он это помнил.
Вернулась Стрегги, неся миску тушеного мяса, плававшего в коричневой подливе. Тег сел на пол и принялся торопливо хлебать еду ложкой.
Одрейд молчала; ее мысли устремились туда, куда направил их Тег. Почтенные Матери окружали себя твердой скорлупой, которая защищала их от всего, что шло извне (включая и эмоции) – все становилось только отражением на поверхности. Мурбелла была права, и Сестрам нужно было заново учиться чувствам. Если они останутся только наблюдателями, они обречены.
Она обратилась к Тегу:
– Тебя и не попросят делать нас глупее, чем мы есть.
Оба – и Тег, и Айдахо – услышали что-то иное в ее голосе. Тэг отставил пустую миску, но первым все же заговорил Айдахо:
– Культивация.
Тег был согласен. Сестры редко поддавались импульсам чувств. Даже в тяжелые времена их реакции были упорядочены. Они были выше того, что большинство людей считает культивированием. Их вели не мечты о власти, но их собственная способность предвидеть и планировать, порожденные необходимостью момента и почти безграничной памятью. И Одрейд следовала хорошо продуманному плану. Тег бросил взгляд на бдительных Прокторов.
– Вы были готовы убить меня, – сказал он.
Никто не ответил. Да в этом и не было необходимости.
Они все распознали в его словах Предвидение Ментата.
Тег обернулся и заглянул в комнату, где он вновь обрел свои воспоминания. Шиана ушла. На грани сознания шуршали новые и новые воспоминания. Они заговорят, когда придет время. Это уменьшенное тело. Это тяжело. И Стрегги… Он сконцентрировался на Одрад:
– Вы были умнее, чем сами думали. Но моя мать…
– Я не думаю, что она предвидела это, – прервала его Одрейд.
– Нет… она была не настолько Атридесом.
В данных обстоятельствах это слово было разрядом молнии, и в комнатке воцарилась особая тишина. Прокторы подошли ближе.
О, эта его мать!
Тег не обратил ни малейшего внимания на Прокторов:
– Отвечая на вопрос, который ты мне задала – я не могу объяснить, – что произошло со мной на Гамму. Скорость моего тела и мысли отвергают любые объяснения. Если бы я был физически взрослым человеком, в мгновение ока я оказался бы вне этой комнаты, а быть может, и вне корабля. Охх… – он воздел рук. – Я по-прежнему ваш послушный пес. Я сделаю то, что вы потребуете, но, быть может, вовсе не так, как вы себе это представляете.
Одрейд увидела сосредоточенное выражение на лицах Сестер. «Что я призвала на наши головы?»
– Мы можем сделать так, что ни одно живое существо не покинет этот корабль, – сказала она. – Быть может, ты быстр, но не быстрее огня, который испепелит тебя, стоит только тебе попытаться уйти без нашего позволения.
– Я уйду в свое время и по вашему разрешению. Каково количество солдат в специальных войсках Бурзмали?
– Почти два миллиона.
– Так много!
