Длинные руки нейтралитета (СИ) - Переяславцев Алексей (книги онлайн полные .TXT) 📗

  - Согласен на третий! - перебил пациент.

  - Будь по-вашему. Но места переломов беречь усиленно! Я дам вам список того, чего надо стеречься.

  - Заранее благодарен, Мария Захаровна. Тогда отбываю завтра, как раз фельдегерь уезжает.

  Молодая женщина казалась заметно смущенной. На ее щеках румянец загустел более обыкновенного.

  - Прошу у вас прощения, что этак вышло. Такой поворот, надо вам знать, считается недостойным мага жизни. Мы обязаны вплоть до полного выздоровления...

  - Мария Захаровна, так ведь не по вашей вине!

  - Ладно уж. А еще я хотела вас пригласить на свою свадьбу.

  - Так я поздравляю вас заранее и Тихона тоже. Извините, не озаботился свадебным подарком.

  - Так вы и не должны. Насколько я знаю российские обычаи, кто не попал на событие, тот не дарит.

  - Я бы подарил, поверьте, - и с этими словами офицер поцеловал ручку дамы. Та закраснелась еще более.

  Уже выходя из дверей палаты, Мариэла подумала, что есть возможность опробовать метод на еще одном пациенте, и велела доверенному охраннику разыскать бывшего пациента Семирылова и сказать ему, что, дескать, госпожа доктор теперь может заняться его ногой.

  Надо отметить, что по текущему состоянию пострадавшей конечности любой лекарь списал бы солдата Семирылова вчистую. Но не Пирогов. По осмотре раненого хирург постановил: больной должен выздороветь, особенно если госпожа Марья Захаровна выберет время заняться этим делом лично. И этот момент настал.

  Солдат был, самое меньшее, сверхпочтителен, а то и подобострастен. Он имел к тому веские причины.

  Госпожа доктор была вежлива, но тверда.

  - Пациент Семирылов, я дам вам последнюю возможность выздороветь. Сейчас я сделаю так, чтобы ваша перебитая кость стала нормального размера и формы. Но при этом она будет очень хрупкой. И так будет целый месяц. Повторяю, месяц вам предстоит не расставаться с костылями. После этого вы сможете нормально ходить. Правда, на первых порах вам будет это трудно делать, но тут все будет зависеть от вас. Николай Иванович назначит вам упражнения на разработку. Что же касается мягких тканей, то для них дело пойдет веселее, восстановятся в три дня. Но!

  Солдат Семирылов никогда не бывал в зверинцах. Не читал он занимательные книжки с картинками о дальних жарких странах. Поэтому он никак не мог сравнить улыбку молодой женщины с крокодильим оскалом - сроду он не видывал крокодила живьем. Для более эрудированных такое сравнение напрашивалось.

  - Это лечение - ваш последний шанс. Если вы разобьете молодую кость - больше не возьмусь за работу. И не только потому, что не хочу работать впустую. Весьма возможно, я вскоре уеду из России. А сейчас...

  Закончив непонятные движения пальцами, Мария Захаровна удалилась, бросив на ходу:

  - Завтра вечером я повторю лечение.

  Внутренне госпожа магистр была довольна собой. Дурак получил шанс: по всем признакам, в течение месяца кость должна была восстановиться.

  И тут Семирылов по-настоящему испугался: он случайно повернулся и увидел лицо соседа по палате, немолодого унтера Винникова.

  - Свят-свят-свят, Иисусе всемилостивый, спаси и сохрани. Чем же ты так прогневал Марью Захаровну? - шептал одними губами сосед.

  - Да я и слова поперек не вымолвил, - только и смог пролепетать незадачливый солдат.

  - Ко мне боле не подходи. Неровен час, за твои грехи и мне отсыплется.

  Об истории с солдатом, осмелившимся нарушить предписания, унтер слышал, но без подробностей. А фамилия ее главного героя большей частью осталась неизвестной для выздоравливающих.

  О событии через четверть часа знала вся палата. Ее обитатели дружно сошлись во мнении: чтоб довести милостивую госпожу доктора до такой ярости, нужно было натворить нечто совсем уж из ряда вон выходящее. А отдельные голоса напомнили, что без вины Марья Захаровна еще никого и никогда не наказала.

  - Вижу я их! Вижу эти цветные полосы! На всю толщину!

  - Похвально. А теперь зацепи их как будто кончиком когтя... то есть пальца... смещение очень малое, десятая дюйма.

  Диалог в пещере дракона шел, разумеется, на маэрском - и не потому, что наставнику так было удобнее, а потому, что Неболтай должен был заранее привыкнуть к способу обучения.

  - Даю... совсем немножечко...

  - Можно еще чуть. А теперь этот поток может поджечь... ну, что хочешь. Вот, например, этот листок.

  И Таррот выдернул горючий материал из своей подстилки.

  - Пробуй.

  - О! Горит!

  - Весьма похвально.

  Нельзя сказать, чтобы дракон вообще был щедр на похвалу. Просто у него имелся опыт обучения дракончиков (да и тот небольшой), и универсалов среди них не было. С людьми же опыта не было никакого. Между тем универсал-человек, как правило, изначально превосходил коллегу-дракона в магической силе, если речь не шла о той специализации, к которой чешуйчатый был заведомо способен. К тому же Таррот прекрасно помнил свои первые шаги в части управления потоками.

  К концу занятия казак смог самостоятельно, без всякого кристалла, поджечь табак в чубуке. Наставник похвалил, но велел попросить Мариэлу зайти в пещеру. Не дожидаясь вопросов, Таррот объяснил: он-де опасается довести ученика до истощения. Со ссылкой на ту же причину казак получил строгий приказ: вплоть до получения особого разрешения ни в коем случае не практиковать магию самостоятельно. Сверх того, дракон хотел, чтобы Мариэла поделилась преподавательским опытом.

  По приходе в съемный домик Неболтай не преминул похвастаться своим успехом в практической магии невесте. Та, в свою очередь превознесла достижения нареченного, но после этого заметила вроде как между прочим:

  - Хорошо бы мне поговорить с Тарротом.

  Неболтай уверил, что наставник хотел именно этого.

  Дом в Константинополе был обставлен, по английским понятиям, достойно. Турок счел бы обстановку аскетичной. В гостиной разговаривали двое. Хозяин дома был светловолосым голубоглазым европейцем; во всяком случае, одежда его не выделялась бы ни в Лондоне, ни в Берлине. Другой носил наряд, вызывающий ассоциацию с Турцией. Разумеется, речь не шла о феске (хотя этот человек пришел в дом именно при ней), но и костюм, и обувь были оттоманского происхождения; впрочем, это заметил бы лишь внимательный наблюдатель. Стоит упомянуть, что турок, будучи темным шатеном, отличался почти такими же голубыми глазами, как и европеец. Вполне возможно, он был выходцем из Северного Кавказа.