Возвращение - Измайлова Кира Алиевна (чтение книг TXT) 📗
– Вы так и не ответили, что привело вашего коня в эти края, – напомнила я, чтобы нарушить молчание.
Лауринь так глубоко задумался, что не сразу ответил:
– Представления не имею.
– Не хотите говорить, как хотите, – пожала я плечами и добавила: – Лауринь, если у вас свидание, так и скажите!
– С чего вы взяли? – покосился он на меня.
– С того, что на Малой площади частенько назначают встречи, – хмыкнула я, – особенно зимой.
И верно: заведения тут достаточно приличны и респектабельны, чтобы не испортить репутацию посещающим их дамам и девицам. Опять же, означенные дамы в большинстве своем любят сладости, так что… Для многих кавалеров выбор очевиден. Сами посудите: прогуливаться по улицам приятно летом, но никак не в морозы! Ну не в трактир же вести даму? А заведений уровнем повыше не так уж много, и устраивать там романтические встречи не принято, да и обстановка не та, не то, что в уютной кондитерской…
– Надо же, – хмыкнул капитан.
– Вы не знали? – прищурилась я.
– Слышал как-то, – уклончиво ответил он. – Но и только.
Я лишь вздохнула: очевидно, всё, касающееся личной жизни, для Лауриня в разговоре является запретной темой. Даже и сослуживцы (взять того же сплетника Горта!) толком ничего о нём не знают. Вернее, Горт-то как раз упоминал недавно, что некоторое время назад Лауринь состоял в не афишируемой связи с некой дамой полусвета, дело обычное и ничем не примечательное, особенно для молодых холостяков, занятых карьерой. Устраивать романтические свидания с трепетными девицами им попросту некогда, посещать банальные веселые дома… не все желают быть узнанными, впоследствии эти их забавы могут выйти боком. Решит, допустим, этакий холостяк остепениться, найдет достойную невесту, а доброжелатели, которых у любого пруд пруди, сообщат ее уважаемому и респектабельному семейству, что будущий зять частенько веселится с гулящими девками… Оно, конечно, дело житейское и законами не возбраняется, вот только одно – заниматься этим скрытно, и совсем другое – когда это становится достоянием гласности.
Вот отсюда и берутся эти дамы – не простые шлюхи, случаются среди них и женщины вполне недурного происхождения, но по тем или иным причинам вынужденные зарабатывать себе на жизнь этаким ремеслом. У них редко бывает более двух-трех покровителей, так сказать, основных. Впрочем, они не отказывают в благосклонности и прочим, бывает, что не из корысти, а по душевной склонности. Да, их не принимают в приличных домах, но они могут себе позволить блистать на балах и жить на широкую ногу. Многие умудряются скопить на безбедную старость, а некоторые даже обзаводятся семьей и впоследствии являют собой образцовых жен и матерей. Но так везет далеко не всем, конечно.
И Лауриня вполне можно было понять: куда ему, с его вечными разъездами по делам служебным, заводить постоянную пассию? Да и содержать её – удовольствие не из дешевых, вряд ли его жалованья хватит на подобное! Веселые дома… насколько я его знала, это ему не по душе. Так что я вполне верила в намеки Горта: с природой-то ничего не поделаешь, и представить, что Лауринь все эти годы отдавал все силы исключительно службе, не помышляя о простых человеческих радостях, я никак не могла. (Памятуя, кстати, и о его темпераменте: это с виду Лауринь скала скалой, но одно дело видимость, а другое – натура!)
– Давно хочу поинтересоваться, – сказала я, чтобы сменить тему, – почему вы продолжаете служить под этой фамилией?
Лауринь недоуменно покосился на меня.
– Почему вы не вернули фамилию отца? – спросила я. – Меня это заинтересовало еще в тот раз, когда мы говорили о вашей сестре, припоминаете? Тогда я не сочла возможным расспрашивать вас, но теперь…
– А что изменилось теперь? – Лауринь взглянул меня не слишком-то доброжелательно. Очевидно, эта тема его тоже не устраивала.
– К примеру, вокруг нет придворных сплетников и наушников, а также магов, способных пробиться сквозь мою защиту от прослушивания, – пояснила я. – Так почему, Лауринь? Мне казалось, вы уважали отца…
– Несомненно, – сухо ответил он.
– Неужели же вам не хотелось снова носить его фамилию? – Вопрос был провокационным, я знала, но это меня действительно интересовало. Впрочем, у меня имелись теории на этот счет, но я желала подтвердить их. – Полагаю, Его величество поспособствовал бы в случае необходимости, в конце концов, он прекрасно помнит вашего отца, а его заслуги перед короной несомненны.
– А как вы себе это представляете? – неожиданно спокойно поинтересовался Лауринь. – Неожиданно куда-то исчезает лейтенант Лауринь, а его место занимает лейтенант Лагарста? Сослуживцы и знакомые путаются, не зная, как теперь меня именовать, в документах тоже появляются нестыковки… Вдобавок фамилия отца была известна в своё время, нашлись бы те, кто помнит его. И ту историю тоже. А если учесть, что правда так и не была оглашена, как вы понимаете, то…
– На вас стали бы показывать пальцами, – заключила я. – Верно?
– Это чепуха, – мотнул головой капитан. – Хуже то, что отца стали бы поминать не по его заслугам, о которых, к слову сказать, мало кто осведомлен, а по тем событиям. Вы не хуже меня понимаете, что дурное запоминается куда лучше хорошего… – Он помолчал. Лицо его сделалось непреклонным, мне было знакомо это выражение: упрямства в Лаурине с годами не убавилось. – Да, вы правы. Тогда… да и теперь я был бы счастлив и горд носить его фамилию. Но я не хотел, чтобы ее трепали понапрасну. Устроит вас такое объяснение?
– Вполне, Лауринь, – кивнула я. Что ж, теория моя подтвердилась. Приятно осознавать, что я угадала… – Сожалеете?
– Конечно, – ответил он и криво усмехнулся. – Но как бы я ни звался, я ведь всё равно остаюсь его сыном, не так ли?
– Разумеется, – кивнула я и добавила, не погрешив против истины: – И, на мой взгляд, сын достоин отца.
– Вы мне льстите, – сказал капитан. – Не так давно вы заявили, что он куда лучше справлялся со своей тайной службой.
– Ну так вы и его возраста пока не достигли, – усмехнулась я. – Доживете до его лет, тогда и посмотрим.
– Если доживу, – мрачновато пошутил Лауринь.
Я собралась было ответить, но не успела: разноцветная людская масса всколыхнулась, когда привычный гомон прорезал отчаянный крик. И еще один.
– Помогите! – голосила какая-то женщина. – Помогите! Караул! Убили!..
Услышав это, Лауринь встрепенулся, как боевой конь при звуках полковой трубы. (Подозреваю, я выглядела примерно так же.) Не сговариваясь, мы начали пробираться туда, откуда доносились крики: сделать это оказалось не так-то просто, гуляющая публика тоже устремилась туда в предвкушении бесплатного зрелища. Конечно, это не на темной улице оказывать кому-то помощь, тут, средь бела дня, в толпе никто ничего не опасался. Вот только нам это было совсем не на руку! Если там действительно кого-то убили, то зеваки моментально затопчут все следы, если уже не затоптали…
– Верхами, Фло! – первым сообразил Лауринь и, взлетев в седло буланого, пустил его вперед. Конь широкой грудью раздвигал толпу, желающих кинуться под копыта оказалось немного, а гвардейская форма всадника отбивала у недовольных желание высказаться по поводу такой неучтивости. – Расступись! Дорогу!
Я следовала за ним: моя кобыла терпением не отличается, зазевавшегося может и цапнуть, нрав у нее подлый. Пусть лучше идет позади…
Этаким образом до места мы добрались достаточно быстро. Я окинула взглядом собравшихся и только вздохнула: точно, тут уже ничего не найдешь, столько народу собралось. Кажется, все посетители ближайших кондитерских сбежались поглазеть!
Картина нашим глазам предстала прелюбопытнейшая: перед небольшим заведением, в котором по ароматам, доносящимся из распахнутых дверей, безошибочно опознавалась новомодная ойфана, металась, заламывая руки, полная темнокожая женщина. По одной этой смуглоте в ней легко было опознать уроженку дальнего юга, а по акценту ясно становилось, что прибыла она из родных краёв не так уж давно. Второе поколение переселенцев обычно уже говорит так, что не отличишь от коренного арастенца. Одета дама была, по обычаю своих родных краёв, в многослойное платье без пояса, длиной до середины лодыжек. Из-под него выглядывали шаровары, с ног едва не сваливались вышитые туфли – видимо, женщина выскочила во двор, в чём была. И ведь не чувствует холода! Из-под головной повязки выбились темные кудрявые волосы, налобные и височные подвески звенели, как целая связка ключей, им вторили многочисленные браслеты на полных руках.
