Нейтрально-враждебный (СИ) - Арьков Сергей (читать полностью книгу без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Казалось бы, что может быть хуже такого соседства? Примерно так и думали горцы, ровно до тех пор, пока однажды мимо их деревни в сторону жуткого замка не проследовала целая процессия, состоящая как из всадников, так и из многочисленных повозок. Кто были эти люди? Горцы хотели узнать, но постеснялись спросить. Вид закованных в черные латы всадников, вооруженных огромными мечами, отбил у них всю охоту тешить любопытство. Селяне в страхе попрятались по своим убогим хижинам, и оттуда, сквозь крошечные окна, с опаской наблюдали за чужаками. Им не доводилось видеть прежде черных рыцарей — отдаленные окраины империи жили своей особой жизнью, и знать не знали об идущей уже много лет войне. Да что там, многие селяне даже не были в курсе того, что их крошечная деревушка входит в состав огромного государства, и что есть у них правитель, не какой-нибудь князь или барон, а целый император. Раз в месяц в их глухомань заглядывал сборщик подати, взимал налог шерстью и баранами, а кто он такой и от чьего имени собирает дань, у него не спрашивали. Все знали, как устроен мир: живешь — плати. А кому именно идут твои налоги, то не так уж и важно. Поскольку до сих пор не приехали люди с оружием и не убили всех, значит, плата поступала в нужный карман.
Появившиеся чужаки встревожили горцев. Те справедливо сочли, что их принесло не к добру. Еще большую тревогу вызвало то пугающее обстоятельство, что чужаки, всем своим немалым отрядом, направились в старый замок, и не придумали ничего лучшего, как обосноваться там. Так же наблюдатели приметили среди чужаков одного старика, лысого, страшного, с пронзительным взглядом, который ехал в самой дорогой повозке, восседая на кипе подушек, одним глазом глядел в лежащую на коленях книгу, а вторым люто таращился по сторонам. И на кого из местных жителей пал его взгляд, те после этого долго болели.
Горцы боялись даже предположить, что понадобилось чужакам в старом замке. Но те вселились туда, и, похоже, вселились надолго. Спустя несколько дней из замка прибыл человек, и договорился насчет поставок баранины и молока. Местных не утешило даже то обстоятельство, что гонец дал им щедрый аванс за грядущую продукцию. Не радовали горцев деньги, не радовала намечающаяся торговля. Жили они в страхе, в любой момент ожидая беды. Ибо знали, что нельзя тревожить проклятый замок. Вселившиеся туда чужаки накличут беду и на себя, и на них.
Их суеверный страх обернулся бы полноценным ужасом, узнай они, кто и с какой целью вселился в старый, простоявший сотни лет заброшенным, замок. Ибо тем стариком, чей недобрый глаз сеял повсюду болезни и несчастья, был собственной персоной Каргарн, один из самых талантливых и известных некромантов империи.
Прибыл он в замок на краю света и поселился в нем отнюдь не из-за своей склонности к уединению. Он оказался здесь по заданию самого императора Дакроса. Давно уже империя изыскивала разнообразные средства, способные даровать ей преимущество в войне с Ангдэзией. И средства эти, подчас, оказывались чудовищными. Но Дакроса не волновала цена, которую пришлось бы заплатить за победу, и он прибегал к помощи самых мрачных и жутких умельцев, сулящих создать для него эффективное и грозное оружие.
В числе таких умельцев был и Каргарн. Даже на фоне прочих некромантов, людей, пользующихся недоброй репутацией, он выделялся особо. Его эксперименты пугали. Старый безумец не гнушался ничем, даже самыми отвратительными и страшными вещами, если те сулили ему успех. В итоге, когда количество жалоб на него превысило все допустимые объемы, Дакрос предложил старику перебраться из столицы на окраину, туда, где он никому не помешает своей чудовищной работой. А работа эта должна была продолжаться. По уверениям Каргарна, он находился в шаге от успеха. Старик обещал Дакросу непобедимую армию, состоящую из оживленных мертвецов. Ему лишь требовалось еще немного времени для проведения самых важных и самых ужасающих экспериментов. С этой-то целью он и прибыл в старый замок на краю мира. Здесь он мог делать все, что угодно. И никто не побежит жаловаться Дакросу на то, что над его лабораторией клубится ядовитый черный дым, а изнутри доносятся столь жуткие крики, что кровь стынет в жилах.
Горцам из деревни тоже вскоре довелось услышать эти крики. Ужас объял их. Несчастные селяне всерьез задумались о переезде. Если прежде старый замок просто пугал их своим мрачным видом, то теперь в нем явно творились какие-то немыслимые ужасы. Крики, доносящиеся оттуда, мало походили на голоса живых людей. Казалось, что кричали какие-то существа, неведомые и страшные, потусторонние твари, проникшие в этот мир извне. Но горцы все терпели, все ждали, что незваные гости, немного побыв в замке, вскоре покинут его. И напрасно ждали. Потому что надо было бежать без оглядки, пока это еще было возможно.
Каргарн отличался фанатичной преданностью своему делу. Он трудился день и ночь, не покладая рук. Спал три часа в сутки, даже во сне продолжая обдумывать, планировать, производить расчеты. Работа его продвигалась успешно. В повозках, которые наблюдали деревенские горцы, он доставил с собой тщательно отобранные для своих экспериментов тела. Теперь эти мертвецы покоились на металлических столах в лаборатории, которую старик оборудовал в подземелье замка. Каргарн вводил в их кровеносную систему различные смеси собственного приготовления, каждый раз достигая все более и более впечатляющих результатов. Он продвинулся уже очень далеко. Ему удалось ненадолго вернуть к жизни мертвое тело, заставить его двигаться и кричать. Но этого было недостаточно. Эффект оживления длился недолго, а подопытные не демонстрировали ни малейшего признака разума. Они извивались на столах, прикованные к ним кандалами, и орали так громко и страшно, что даже прибывшие вместе с Каргарном черные рыцари тряслись от ужаса, а слуги то и дело падали в обморок, слыша эти леденящие кровь звуки, доносящиеся прямо из мира мертвых.
Никто не дерзал спускаться в подземелье по ночам — именно это время Каргарн считал наиболее предпочтительным для своих опытов. Компанию старому некроманту составляла лишь его верная и единственная ассистентка, лаборантка Гэла. Эта юная особа происходила из знатной столичной семьи, и ей уже по праву рождения было уготовано блестящее будущее. Но Гэла избрала свой особый путь.
С юных лет ее неудержимо тянуло ко всему зловещему и мрачному. Она вечно облачалась в черные одеяния и сверх всякой меры пудрила лицо, дабы то ярче контрастировало на фоне ее траурных нарядов. Говорила редко, а если вдруг и открывала рот, слушатели быстро разбегались от нее. Ибо все речи Гэлы вращались вокруг кладбищ, могил, надгробий и прочих эксгумаций. Запершись в своей комнате, Гэла собственной кровью писала мрачные стихи о ночных прогулках среди надгробий, о прелести погребений заживо, а еще сочиняла поэму о большой и зловещей любви между простой девушкой, вроде нее самой, и качественно подгнившим мертвецом, самоустранившимся из могилы.
Едва дождавшись совершеннолетия Гэла, к несказанной радости родителей, покинула отчий дом и вскоре очутилась в ассистентках у зловещего Каргарна. Работа пришлась ей по душе. Бледным призраком бродила она по лаборатории, невозмутимо выполняя обязанности, которые давно свели бы с ума даже самого непробиваемого человека.
О лаборантке старика Каргарна вскоре пошли гулять зловещие слухи. В столичных трактирах пересказывали мрачные истории о том, будто бы прибившаяся к колдуну девица по ночам занимается осквернением тел мертвецов. Поговаривали о тяжелом случае некрофилии. Сторож, некоторое время работавший у Каргарна, клялся и божился, что однажды ночью он случайно заглянул в лабораторию, и увидел там нечто невероятное. Гэла, раздевшись донага, оседлала качественно подгнивший и частично препарированный труп, скакала на нем и издавала жуткие стоны и завывания.
Каждую ночь Каргарн со своей ассистенткой запирались в подземелье. Работа шла в напряженном режиме, без перекуров и ленчей. Тела, доставленные на телегах в герметичных ящиках, извлекались, омывались, клались на столы и подвергались накачиванию различными смесями. Успех был близок — Каргарн чувствовал это. Он трудился не ради награды, не ради почестей и славы. Им двигал энтузиазм настоящего ученого.
