Путешествие на Запад. Том 1 - Чэн-энь (Чэнъэнь) У (читать книги полные .txt) 📗
Сюань-цзан сошел с коня и, взглянув на ворота, увидел слева табличку с надписью: «Волшебная страна горы долголетия, обиталище небожителей – монастырь Учжуангуань».
– А ведь это действительно даосский монастырь, ученики мои, – сказал Сюань-цзан.
– Учитель, – промолвил Ша-сэн, – этот монастырь так прекрасен, что здесь, несомненно, живут хорошие люди. Давайте войдем и посмотрим, что там делается. Это место мы запомним на всю жизнь и, вернувшись в Китай, будем вспоминать о нем.
– Ты совершенно прав, – согласился с ним Сунь У-кун. После этого все вошли в первые ворота. На вторых воротах висела надпись, оставшаяся с предыдущего нового года: «Обиталище никогда не стареющих небожителей, счастливая страна вечно живущих даосов».
– Эти даосы такими громкими словами просто хотят запугать людей, – рассмеявшись сказал Сунь У-кун. – Пятьсот лет назад, когда я устроил дебош в небесных чертогах, я не видал ничего подобного даже на воротах дворца самого великого Лао-цзюня.
– А ты не обращай внимания и входи, – посоветовал Чжу Ба-цзе. – Кто знает, может быть, эти даосы действительно имеют какие-нибудь особые заслуги.
И вот, когда они уже вошли во вторые ворота, то увидели двух молодых отроков, быстро идущих им навстречу.
Низко кланяясь, отроки вышли навстречу гостям и приветствовали их:
– Почтенный учитель! Простите, что мы раньше не вышли встретить вас. Пожалуйста, проходите!
Сюань-цзан был обрадован таким приемом и, следуя за послушниками, прошел в центральный храм, который состоял из пяти залов, с дверьми решетчатыми сверху и глухими снизу. Послушники открыли дверь и ввели Сюань-цзана в зал. На стене висели два огромных разукрашенных иероглифа «Небо и земля». Рядом стоял небольшой жертвенный столик, покрытый красным лаком, с инкрустациями, а на столике – две золотые курильницы и ароматные свечи для возжигания.
Сюань-цзан подошел к столику и зажег свечи. Затем он трижды обошел зал по кругу и, обернувшись, сказал:
– Святые послушники! Ваш монастырь расположен на Священной границе с Западом. Почему же вы не приносите жертвы трем даосским божествам, четырем императорам и всем служителям даосского неба, а лишь возжигаете фимиам Небу и Земле?
– Не станем обманывать вас, учитель, – с улыбкой отвечали послушники, – видите эти два иероглифа: так вот, мы считаем, что поклоняться следует только верхнему. И все это благодаря нашему учителю.
– Что же он сделал? – спросил Сюань-цзан.
– Три даосских божества – приятели нашего учителя, – отвечали послушники. – Четыре императора – его старые друзья. Девять светил – его младшие потомки, а Юань-чэн просто гость.
Услышав это, Сунь У-кун так расхохотался, что даже упал.
– Слушай, брат! Ты чему смеешься? – спросил Чжу Ба цзе.
– Вот все говорят, что я один морочу голову, – отвечал Сунь У-кун. – Но эти отроки врут еще более беззастенчиво. – А где же ваш учитель? – спросил Сюань-цзан.
– Учитель получил приглашение от высшего даосского божества во дворец Мило, который расположен в высших небесных сферах, и слушает там проповедь «Пути и следствия хаотического начала».
Тут Сунь У-кун не мог сдержать негодования:
– Стыда у вас нет! – крикнул он сердито. – Да перед кем это вы решили выкидывать свои штучки? Нечего хвалиться и молоть всякую ерунду! Да знаете ли вы, какие небожители обитают во дворце Мило? Станут приглашать туда таких скотов, как вы!
Видя, что Сунь У-кун пришел в ярость, и опасаясь скандала или драки, Сюань-цзан поспешил вмешаться.
– Сунь У-кун, перестань спорить, – сказал он. – Мы как пришли сюда, так и уйдем. Ведь не зря говорит пословица: «Ворон ворону глаз не выклюет». Раз их учителя нет дома, зачем подымать шум? Ты пойди за ворота, попаси коня. Ша-сэн присмотрит за вещами, а Чжу Ба-цзе пусть достанет из тюка пшено и попросит разрешения приготовить на очаге еду. Перед уходом мы расплатимся с ними, и все будет в порядке. А сейчас займитесь каждый своим делом и дайте мне немножко отдохнуть. Подкрепимся и пойдем дальше.
После этого Сунь У-кун, Ша-сэн и Чжу Ба-цзе занялись своим делом. А Мин-юе и Цин-фын остались очень довольны.
– Какой замечательный монах! – говорили они. – Он как святой с Запада, явившийся к нам. Истинную природу не скроешь. Наш учитель велел оказать хороший прием Танскому монаху и в доказательство своей дружбы к нему сказал, чтобы мы угостили его плодами дерева жизни. Однако он предостерегал нас от скандала, который могут учинить его спутники. И действительно, уж очень дерзкие и грубые у него ученики. Хорошо, что он услал их отсюда, а то нельзя было бы даже показать плод дерева жизни.
– Вот что, брат, – сказал тут Цин-фын. – А ведь мы, собственно говоря, и не знаем, действительно ли этот монах старый друг нашего учителя. Надо будет как следует порасспросить его, а то как бы не вышло ошибки.
И, подойдя к Сюань-цзану, они спросили:
– Разрешите узнать у вас, почтенный учитель, не вы ли Танский монах Трипитака, который следует в Индию за священными книгами?
– Я самый и есть, – почтительно отвечал им Сюань-цзан. – А откуда вам известно мое имя? – в свою очередь спросил он послушников.
– Наш учитель, уходя, велел нам выйти пораньше встретить вас, – сказали они. – Но вы так скоро прибыли, что мы не успели выполнить его приказа. Присядьте, пожалуйста, учитель, мы сейчас подадим вам чаю.
– Не стоит, спасибо, – поблагодарил Сюань-цзан.
Мин-юе тотчас же сходил в свою комнату, налил чашку ароматного чаю и поднес ее гостю. После этого Цин-фын обратился к Мин-юе:
– Брат, мы не должны нарушать воли нашего учителя. Пойдем принесем плоды.
Оставив Сюань-цзана одного, послушники отправились к себе. Один из них взял золотую колотушку, другой – красивое блюдо, которое покрыл несколькими шелковыми полотенцами, и они пошли в сад. Цин-фын вскарабкался на дерево и колотушкой начал сбивать плоды, а Мин-юе стоял под деревом и принимал их на блюдо. Сбив два плода, они вернулись в зал и преподнесли их Сюань-цзану.
– Почтенный Танский учитель, – промолвили они. – Наш монастырь Учжуангуань находится в захолустье, и у нас нет ничего, чем мы могли бы угостить вас. Единственное, что мы можем предложить, – вот эти плоды, отведайте и утолите жажду.
Увидев плоды, Сюань-цзан весь задрожал и, отскочив в сторону, воскликнул:
– О небо! Небо! Возможно ли, чтобы в такой урожайный год в монастыре ели людей? Ведь это младенцы, как же вы смеете предлагать мне утолить ими жажду?
– Этот монах живет в мире сует, где царит беззаконие, – тихонько сказал Цин-фын. – Он происходит от простых смертных, где ему распознать драгоценность небожителей?
– Учитель, – сказал тогда, выступая вперед, Мин-юе, – это плод жизни, ничего не случится, если вы съедите его.
– Глупости все это! Ерунда! – закричал Сюань-цзан. – Мать этого ребенка, еще когда носила его, вынесла много горя, как же можно сейчас, когда он не прожил еще и трех дней, преподносить его вместо плода?
– Но этот плод действительно вырос на дереве, – уверял Цин-фын.
– Что за чепуха! – продолжал возмущаться Сюань-цзан. – Уж не хотите ли вы сказать, что на дереве растут люди! Унесите это блюдо! Совести у вас нет!
Убедившись в том, что Сюань-цзан не станет есть плодов, послушники вынуждены были унести их. А надо сказать, что плоды эти были необычны: их следовало сразу есть, так как они очень быстро затвердевали и становились непригодными для еды. Поэтому, вернувшись к себе в комнату, послушники взяли каждый по плоду и, усевшись рядом на кровати, начали есть.
