Падение - Рейб Джейн (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Время от времени трясина так разрасталась, что подступала вплотную к стволам кипарисов, и тогда наемники были вынуждены двигаться гуськом. Риг потерял из виду Фиону, Мэлдреда и Дамона вскоре после того, как они покинули поляну. Он волновался за соламнийку и был сильно раздосадован потерей своей алебарды. Мысленно он снова рассматривал маленькие следы и говорил себе, что нужно снова поговорить с Фионой, убедить ее, что надо уходить отсюда, чтобы не случилось беды. Вокруг было темно, и мореход в тусклом свете факелов, которые несли людоеды, видел только тропу под ногами да темную стену зарослей.
«Тут я и умру, – подумал он, едва не начав говорить сам с собой вслух. – Погибну от зубов змей или от предательства».
Прошли они немного, возможно чуть больше мили, когда темноту ночи разогнали огни факелов и костров, весело потрескивающих впереди; послышались звуки: отрывистая речь, крики, проклятия, громкое ворчание. Людоеды ускорили шаг.
Дамон, шедший впереди колонны, отвел в сторону завесу мха и первым увидел Копи Верного Сердца. Это был огромный расчищенный участок, засыпанный многими корзинами камней и усеянный пнями. В центре его была глубокая яма, в которой горели огни. Туда спускались толстые веревки, привязанные к нескольким стволам гигантских кипарисов. Неподалеку находилась другая яма, поменьше, которая уводила вглубь пологого холма. Внутри она тоже была освещена.
Вокруг ям двигалось множество людоедов. Они напоминали бледные тени наемников, следовавших за Дамоном и Мэлдредом, настолько были изнурены. Кожа на их телах висела и была покрыта грязью и обрывками одежды, в глазах светилась тупая покорность. Людоеды поднимались по веревкам из ямы, к их спинам были приторочены корзины с рудой. Создавалось впечатление, что единственная работа, которую они могут делать, – это на четвереньках выползать на поверхность, ждать, пока черные потомки-охранники снимут с их спин корзины, опорожнят их, снова пристегнут, и опять ползти назад в шахту.
Потомки были отвратительны. Они в какой-то степени напоминали драконидов, но были черны как уголь, как беззвездное небо. Их крылья были короткими и вялыми, а чешуйки, покрывающие тела, наоборот, крупными, влажно поблескивающими на свету. Морды тварей напоминали конские и тоже были покрыты чешуйками, только маленькими, и украшены парой грязно-желтых, суженных от злости глаз. Короткие черные хвосты потомков постоянно дергались, длинные когти сжимались с характерным щелканьем, от макушки и почти до конца хвоста тянулся узкий зубчатый гребень. Дыхание из их пастей вылетало с шипением, очень похожим на шипение тех змей, которые напали на лагерь, и каждый в отряде поежился, вспомнив зачарованные виноградные лозы.
От вида потомков по спине Дамона побежали мурашки. Твари были омерзительными в своей неестественности и казались еще отвратительнее, потому что их было много. Грозный Волк задавался вопросом, сколько же всего потомков сотворила Сабл, если Доннаг говорил, что его люди убили большинство из них в гнезде, которое они разыскали на болотах.
Из рассказов Палина Маджере он знал, что драконы-владыки создают потомков магическим способом: берут кое-что от себя, кое-что от настоящих драконидов, а также используют тела людей. Когда компоненты смешиваются под воздействием мощнейших заклинаний, получается потомок, тварь, непоколебимо верная и фанатично преданная своему создателю. Потомки были идеальными слугами – выполняли любые приказы, не вникая в их смысл, и, казалось, даже получали удовольствие от убийства.
Дамону уже приходилось биться с такими тварями, а именно с красными потомками Малис. От воспоминаний и отвратительного зрелища перед глазами его губы сами собой начали кривиться в гримасе ненависти.
У нескольких потомков были кнуты, которые они с наслаждением использовали на рабах-людоедах. Грозный Волк увидел, что одной из тварей показалось, будто один особенно изможденный раб двигается недостаточно быстро, и она с выражением злобного удовольствия на морде несколько раз огрела людоеда кнутом, а затем подошла ближе и зашипела, брызжа кислотой. Раб не взвыл от боли, как ожидал Дамон, лишь повернулся и, хватаясь за веревки, пополз назад в яму за новой порцией груза.
Возле меньшей шахты, уходящей вглубь холма, сновали люди и гномы, вытаскивая на поверхность больше корзины с рудой. Среди них тоже было несколько людоедов, сгорбленных от постоянного ползанья под землей так, что они казались сложенными пополам.
Фиона задрожала от этого зрелища.
– Если бы ты мне сразу сказал правду об этом месте, я бы и сама пошла с вами, – сказала она Дамону. – Только потому, что здесь творятся такие ужасы.
– Я не знал об этом, – ответил он.
– Но Мэлдред-то знал.
«Если бы мой большой друг знал об этом, он не стал бы применять свою магию», – подумал Дамон, вспомнив, как соламнийка в праведном гневе не раздумывая согласилась сопровождать его к плато под названием Окно к Звездам.
Девушка тихо говорила что-то еще, на сей раз обращаясь к Мэлдреду, но Грозный Волк ее уже не слушал. Он наблюдал, как потомки хлещут шахтеров, плюясь ядовитой слюной в тех, кто двигается, по их мнению, слишком медленно и цепляется за более крепких рабов, чтобы не упасть. Пересчитывая тварей и оглядываясь в поисках других охранников, бывший рыцарь думал, не стоит ли ему оставить Мэлдреда и его соламнийскую марионетку одних разбираться здесь, а самому отправиться вглубь болота на поиски средства от чешуйки. Правая рука Дамона легла на эфес меча, и он несказанно удивился, ощутив знакомое магическое покалывание.
Насколько Грозный Волк мог рассмотреть сквозь листву, на поверхности было около дюжины потомков, но он был уверен, что в шахтах их намного больше, и полагал, что, прежде чем соваться под землю, надо узнать точное число.
Бывший рыцарь подошел к Мэлдреду и на пальцах – немом языке воров, которому его научила Рикали, – объяснил другу, чего он хочет.
Вспомнив о полуэльфийке, Дамон подумал, что она сейчас, пожалуй, рвет и мечет, догадавшись, что он ее оставил, но утешил себя тем, что этот путь был бы слишком трудным для нее и что сейчас ему приходится заботиться только о себе, не опасаясь за ее жизнь. Грозный Волк не хотел признаваться даже себе, что скучает по Рикали.
