Семь минут до весны (СИ) - Демина Карина (читать полную версию книги txt) 📗

— А если я… не сдержусь?

Запах ведь дурманит.

И волосы рыжие, которые вьются. Нат тайком мечтает прядку вытянуть и на палец намотать… и понюхать, волосы-то пахнут по-особенному, иначе чем кожа.

Он вновь пересчитает веснушки.

И тронет длинные ресницы… и в глаза заглянет… и поцелует. Если Нира ему жена, то Нат имеет полное право ее целовать. А потом…

Нат тряхнул головой.

— Нет.

— Сядь, — рявкнул Гарм. — И послушай. Ты, конечно, можешь строить из себя героя, но эта проблема сама собой не исчезнет. Вариантов у тебя не так и много. Первый — наведаться в город, есть там одно заведение, где напряжение сбрасывать хорошо… ребята вон регулярно заглядывают, хочешь и тебя с собой возьмут?

Нат думал.

К стыду своему, потому что мысли эти были грязными и какими-то неправильными, хотя логически верными, он почти решился даже на эту поездку. Сам бы справился. Без конвоя, но… Нира узнает.

Или нет?

И если не узнает, то… то все равно подло это.

Нехорошо.

Он ведь клятву давал, там, перед алтарем ее Бога, а потом, позже, и перед Райдо с предвечной жилой… и не в них дело, но в Нире и собственной Ната совести.

— Не хочешь, — сделал вывод Гарм. — Поэтому остается одно…

— Что?

— А то самое. Жена — не фарфоровая ваза, чтоб ею любоваться… нет, любоваться ты можешь, конечно, никто не запрещает… но ежели только любоваться, то этак и сдохнуть недолго… от перенапряжения. А может и вправду крышу сорвать…

Он был прав.

И Нат понимал его правоту, но согласиться… и рискнуть… он не имеет права рисковать Нирой.

— Упрямый, — Гарм высунул из дыры палец и пальцем пошевелил. — Дело твое… но гляди… Нира у нас красавица… умница… не одному тебе приглянулась…

— Что?!

— Думаешь, человечек тот ничего, кроме кладов, не видит? Не понимает? — палец Гарма шевелился, дыру расширяя. — Видит все и понимает. Так-то, вроде, и не сволота, не полезет семью рушить… но как поймет, что семьи этой и нету по сути…

— Убью…

— Всех не убьешь, — философски заметил Гарм и руку из кармана вытащил. — Решай проблему, бестолочь!

И по носу щелкнул.

Щелчок получился не болезненным, но обидным до невозможности.

Значит, Нат тут страдает… мучается… ищет выход, правда, не находит, но ведь не сразу же…

— Нат, — окликнул Гарм и ручищу тяжеленную на плечо положил. — Все просто. Ты или веришь себе, или нет. Живое железо — не враг. Не надо его в себе давить. Научись слушать. И слышать. И не бояться себя же.

Если бы все и вправду было просто.

В дом Нат не уходил — сбегал. И конечно, столкнулся же с Нирой.

Рыжая.

Теплая.

И платье темно-зеленое ей к лицу, и сама она, что кусок лета, отданный в личное Ната пользование. На рыжих волосах паутинка света, и на щеке, и веснушки загорелись ярче.

— Здравствуй, — он хотел сказать, что рад ее видеть, что соскучиться успел, пусть с завтрака пара часов прошла, но без нее время тянется медленно-медленно, и Нат от того с ума сходит.

— Здравствуй, — она смутилась.

И на щеках полыхнул румянец.

— Мы… можем поговорить? — Нира отвела взгляд.

Почему?

И о чем говорить?

— Д-да… нет… не сейчас.

Она сожалеет.

О том, что согласилась выйти за Ната замуж. И о том, что переехала сюда… он ее забрал, не подумал, каково ей будет здесь.

Плохо.

Если бы было хорошо, то зачем говорить… и еще она скажет, точно скажет, что Нат ей не нужен… а кто нужен? Человек?

Джон Талбот?

Он несерьезный и суетливый, он сумасшедший, не малость, как то бывает с людьми, но полностью. Ему нужны только сокровища и ничего кроме… и Ниру он не сумеет оценить по достоинству…

А если она любит Талбота?

Нату придется отпустить.

И сдохнуть. Он не сможет больше жить, если ее нет рядом.

— Я… переоденусь, ладно? А то грязный и…

— Тебе больно? — Нира протянула руку, тонкие полупрозрачные пальцы с запахом меда и аптеки. — Больно, конечно… я глупая, если спрашиваю.

— Ничуть.

— Глупая. Я ничего-то в ваших делах не понимаю… но я не хочу, чтобы тебе больно делали… мне объясняли, что так надо… что ты учишься, но я не могу смотреть, как тебя калечат.

И на ресницах рыжих слезы, что роса.

— Не плачь, пожалуйста…

— Я… стараюсь не плакать… не думала, что я такая плакса… — Нира смахнула слезинку и вымученно улыбнулась. — Я хотела сказать…

— Я тебя не отпущу.

Решение созрело моментально.

Должен?

Не имеет права удерживать?

Имеет. Он муж, по закону людей и не только их. И он не отдаст эту женщину, ни Талботу, ни кому бы то ни было…неправильно?

— Я тебя не отпущу, — он повторил это шепотом, одними губами, а Нира услышала.

— Куда не отпустишь?

— Никуда не отпущу. Никому не отдам… не позволю уйти, слышишь?

— Слышу…

Она улыбается.

Почему?

Если Нат что-то понимал в женщинах, то она должна бы разозлиться… или расплакаться, или и то, и другое сразу. А она улыбается так счастливо, будто бы услышала что-то замечательное. И от этой улыбки ему становится не по себе.

— Почему не отпустишь? — и спрашивает шепотом.

Шепот у нее теплый.

И сама она — янтарь.

Лето.

То лето, которое жаркое, которое пылает и с ромашками. Когда начнется, Нат соберет букет из тысячи ромашек… и васильков с полсотни. Быть может, розы и лучше, но ромашки ему больше нравятся.

— Потому что не выживу без тебя.

Это признание само слетело с губ.

И Нира удивилась.

Он видел ее удивление и немного — страх, на самом дне глаз, которые как озера… и Нат знает, что это пошлость — сравнивать глаза с озерами, но ведь он не сравнивает.

Озера и есть.

Те, которые у подножья гор, аккуратные, будто стальные монеты, которые кто-то на каменных пустошах разбросал. В них темная вода, и кажется, что дно близко, рукой дотянешься, а на деле озера — бездонные стаканы. И утонуть легко.

Нат тонет.

Ему даже нравится тонуть. Он бы вечность так стоял.

— Я… я думала, что тебе не нужна…

— Нужна…

— Или надоела…

— Ерунда.

— И что ты жалеешь, что женился на мне…

— Не жалею, — Нат все-таки вытянул рыжий локон, янтарно-яркий и еще немного медовый, золотой — самую малость, но куда более драгоценный, чем настоящее золото. И локон этот мягкий ластился к рукам.

— Тогда я не понимаю! Ты говоришь, что я… что нужна… и не надоела… и вообще… И все равно прячешься от меня! — острый кулачок бьет по ребрам, которым и без того от Гарма досталось, и Нат кривится.

— Извини…

— Все хорошо. Я заслужил… я больше не буду прятаться. Клянусь! И вообще… все сделаю иначе.

— Что «все»?

— Не знаю… все — это все. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

И не плакала больше.

Он готов собрать ее слезы и стереть дорожки их, правда, тогда на щеках Ниры остается грязь, та самая, принесенная с заднего двора, с улицы… и он вдруг вспоминает, что хотел умыться.

Привести себя в порядок.

А получилось…

— Я счастлива, — с уверенностью произнесла Нира.

— Неправда.

— Хорошо, — помедлив, она согласилась. — Но я буду счастлива…

— Я постараюсь.

Нира кивнула.

И локон пришлось выпустить. Она не ушла, стояла на лестнице, глядела, как он поднимается, и от взгляда ее живое железо рисовало узоры на руках.

Не воевать?

Нат не воевал. Кажется, он эту войну проиграл изначально, против двоих — Ниры и железа — ему точно не выстоять. Да и не хочет он.

Определенно.

Гроза пришла с юга.

Ийлэ слышала ее задолго до того, как потемнело небо. Бледно-серое, оно меняло цвет исподволь, медленно, неторопливо.

Просто луна стала вдруг невероятно яркой.

А звезды поблекли.

И дождь начался, мелкий, бисерный. Под этим дождем таяли остатки сугробов, и дом менялся, избавляясь от поношенной зимней шкуры.

— Вот и весна, — сказал Райдо, открывая окно. Он втянул сырой воздух и пробормотал: — Гроза будет.