Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
– Паченту… Да, Паченту. Вспомнила недавно…
Говорила она с сильным акцентом, и при этом глядела неуверенно, как будто балансирует на доске над пропастью.
– Ее народец украл, когда она маленькая была, – пояснила Марлодия Лабелдон. – Недавно отбили, но она до сих пор на голову дурная. Она со мной, я о ней позабочусь. Ну, еще чего спросите или мы пойдем?
– Амулеты при себе есть? – спохватился Понсойм.
– Нету. Откуда им взяться? Я же говорю, все у нас отобрали. Уж я подам жалобу на разбой на дороге!
– Обязательно подайте жалобу, – согласился Угрелдон. – Не смею больше задерживать.
Амулетов у них и впрямь не было – сторожевые артефакты ничего не выявили, и сам он ничего не почувствовал.
Спустя полчаса на заставу нагрянул почтенный Трумонг, любитель объяснительных, и с ним почтенный Джорбет.
Посмотрев последние записи в постовой книге, Джорбет удивленно вскинул брови:
– Паченту… Хм, интересно, интересно… Угрелдон, кто это?
Дежурный рассказал о девицах.
– Что-нибудь подозрительное? – насторожился Трумонг.
– Скорее, любопытное. Паченту – был такой руфагрийский естествоиспытатель, изучал олосохарских насекомых, с этой целью приехал в Мадру с женой и ребенком, и вскоре погиб. Вурваны. Нашли обескровленного, с характерной раной на шее, а жена и дочка исчезли. Это случилось лет пятнадцать тому назад, еще до того, как вы перевелись в Крибу. Неужели его дочь?
Разговаривая дальше на эту тему, маги вышли из дежурки, а Угрелдон про себя порадовался, что все у него в образцовом порядке, и Трумонг ни к чему не придрался.
И тут снаружи раздался истошный крик:
– На обед у нас сегодня!.. На обед кабачки, фаршированные повидлой!..
Понсойм так и подскочил, опрокинув стул. До окна было ближе, чем до двери, и он по пояс высунулся наружу.
– Чего?!..
– Кабачки с повидлой на обед! – снова заорал, до хрипа срывая голос, его сослуживец, запыхавшийся, словно мчался к заставе сломя голову, а за ним по пятам гналась орава демонов Хиалы.
Впрочем, увидев Трумонга, он тут же смешался и промямлил:
– Или с повидлом у нас кабачки… С каким-то вареньем…
– Боевая тревога! – командным голосом рявкнул Джорбет. – Все артефакты – в хранилище, живо! Не паникуем, действуем по инструкции!
Кодовая фраза «на обед кабачки, фаршированные повидлом» означала: Дирвен здесь.
Всем известно, что этот угробец в два счета возьмет под контроль любые артефакты. Поэтому амулетчики получили приказ, если он объявится, мыслевестей не посылать, передавать информацию на словах.
Понсойм трясущимися руками отпер сейф, выгреб все, что там было, в коробку из-под печенья и бегом бросился в подвал, где находился другой сейф, для особых случаев, защищенный заклятьями и бартогскими шифр-замками. Встал в очередь – на заставе находилось четверо амулетчиков, считая гонца, и каждый спешил избавиться от арсенала, который в любой момент может подвести своего хозяина.
Лишь вечером он узнал, что с теми девицами дал маху, и писать объяснительную все-таки придется.
Эти придурки приняли меры, чтобы никто с артефактами не пробрался в Крибу незамеченным. Ха, да для Дирвена обойти их кордоны – плюнуть и растереть! Он забрал у девчонок все амулеты, чтобы к ним никаких вопросов, и отправил дурех на заставу. А сам, использовав тройной «Прыжок хамелеона» и каскадную защиту от магического отслеживания, прошел сквозь сложенную из кирпича городскую стену, сквозь решетку с зубьями поверху и сквозь забор какой-то сволочной фактории, где его чуть не застукали.
Крибу обнесли стеной, потому что к востоку от города лежит обширное заросшее болото, с которого лезет нечисть. На западе, где Сябан, стены нет, но там их наверняка поджидают из-за кутерьмы в Бражене, поэтому решили войти в город с другой стороны. Украденную в туземной деревушке лодку еще раньше бросили, чтобы не вызывать подозрений.
После того как Щука ухайдакала предыдущую лодку, до берега они с горем пополам доплыли – хотя, если б не амулеты, их бы сейчас рыбы доедали. На берегу Дирвен как следует проучил эту зарвавшуюся дрянь, от души врезал, а она кинулась на него, как цепная сука, выдрала клок волос, расцарапала физиономию и попала кулаком по носу, который до сих пор смахивал на веснушчатую картофелину. При этом она визжала и сквернословила, а Мейлат-Мейленанк суетилась вокруг и поливала сцепившихся насмерть спутников водой из черпака. Да их не смог бы разнять даже хлынувший с небес ливень! Наутро они продолжили путешествие.
Стоя на неровной булыжной мостовой, Дирвен вздохнул полной грудью. Свободен! Наконец-то он отделается от Щуки с ее снулой подружкой-недотрогой.
Мелькнуло: может, исчезнуть не прощаясь, не отдавать мерзавке амулеты? Но потом решил, что ее собственный арсенал все-таки вернет, это будет честно, а своими артефактами делиться не станет, не заслужила она подарков.
Нашел их на малолюдной улице, что вела от заставы к жилым кварталам Крибы. По обе стороны глухие заборы, вдоль узких тротуаров развесистые акации с длинными, как будто лакированными стручками. Глодия и Мейлат глазели по сторонам, хотя смотреть было не на что, а редкие прохожие глазели на них.
– Пошли, – буркнул Дирвен. – В какой-нибудь дурацкой гостинице комнату снимем.
Надвинул картуз почти на самый нос, а ниже черты лица у него после драки с остервеневшей Щукой малость не те, что в нормальном виде, ни одна ищейка не узнает.
– И чего эти местные на нас пялятся, сами-то как деревенщина одеты, – недовольно проворчала Глодия. – Глянь, Мейлат, вон у той из-под подола носки полосатые!
– Тихо, – шикнул Дирвен. – Не привлекай внимания. Это ларвезийская половина города.
– А ты мне не указывай!
Мейлат покладисто молчала.
После нескольких поворотов набрели на гостиницу «Тетушка Шенодия» с довольной старушенцией на вывеске.
– Дурацкая, как тебе и хотелось, – заметила Глодия.
Эту мерзавку бей, не бей – скорее убьешь, чем вразумишь. Снова проснулась давняя обида на тех, кто женил его на Щуке. Он им за все отомстил, когда правил в Аленде, но мало отомстил, обида не прошла. Потому что самая главная на свете мерзавка – это Рогатая Госпожа, она еще хуже Наипервейшей Сволочи.
В комнатушке на втором этаже пахло застарелой мочой от матраса на двуспальной кровати и дешевыми сурийскими благовониями, которыми матрас побрызгали. Зато снизу, из зала, тянуло жареными котлетами с луком.
– Остальное давай! – возмутилась Глодия, когда он выложил из потайных карманов ее хозяйство.
– Остальное – что? Вот все твое, забирай.
– А где то, что у меня было, пока мы плыли?!
– Так это я тебе одалживал во временное пользование. Не тяни грабли к чужому.
– У самого грабли!
– Тебе мало, хочешь еще схлопотать? Да кто ты вообще такая, гусыня деревенская, а я – повелитель амулетов и король Ларвезы! Я еще верну то, что принадлежит мне по праву.
– Сам гусак хвастливый, ну так и я тоже королева! – прошипела она свирепо, скрючив пальцы с обломанными грязными ногтями, словно изготовилась вцепиться ему в рожу.
– Да ты была королевой только потому, что я стал королем!
– А кто ко мне амуши подослал, из-за кого я ребеночка потеряла?!
Любит она пнуть ниже пояса, уж такая у нее подлая натура.
– Не я подослал! И забыла, что я тебя из Эгедры вытащил? Я уже все искупил!
– Искупил или нет – это мне видней! Ничего ты не искупил!
Король с королевой глядели друг на друга с ненавистью, тяжело дыша, и тут раздался возглас Мейлат:
– Ой, смотрите!.. Что это такое?..
В комнате было темновато, а за пыльным стеклом в частом переплете сияло солнце, виднелась колониальная улочка с домами в два-три этажа – и приближалась группа магов и амулетчиков, одни в ларвезийской форме, другие в бартогской. Двое впереди, шагая рядом, с явной натугой катили тележку, на которой лежал механизм, похожий на громадное насекомое в черном хитиновом панцире. Во все стороны торчали усики, раструбы, шевелящиеся хоботки.
