Где нет княжон невинных - Баневич Артур (чтение книг .TXT) 📗
Значит, не только во всем Виплане, но даже здесь…
Нигде ему другой такой не найти. Никогда. И Петунка и ее наследница тоже не найдут.
Только во всем этом мало смысла. Его тошнило от недостатка силы. Чародей, который довел себя до такого состояния, может заниматься чем угодно, но с логическим мышлением должен распрощаться. Недостаток силы вызывает миражи, это известно даже первокурсникам. Истощенный, сдавленный со всех сторон мозг начинает склеивать не связанные между собой факты, обрывки воспоминаний, а теперь даже картины.
«Возьми себя в руки, парень, стань твердо на землю. В ее волосах нет ни капли розового. У нее и волос-то нет. И она ничем не похожа на слабую девчонку, которая с лилией против ветра…»
— Ты действительно не знаешь, кто она? — долетели из-за борта приглушенные слова Збрхла.
— Ленда? Понятия не имею. — Они не видели друг друга, возможно, им уже никогда больше не придется видеться, и, наверное, поэтому он признался в этом. — Я познакомился с ней в борделе. Не знаю даже… Теперь вижу, что об армии она не солгала, но относительно другого… Она говорит, что была только вышибалой… Не знаю, Збрхл. Никакая она не святая.
Некоторое время над телегой висела тишина. В тридцати саженях дальше топоры колотили по дереву, стонали раненые, вопили вдовы, скрипели колеса перетаскиваемых телег.
— Но… она не высокорожденная? — удостоверился Збрхл.
— Она? Ты когда-нибудь видел девушку из знатного рода? Она походила на Ленду? Хоть чем-то?
Збрхл натянул арбалет, но еще не поднял.
— Я имел ввиду, по отцу, — буркнул он. — Ну, понимаешь…
— Тоже нет. — Дебрен перевернулся на живот, приготовился прыгнуть. — Она из Бельницы, родилась в том же году, что и Выборин. А ты слышал, что она сама говорила: ни у кого больше в княжеском роду детей не было.
— Этого никто не знает.
— При демократии знали. Половина шпиков постоянно следила за членами давних правящих родов. У нас в Лелонии, помню, одного князя судили за то, что он непрестанно заявлял, будто его замучили соглядатаи. И представь, суду пришлось его оправдать, так как в ходе процесса выяснилось, что из восемнадцати наложниц и двух жен не нашлось ни одной, которая не состояла бы на содержании секретных служб. Из чувства патриотизма. Нет, Збрхл, в такой дыре, как Бельница, даже и при феодальной власти каждый знает, кого князь трахает, что уж о демократии говорить.
Первая посланная отвесно стрела возилась в дно фуры. Далеко от ноги Дебрена, но…
— Тогда зачем же ты сюда приехал? — Магун не ответил, готовился к прыжку. — Не лги, Дебрен: тебе тоже забрезжило… — Несколько стрел забарабанило по доскам. — Давай!
Он вскочил, перекатился через бортик. Какая-то запоздавшая стрела просвистела у него над головой, но следующая стая налетела на телегу уже после того, как он свалился животом на брусчатку.
Как выстрелил Збрхл, он не заметил, а когда поднял голову, ротмистр уже снова неспешно натягивал арбалет. Дебрен тоже заглянул ему в лицо не так скоро, как мог бы.
Но в конце концов пришлось.
— Слушай, а та подушка… В чем там дело?
Збрхл дотянул тетиву до собачки, отложил арбалет, сунул руку за пазуху. Молча подал чароходцу неровно оторванный лоскут белой ткани. Льняное полотно было чистое — кроме середины и двух краев. Именно по краям скопились наиболее четкие полоски размытой, уже рыжеющей красноты, но взгляд Дебрена привлекло более светлое пятно посредине. Кровь Ленды, даже такую, стыдливую, он уже видел. А другое — нет.
— Она не ранена. — Збрхл его неверно понял. — Это ржавчина. Она уселась верхом на частокол, ну и… — Он на мгновение умолк, потом вздохнул. — Ты прав, девке почудилось. Больная, с температурой… Так, словно, и взаправду… Пусть даже и от незаконного ложа… Но бельницкие князья не настолько уж голодранцы, чтобы на такую мелочь пожалеть немного серебра… А тут — чистый металл.
— Лилия, — тупо бросил чародей. Только это сумел уразуметь его мозг: желто-красный, размытый, но вполне различимый оттиск изображал небольшой стилизованный цветок.
— Ты не видел? — скорее отметил, чем спросил ротмистр. И сочувственно покачал головой: — Она что, тряпкой обвязала, или вы вообще?.. Впрочем, нет, помолчи. Не мое это дело. Я в жизни бы ни единым словом…
— Лилия? — недоверчиво повторил Дебрен.
Две удачно пущенные стрелы свалились с неба, высекли искры из булыжника совсем рядом с ними, с безопасной прежде стороны телеги. Они не прореагировали.
— Или кто-то хотел ее дополнительно осрамить, или она действительно… Она вредной бывает, так что я б не удивился, если кто-то из мести не только пояс, но и это на поясе… Ты понимаешь, какой стыд испытала бы зрелая женщина, явившись с такой проблемой к кузнецу? Как веселились бы кузнец и его дружки в корчме?
— Лилия? — Дебрен оторвал взгляд от смятого в руке лоскута, ошеломленно глянул на ротмистра: — Збрхл, ты хочешь сказать?..
— Не знаю. — Збрхл отступил по всему фронту, поджал ноги, подтянул ближе к бортику, куда не долетали падающие сверху стрелы, и отвел глаза. — Это не для моего ума. Скажу только, что на том кусте… ну, знаешь, у стены… Петунка кровь заметила. Если это Лендина, значит, ее бы по бедру царапнуло и где-нибудь здесь. — Он коснулся груди. — Шипы не толстые и не длинные, а кровь осталась.
— На кусте? — Дебрен безуспешно пытался взять себя в руки.
Замостники не стреляли. Те, что были внизу, перестали рубить и ритмично покрикивать: «Э-э-эх… раз», сейчас они били телегой-тараном, медленно, но неудержимо преодолевая сопротивление преграды. Словно договорились дать чароходцу время помучиться перед неизбежным концом.
Какие бы выводы он ни сделал, это будет больно. Он чувствовал.
— Сквозь платье-то не покалечило бы, — сказал Збрхл. — Другое дело, если человек голый…
Дебрен с трудом сглотнул.
— Чепуха какая-то…
— Ты помнишь, какая она с Йежином вернулась, полураздетая?
— Что ты плетешь, Збрхл… Она… у нее просто… в голове кавардак. Никакая она не…
— Девица? — Ротмистр уложил болт в желоб. Как-то не слишком поспешно, хотя это можно было объяснить скромным содержимым колчана. — Но то, что голой вокруг трактира носилась, это почти наверняка. Подумай: босая и в платье, хоть каждый рекрут знает, что портки и башмаки — первое, что солдату в бою требуется.
— Она хотела быть женственной, — защищался Дебрен.
— Глупости… Из юбки можно запросто выскочить и снова натянуть. А из порток и лаптей — нет. А в башмаки у нее ноги не влезают. Ну и еще эта… ну, грудь.
— Что «грудь»? Она тебе не слишком женственной кажется? Или у тебя глаз нет?
— Глаза-то есть, но случая как-то не было. А тебе?
— Что мне? — Дебрен понял, едва закрыв рот, но не решился продолжить. Даже не потому, что смутился. Просто в нем все выло при мысли, что он и этот шанс упустил. Там-то ее в железяки не заковали, и если б он повел себя как следует… Соблазнитель! Кассамнога похвалялся в своих записках, что ему достаточно одного бабьего соска, чтобы доставить женщине блаженство. Ему, наверное, было б мало и двух, но по крайней мере он мог бы доказать Ленде, что ее оценили. И она осталась бы в постели.
— Йежин сказал, что у нее они такие же, как у той, что на картине. Ну, понимаешь… — Збрхл удержался, ограничившись многозначительным жестом около груди. — Ты же видел картину, Дебрен. Я знаю, это не лицо, они у всех так-то уж сильно не отличаются. А все же малость… Тебе неловко, я понимаю, но скажи, потому что это важно: они чем-то похожи? Она — и та, с лилией?
— Важно? — тупо повторил магун.
Ничего не могло быть важнее. Она бросила его совершенно сознательно и навсегда. Бросила, а он уже не мог без нее жить.
— Да. Потому что если Йежин не болтал, то она, и верно, пыталась бежать нагишом уже тогда. Вот почему заставила Дропа дать слово и закинула кафтан на яблоньку.
— Что ты несешь?
— Не понимаешь? Она ногу повредила, когда к тебе летела. Головой о притолоку ударилась. Избавитель: смертельный враг, спасающий ее от сородичей. И летуном опозоренный. Видно невооруженным глазом, что из десяти условий Претокара семь выполнены.
