Город богов - Суренова Юлиана (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— Спасибо тебе!
— За что, девочка? Я ничего для тебя не сделала. Иди, дорогая. И будь счастлива… Ступай же, свет твоих глаз слепит меня.
…- Меня не будет лишь мгновенье, — Нинти вернулась так быстро, что услышала в отзвуке эха собственный голос.
Ларс смотрел на нее с удивлением.
— Ты не уйдешь? — осторожно спросил он.
— Я уже вернулась, — улыбнулась ему Нинти, — когда мгновение прошло.
— Госпожа, Ты нашла способ спасти город? — спросил Евсей.
— Если кому это и под силу, то только Шамашу, — проговорила она, глядя на караванщика, ожидая, что тот как-то отреагирует на ее слова, словно нуждаясь в поддержке смертного
— Тогда поговори с Ним, — летописец качнул головой в сторону сидевшего на камне, опустив на грудь голову и закрыв глаза, отдыхая после боя, Шамашу.
— Я? — Нинти вздрогнула, бросила взгляд на бога солнца, вновь повернулась к караванщику. В ее глазах замерцали тусклые, недоверчивые огоньки надежды: "Да, он может изменить судьбу… Ну что ему стоит вдохнуть жизнь в камень этого города!" И, все же… — Я не смею, — смущенно опустив глаза, прошептала Нинти. — Поговори ты, — поведя худыми, острыми плечами, попросила она караванщика.
— Но я ведь всего лишь простой смертный! — удивленно воскликнул Евсей. — В то время, как Ты — небожительница, равная Ему…
— Я — только младшая богиня, — напомнила ему она. — Мне ли сравнивать свое могущество с повелителем небес ни прежде, ни, тем более, теперь?
— И, все же…
— Ты — один из спутников Шамаша, его друг… А для него это всегда имело огромное значение. В отличие от того, кто ты: бог, демон, священный зверь, смертный или даже призрак…
— Госпожа, — Евсей чуть наклонил голову, словно в укоре. — Смогу ли я упросить Его помочь в той беде, которая не касается меня?
— Разве тебе не жаль этих несчастных? — в голосе Нинти зазвучало осуждение. Ее собственная душа разрывалась на части от нестерпимой боли, и она не могла поверить, что в мироздании есть существо, которое не разделяло бы ее отчаяния.
— Мне жаль, госпожа, — караванщик тяжело вздохнул, — искренне жаль… Но это все. Я вновь и вновь прислушиваюсь к своему сердцу, стараясь понять, почему оно бьется так ровно и спокойно, словно все беды уже позади, вместо того, чтобы трепетать, рыдая от отчаяния… Шамаш не исполнит моей просьбы, когда почувствует, что она неискренна, идет от жалости…
— Может быть, ты и прав… — задумчиво проговорила Нинти. — Хорошо, я поговорю с ним сама, — наконец, решившись, кивнула она. — Но обещай: если он заговорит об этом с тобой, ты поддержишь меня.
— Конечно, госпожа…
…Шамаш задумчиво огляделся вокруг. В его глазах не было ни торжества победы, ни зажженной ею радости — лишь грусть и тоска по чему-то необъяснимому и далекому.
Его взгляд, скользнув по полумраку подземелья, холодному и мутно-слепому, остановился на подростках. Ри и Сати по-прежнему стояли, глядя себе под ноги, на том самом месте, где их оставили взрослые.
Колдун качнул головой. Ему не нравилось то состояние, в которое погрузились молодые караванщики. От него веяло стремлением к смерти. Хотя… Чего еще можно было ожидать после всего, что им пришлось пережить?
Шамаш вспомнил слова высших: "Отчаявшаяся душа…"
Эти слова лишали всякой надежды… Ему ли было не знать, что с высшими не поспоришь. Они всегда найдут способ настоять на своем, ослепив, отняв время, связав по рукам и ногам… И все же… Должно ведь быть что-то… Не могут же Они не оставить никакого пути вперед, ведь если так, нет смысла жить, незачем бороться, не во что верить…
Он не заметил, как к нему осторожно подошла Нинти, остановилась рядом.
Взглянув в ту сторону, куда, не отрываясь, смотрел бог солнца, она не смогла сдержать тяжелого вздоха. Ее глаза подернулись еще большей печалью, хотя всего лишь миг назад ей казалось, что боль достигла своего апогея и сильнее быть просто не может. Она ошиблась, когда чувства не имеют предела, словно пространство и время. Они меняются, перетекая из одного в другое, усиливаются или ослабевают, не зная при этом ни меры, ни границ.
Нинти тихо проговорила:
— С ним все будет в порядке, но вот она… — богиня врачевания безнадежно качнула головой.
Колдун молчал, не спуская печального взгляда с Сати. В его глазах были жалость и грусть, даже скорбь, которые усиливались осознанием того, что единственное, чем он мог помочь девочке, пытаясь облегчить ее боль, это забрать память. Но и в этом случае ей уже никогда не стать прежней… Что бы он ни сделал, ей никогда не стать вновь самой собой…
— Шамаш… — наконец, осмелилась заговорить с ним Нинти.
— Что, девочка? — колдун повернулся к ней. Его полные тихого тепла глаза задумчиво взглянули на собеседницу, но в них не было ни узнавания, ни любопытствующего интереса, лишь усталое ожидание.
— Я… — богиня растерялась.
Нинти не знала, что ей делать, как быть. Она пришла просить его о помощи, но не могла вымолвить ни слова…
— Нет, ничего, — качнув головой, проговорила она, мысленно повторяя: "Не сейчас. Только не сейчас…"
К ним подошел Евсей, бросил быстрый взгляд на богиню. Он полагал, что прошло достаточно времени, чтобы небожители обо всем договорились, и ему казалась непонятной эта беспомощная боль в глазах Нинти.
"Неужели Шамаш отказался ей помочь? — мелькнуло у него в голове. — Странно… — Конечно, человеку не понять бессмертного и, все же, за то время, что бог солнца шел с караваном, Евсей успел узнать некоторые Его черты. — Он не оставил бы в беде того, кому мог помочь. Видно, этому городу действительно суждено умереть и никто не может изменить этого, даже Он…"
— Как ты? — прервал его размышления голос повелителя небес.
— Нормально, — осторожно проговорил Евсей. В его голосе была тень сомнения, когда он не был до конца уверен, что это так… В сущности, в этот миг он был готов поставить под сомнение все, что угодно: твердость земли и прозрачность воздуха, жар солнца и холод снега, — все, за исключением незыблемой веры в своего бога.
После всего увиденного, он никак не мог прийти в себя. Перед его глазами вновь и вновь проносились образы, не желая пропадать в черных глубинах памяти, губы в который уж раз беззвучно шептали отзвучавшие слова, не отпускающие душу, продолжая повторяться в ней вновь и вновь ней. — Ничего, я… — он вдруг понял, что с ним случилось: — я приду в себя. Как только запишу все увиденное, — летописец, он не мог расстаться с минувшим до тех пор, пока не даст ему иную жизнь — вечность легенд. — Мне будет трудно передать словами величие того, свидетелем чему мне выпало стать. Это было… — его глаза вспыхнули восторгом и гордостью, однако тотчас погасли, как только караванщик увидел болезненную гримасу, скользнувшую по лицу Шамаша. — Что с Тобой? — взволнованный, спросил он. В голове мелькнуло всколыхнувшую всю душу опасение: что если сражение не прошло бесследно? Силы Губителя могли ранить бога солнца… — Шамаш, здесь богиня врачевания. Она исцелит те раны, с которыми не справился смертный лекарь…
