Пепел и пыль (СИ) - "nastiel" (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗

— Он привёл нас туда…. Через портал…

Внутри приятной волной растекается чувство собственной правоты.

— Ведь вам не надо было убивать прихожан, верно? Он не для этого туда вас привёл?

Чуть выпрямляюсь, чтобы взглянуть на химеру. Ядовито-зелёные волосы разметались по подушке, такого же цвета глаза ищут в моих что-то большее, чем понимание: помощь, поддержку, спасение.

— Он сказал, что мы ему больше не нужны… — химера дышит наладом. — Мы для него были слишком… слабые…. Это была бы растрата… его силы.

Химера заходится в кашле. Я сильнее прижимаю ладонь к её ране. Мои пальцы тонут в промокшей насквозь ткани рубашки.

— Его силы… — повторяю я, задумываясь. — То есть, его крови? Он не хотел делать вам переливание?

— Нам… нет…Только тем, кто силён… Кто переборол последнюю стадию…

Каждый раз, когда химера замолкает и начинает кашлять, я думаю, что это конец — больше мне ничего не удастся узнать. Но вопреки моим ожиданиям, она оказывается сильнее, чем может себе позволить, и после очередного приступа снова вдыхает, хоть и не полной грудью.

— Ты была дриадой, верно? — спрашиваю я.

Зелёные волосы, зелёные глаза. Я не могла ошибиться. И химера кивает.

— Что ты имеешь в виду под последней стадией? — я продолжаю допрос в надежде, что ещё успею выведать всё необходимое.

— Что-то от оборотня… досталось всем… и это спровоцировало голод…. У каждого разный, но большинство…

— Вышли из-под контроля? — я пытаюсь помочь химере, подталкивая её в правильное направление.

— Аполлинария!

Приказной тон, требующий мгновенного повиновения. Я уже знаю, кто это, а потому сразу оборачиваюсь. Авель стоит между двумя защитниками, расположившимися у входа. Скрестил руки на груди и сверлит меня своим леденящим душу взглядом.

Не знаю, чего он от меня ждёт. Хочет, чтобы я встала по стойке смирно или может отрапортовала по поводу причины своего глупого поведения?

Сейчас Авель — меньшая из моих забот. Я снова обращаюсь к химере.

— Что с вами происходило?

— Начали нападать друг на друга… Он говорил что-то про генетический сбой, про отторжение клеток, про…

Химера тяжело вздыхает. Это у неё получается не с первого раза, и я понимаю — конец близок. У нас осталось едва ли больше пары десятков секунд.

— У тебя есть имя? — спрашиваю я.

— Д… Дрио…па.

— Дриопа, — я улыбаюсь, пытаясь вложить в этот жест то, что хотела бы увидеть сама, будучи при смерти — надежду. — Всё будет хорошо.

Дриопа кивает. Её ресницы вздрагивают в последний раз. Зелёные глаза цвета летнего луга, цвета спелого лайма, цвета новогодней ёлки гаснут… Я видела столько смертей там, в церкви, но почему именно что-то окончательно во мне ломает?

— Аполлинария, — снова зовёт Авель.

Молча встаю, продолжая смотреть на Дриопу. Нимфы — вечно молодые и прекрасные создания, дети природы, потомки стихии, выглядят такими невинными. Они не заслужили всего этого.

Никто не заслужил.

— Что ты себе позволяешь?

Сжимаю челюсть. Авель не получит от меня ни извинений, ни объяснений. Единственное, что он может ожидать — это пожелание идти к чёрту.

Завожу руки за спину, разворачиваюсь, слегка покачиваясь. Боль в плече ощущается как единственная постоянная переменная. Она отрезвляет.

— Она почила, директор, — сообщает куратор миротворцев, имея в виду химеру.

Авель удовлетворённо кивает. Желание вмазать ему со всей дури растёт в геометрической прогрессии.

— О чём ты с ней разговаривала, Аполлинария? Что спрашивала?

Я качаю головой. Пусть понимает это, как хочет.

— Ты сейчас не делаешь никому одолжение своим молчанием.

Позади Авеля замечаю Нину. Кажется, она только подошла. Маячит за спиной Авеля, не знает, как бы ей протиснуться внутрь помещения.

— Директор, — наконец говорит она, осторожно кладя ладонь Авелю на плечо.

На этот жест он никак не реагирует. Лишь молча делает шаг в сторону, пропуская Нину. Бегло осмотрев всех присутствующих, Нина останавливает свой взгляд на мне.

— Полагаю, задание защитники своё выполнили, — Нина оборачивается на Авеля через плечо. — Они могут быть свободны?

— С них ещё доклад о проделанной работе, — напоминает Авель.

Нина кивает со знанием дела. Она подаёт мне сигнал, едва заметно пошевелив пальцами. Я делаю несколько шагов в сторону выхода.

— С вашего позволения, директор, этим мы займёмся у себя. — Нина жёстко, на пятках, так, как это может делать только военный человек, разворачивается в ровной стойке. — По срокам мы знаем, — рапортует она. — Всё будет предоставлено вовремя.

— Уж будьте любезны, инструктор, — Авель кивает на меня. — Доколе она в вашем подчинении, спрашивать буду конкретно с вас.

Нина кивает. Боль в руке окончательно стирает всякие границы сознания, и я вижу лишь Никиту. Лицо от меня скрыто, но спина напряжена, ладони сжаты в кулаки.

Бен жаловался на Татьяну, но мог ли он подумать, что есть кто-то гораздо строже?

Не дожидаясь второго приглашения, следую за Ниной. Чувствую на себе взгляд Авеля, пока мою спину не прикрывает кто-то, кто двинулся следом. Наверняка другие защитники. Прикидываю, как бы нам с Ниной от них избавиться, чтобы остаться наедине, когда она вдруг останавливается (я едва успеваю притормозить, чтобы не врезаться в неё) и, не оборачиваясь, произносит:

— Волк, Птица, Фонарь и Пуля — свободны, — отчеканивает она.

Вышеупомянутые в лице Фаины, Леона, Марьи и высокого, чьего имени я ещё не вспомнила, протискиваясь мимо меня, уходят, кивнув Нине на прощанье. Я ожидаю, что Нина тут же обратит на меня внимание, но вместо этого она возобновляет движение, ведя меня по коридорам штаба, как заключённую.

С той разницей, что пунктом назначения станет не тюрьма, а комната Алексея — в этом я уверена.

— Почему у них такие прозвища? — спрашиваю я.

— У Фаины фамилия такая, — Нина взмахивает рукой, перебирая воздух пальцами. — Орлова, Ласточкина, Воробьёва… Птичья, короче. Леон на четверть оборотень. У Пети рост под два метра, не фонарный ли столб? А Марья слишком уж гиперактивна.

Ускоряем шаг, когда оказываемся в нужном крыле. В пункте назначения нас уже ожидает Бен. Едва мы оказываемся в комнате, как он подлетает ко мне и говорит:

— Ты ранена.

Протягивает руку, но моего правого плеча не касается. Вместо этого прикладывает её к своему.

— Ты почувствовал? — удивляюсь я.

— Мы оба, — Бен морщит нос. — В одну секунду рука от шеи и до кисти покрылась мелкими иголками. Решили, что инфаркт, но потом перед глазами возникла странная картинка: светлое помещение, чёрное парящее пятно, что-то блестящее разрезает воздух…

— То, что видела я после травмы, — говорю я. — Церковь. Химера: я кидаю в неё нож…

— С левой нерабочей? Неплохо!

— Спасибо.

Хочу пожать плечами, мол, ничего особенного, но это выходит у меня лишь одним и то дёргано, словно по мышцам пустили ток.

— Тебе даже руку не подвязали, — говорит Бен. — Что за врачи там работают?

— Подвязали, я платок сняла, чтобы угрожать присутствующим ножом.

— Ладно, претензии с врачей снимаются, теперь вопрос к тебе: что творишь, болезная?

— Слава хотела поговорить с выжившей химерой, — подключается Нина.

Она плотно закрывает за нами дверь.

— И как? — вмиг оживляется Бен. — Удалось что-нибудь разузнать?

— Да.

На ногах стоять тяжело, и я сажусь на кровать. Бой был короткий, но каждая клеточка тела ноет, не говоря уже о раненом плече.

— Химеры оказались в церкви не по приказу Христофа: он направил их туда за ненадобностью. Выгнал. Выкинул. Сказал, что больше от них нет никакого толку.

— Но ещё вчера… — начинает Бен, но сам себя обрывает. Прищурившись, он устремляет взгляд на моё лицо, словно именно в нём скрываются все ответы. — Не от всех клеток шли трубки!

— Именно, — подтверждаю я. — Видимо, свою кровь перелить Христоф решил только тем, кто сможет это пережить. А потому химеры в церкви, они…