Сборник "Чистая фэнтези" - Олди Генри Лайон (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
— Хорошо. Я согласен. Сейчас мне надо домой, но через два часа я подойду в указанное вами место. И помните: с учетом будущих консультаций!
Малефик подмигнул со значением.
Анри едва не сделала ответный знак от сглаза.
Как раз в этот момент жонглер отложил в сторону кольца и булавы, взял маленькую кифару, настроенную на два тона выше обычного, и заиграл знакомое вступление. Мотив подхватила девушка — слабым, но приятным сопрано. Ария Терцини из трагедии «Заря». Та самая ария, которую мурлыкала Анри, высаживая «Розу шагов»; ария, которую пел хор мальчиков во сне — вещем, но неразгаданном.
Такие совпадения ни одна мантисса не сочла бы пустой случайностью.
SPATIUM VII. АРИЯ ТЕРЦИНИ из ТРАГЕДИИ «ЗАРЯ» ТОМАСА БИННОРИ, БАРДА-ИЗГНАННИКА
CAPUT VIII
Два ближайших часа она провела с пользой. Заморила червячка в «Гусе и яблоке»: здесь подавали чудесное фондю по-виллански, с кукурузной мукой и тремя каплями вишневой водки. Сперва Анри думала отказаться от лакомства, потому что котелок для фондю изнутри натирали чесноком, а ей еще работать с людьми. Но передумала: в конце концов, с малефиком ей не целоваться, а некротические эманации отслеживать, а если и целоваться, то существенно позже, и вообще — потерпит.
Бокал облегченного кларета скрасил терзания души.
— Пудинг? — предложил содержатель траттории, чернявый хитрец Этьен Кормило.
Никто не верил, что фамилия у Этьена настоящая. Вигилла тоже не верила, пока однажды не навела справки по служебным каналам. Оказалось, чистая правда: чернявый происходил из древнего рода Рапунцельских кормчих, от самого Люберета Тяжкое Кормило, проведшего фрегат «Паладин» сквозь рифы и отмели Буйнакца. Выяснилось также, что Этьен подвергнут остракизму старейшинами рода за предательство традиций.
Предательства такого свойства радовали Анри: кормчие ее интересовали мало, а кормильцы — более чем.
— Ты убьешь меня, Этьен. «Дед Кальвадо»?
— Двойной!
— С темным сиропом?
— И с ореховой стружкой.
— Негодяй ты. Мерзкий соблазнитель. Губитель талий. Давай неси свой пудинг…
— Как именно? В лаковой тарели? В серебряном судке? Горящим синим пламенем?
— Быстро!!!
Лошак недовольно крякнул, когда хозяйка после трапезы взгромоздилась ему на спину. Пришлось намекнуть при помощи пяток, что труд облагораживает, а время не терпит.
Гиббус внял и зашевелил копытами.
Вскоре он мирно объедал чертополох на обочине Фалбальского тракта, возле частного лабилектория «Миманс». Здесь Анри задержалась, разыскивая верховного лабилектора, иначе чтеца по губам, Эраста Драммона. Помнится, впервые оказавшись в «Мимансе», вигилла была поражена обилием чудаков — гримасничая, корча жуткие рожи, они походили на людей, одержимых легионами бесов. Одни растягивали рот до ушей, другие сжимали его в «курячью гузку», третьи волнами гоняли по лбу морщины, четвертые катали желваки не только на скулах, но и в самых неподходящих местах… Лица лабилекторов напоминали посмертные маски висельников, которыми увешивал стены мастерской бесноватый живописец Адольф Пельцлер, работая над «Оргией безумцев».
А какофония издаваемых ими звуков, от скрежета ржавых петель до мышиного писка? Случайного человека это могло испугать до смерти.
Позже выяснилось, что опытный лабилектор не просто следит за чужой артикуляцией, переводя увиденное в слова. Мастер буквально влезал в шкуру объекта, копируя мимику, повадки, манеру речи, звучание голоса, наконец, в мельчайших подробностях. Эраст частенько смешил Анри, гуляя с ней в толпе и мгновенно подхватывая на лету любую интонацию, произношение или акцент. Его считали своим горцы-малабры, с их гортанным клекотом, вспыльчивые, упирающие на «о» анхуэсцы, картавые фламбарды, говорящие в нос жуайезы…
Его считали своим все.
«Поймав чушку» — одно из самых приличных выражений на жаргоне губных чтецов, — великолепный Эраст продолжал диктовать чужую речь, даже если объект поворачивался к нему спиной. Ни капельки не маг-телепатор, Эраст угадывал мысли объекта — не текстовую конспектуру, а состояния и настроения, тональность души, палитру чувств. Вот и сейчас, получив от Анри заветный клубочек с копией записей обсервера, он уселся, скрестив ноги, и принялся сматывать клубок на заговоренную шпульку. Черты Драммона, от природы невыразительные, исказились целой серией первичных набросков. Так перебирает струны виртуоз-лютнист: проверяя настройку, от ряда диссонансных аккордов переходя к пронзительно-грустной теме — и внезапно разражаясь бравурным маршем.
— Герман, время! Я готов! — вскрикнул лабилектор звонким тенором и сам себе ответил густым, слегка хриплым баритоном: — Ты всегда готов, Джеймс. Не спеши, придет и твой час…
В присутствии Драммона вигилла понимала, что чувствует обыкновенный человек, наблюдая за пассами мага. Лабилекторы были незаменимы вдвойне, когда требовалось читать по губам одержимцев. Одержимый духом часто терял голос: губы шевелятся, а слов нет — шипение и кашель. Да и губы-то «жили» невпопад, с запаздыванием. Здесь и наступал звездный час лабилекторов. Иногда Анри подозревала в Драммоне скрытого семанта. Изучая объект, он двигался не силовым методом, снаружи вовнутрь, сдирая с истины слой за слоем, а сразу проникал — возникал? оказывался?! падал?! — в сердцевину, в сокровенное ядро. Пользуясь аналогией, чародей-практик тратил силы, чтобы нырнуть на дно, взять жемчужину и подняться на поверхность; слабый семант оказывался на дне сразу, без трудов, с жемчугом в руках. Но со всплытием возникали сложности: семант дергал за ниточки, ведущие наружу, скрупулезно выяснял назначение каждой, ее пригодность для всплытия в тех или иных сочетаниях, время шло, запас воздуха иссякал, подступало удушье… Узнав тысячу нюансов, — если угодно, собрав мешок перлов! — ты мог утонуть со всем накопленным богатством.
К счастью, лабилектор обычно всплывал.
— Дзыннь!
Дергая ртом, Эраст зазвенел, взорвался, пролился лязгом стали — и умолк.
— Буду пробовать, — бросил он в ответ на немой вопрос вигиллы. — Сейчас могу сказать одно: они чего-то ждут. И еще: они — лжецы. Зайди завтра утром, ладно?
Анри кивнула.
Торопить Эраста — все равно что велеть солнцу остановиться. Даже если получится, ничего хорошего не выйдет.
Она рисковала, оставляя лабилектору клубок под личную ответственность. За утечку сведений можно и клеймо со щеки потерять. Но среди людей, кому вигилла доверяла без оговорок, первым числился верховный лабилектор «Миманса» Эраст Драммон, мэтр экспромтарной имперсонации.
В юности — уличный мим.
Помните знаменитый номер: «Шут был вор…» с огромными часами, голубями, кражей минут-монеток и грустным паяцем в трико?
Это он.
