Странница (СИ) - Воронина Тамара (книги бесплатно полные версии .txt) 📗

В общем, вся история отношений людей и эльфов, пожалуй, давала эльфам основание для неприязни. В этот мир люди тоже пришли, тоже быстренько расселились и начали постепенно теснить коренное население в лице эльфов и гномов. Гномы были повоинственнее и взялись за оружие – гномов теперь и здесь нет, вырезали поголовно, оставшихся загнали в гномские же шахты и затопили. Очень по-человечески, разве нет? А, есть теперь король людей и эльфов – ну и замечательно, бывают и среди людей достойные, раз Владыка решил, что Родаг достоин, значит, так и есть. У них такого короля нет. Живем в мире – и ладно.

И все же Лена любила эльфов, несмотря на сложные межрасовые отношения. Ей ничуть не мешала разобщенность самих эльфов, их крайний индивидуализм. Если люди нападали на эльфийскую ферму, соседи могли и не отреагировать вовсе: каждый должен уметь постоять за себя сам. Не сумел? ну и ладно, смерть есть естественное продолжение жизни. Если нападения становились системой, эльфы свирепели и прокатывались волной по ближайшим поселениям людей, не оставляя после себя никого и ничего. Иногда доходило и до больших войн, в которых, увы, неизменно побеждали люди, если не ставили перед собой задачу стереть эльфов с лица земли. Эльфы все же предпочитали выжить, смирялись с поражением, уступали территории и продолжали презирать людей. Получался замкнутый круг.

Оправдывать людей Лена тем более не спешила. На примере Трехмирья хотя бы. Да и действительно, пришли в мир и начали теснить аборигенов: их мало, а места у них много, у нас же – наоборот. И какая разница, краснокожих оспой заражать или колодцы на эльфийских землях отравлять… как тот спутник Странницы с софтовым именем Фар.

А в этом городе было что посмотреть. Он не был похож на Ларм (Гарвин и Милит сказали), но он не был похож и ни на один из человеческих городов. Лена бы не сказала, чем именно он так отличается. Комплексно. И неуловимо. Город был великолепен. Гармоничен, хотя строился постепенно в течение почти двух тысяч лет, и были здесь здания, простоявшие целую эпоху. Была скульптура, увидев которую, Пракситель ушел бы в каменщики, была живопись, познакомившись к которой ушел бы в маляры Рафаэль и Коро с Айвазовским бы с собой прихватил. Был театр, который потряс спутников Лены, никогда ничего подобного не видевших, но на нее особенного впечатления не произвел. Был даже небольшой оркестр. Были менестрели. Шута, не успевшего хорошенько замаскировать свою аллель, очень долго уговаривали показать свое искусство и все-таки уговорили, он неохотно спел пару баллад, раз тридцать напомнив, что на звание менестреля и не претендует. Ему сказали, что правильно не претендует.

Коллекция милых сердцу вещей пополнилась очень интересной штучкой для поддерживания волос. Как это назвать, Лена не знала, но штучка была удобная и красивая настолько, что Лена стеснялась ее надевать. Шуту подарили футляр для аллели. Маркусу – ножны, всем, даже Лене, местное оружие, которое больше всего подошло бы тайному убийце: нечто вроде мини-арбалета крепилось к предплечью под одеждой и после определенного движения кистью стреляло чем-то вроде гвоздей, причем на весьма приличное расстояние, да еще очередью. Мужчины пришли в восторг, включая отнюдь не воинственного шута. Заодно им всем подновили гардероб. Эльфы и здесь одевались просто и удобно, и все получили по легкой и теплой куртке, сшитой точно по фигуре, хотя с Лены никто мерки не снимал; больше всех это обрадовало, конечно, Лену, и, уходя, она надела эту куртку под плащ.

Только в следующем мире Гарвин все-таки спросил мнение Лены. Он, конечно, хранил невозмутимость на лице, но боялся ее ответа. А вдруг скажет: не понравились. А вдруг ее отношение к эльфам изменилось. А вдруг… Никакого «а вдруг», конечно, не было. С чего бы? Люди нередко были еще менее приятными созданиями.

А Лена оказалась права: эльфы без ее разрешения действительно не попробовали того изумительного печенья…

* * *

Вообще-то, Лена хотела попасть в тот самый мир, где они видели хмурые лица людей и очередь на эшафот, но сразу поняла: не вышло. Наверное, не так уж хотела или просто боялась. То есть, само собой, она боялась, но не думала, что это может помешать. Этот мир был обычным, но в нем просто не водилось эльфов. Никогда. Вообще. Но не исключено, что люди успели о них забыть, предварительно уничтожив. А может, их и не было. Милита и Гарвина воспринимали просто как людей, разве что очень красивых, а рост Милита производил неизгладимое впечатление на местных красоток, так что в гостиницах он исчезал из комнат на всю ночь, а потом весь день неудержимо зевал и даже не огрызался на подначки.

Здесь было теплее, хотя тоже стояла зима. Они неторопливо брели по дорогам почти месяц, пока Лена не решилась на новую попытку – и снова промахнулась, но этот промах ее удовлетворил: они попали в мир, где шла война, тот самый, где они видели другого Милита. Лена поняла это сразу, почувствовала каким-то шестым-седьмым чувством, а мужчины – только через несколько дней. Они завозмущались и дружно насели на Лену. Она порекомендовала им выбираться отсюда своими силами. Гару только тяжело вздохнул и осуждающе посмотрел. Он считал, что Лена не может ошибаться, и если вкусные кусочки перестают летать по воздуху в сторону собаки, значит, их уже просто нет, а когда есть – летают, несмотря на рычание и лай двуногих в штанах. То есть хозяйка права всегда, и ее решения обсуждению не подлежат.

Они сидели у костра. К ночи похолодало, Маркус накинул на спину Лене одеяло, а мужчины завернулись в плащи. Шут грустно смотрел в огонь. Маркус вздохнул.

– И все-таки послушай меня, Делиена. Просто послушай. Вот еще там, в своем мире, если бы ты вдруг узнала о нашем и о своей способности попасть в него, ты бы пошла?

– Вряд ли, потому что я ни за что не поверила бы в эту способность.

– Но не потому, что испугалась бы магии? – расстроился Маркус. Ага, одного аргумента Лена его лишила.

– Нет. Я не верила в ее существование. Ну, то есть вроде бы допускала, что она может быть, книжки любила читать про магов, но и сознательно, и подсознательно была уверена, что ее нет. И того, что начал бы мне рассказывать о магии, я бы приняла за сумасшедшего.

– А того, кто начнет тебе рассказывать о войне, ты тоже примешь за сумасшедшего? – усмехнулся Гарвин. – Почти то же самое. Ты читала книжки о войне и думаешь, что знаешь, что это такое.

– Как раз не знаю.

– Ну а зачем тебе знать? – как-то устало спросил Милит. – Война вообще не женское дело. Война это не только кровь и смерть. Это постоянная усталость. Это постоянное напряжение. Постоянное ожидание крови и смерти. Как ты думаешь, что страшнее – сама смерть или ее ожидание?

– Война – это непременная грязь, – добавил Маркус, – вонь, которая исходит от тех, кто позавчера были твоими боевыми товарищами. А ты дышишь этим смрадом и даже добраться до них не можешь, чтобы похоронить, потому что если высунешься из-за укрытия, то сам через денек завоняешь. И отхожее место, знаешь, под первым кустом – для целой армии. Это не только гниющие раны, это понос, это простуда, это чесотка. Война – это невозможность вымыться и постирать одежду, иногда неделями, а иногда месяцами.

– А если в войне участвуют достаточно сильные маги, война становится только страшнее, – подхватил Гарвин. – Можешь мне поверить. Заклятие ворона, например…

– Заткнись! – рявкнул Милит. Гару тоже рявкнул. Гарвин с отвратительной усмешкой покачал головой.

– Предпочитаешь, чтобы она увидела своими глазами? А знаешь, что есть…

– Перестань, – попросил шут. – Пусть увидит своими глазами. Я ведь тоже… тоже не знаю, что такое война. Читал. Слышал. А сам не видел. Пока не увидишь магии, не поверишь, что она есть. Пока не увидишь войны, не будешь знать, что это такое. А нам придется ее защитить. Правда, я не знаю, как можно защитить кого-то, например, от стрелы. Хоть бы лето было, тогда видно было бы платье Странницы, а то... И даже замечательной эльфийской кольчуги ни одной нет.