Рыцари Гирты (СИ) - Фиреон Михаил (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
А теперь этот дом горел. Пожарные приставляли лестницы к окнам с Речной улицы, затаскивали в них свои рукава, сигналили флажками инженерам, давать напор на тушение. Дружинники под надзором сержанта баграми и крючьями растаскивали стоящие под окнами повозки и телеги. Большая колонна солдат с какими-то малознакомыми рыцарями на конях во главе, гремя оружием и броней, сворачивала на улицу профессора Кронти, на север, к городской стене, обходила пожар стороной, следуя указаниям держащего в руках карту города, штабного офицера. Мрачные и свирепые, разгоряченные жарким сражением бойцы несли на плечах копья и секиры, кривили и без того перекошенные от выпито самогона, что полагался каждому идущему на штурм, суровые, бородатые лица.
Над головами, на колокольне мерно и меланхолично бил колокол. Какой-то сержант заметил, что у дверей храма стоят и курят, безразлично смотрят на дружинников и пожарных какие-то мужики, похожие на местных мастеровых. Свирепо, со злостью, подскочил к ним, ударил одного, другого плетью, погнал в сторону Инженерного моста, на уборку прилегающих к обгоревшим стенам улиц и проспектов.
Повесив на эфес меча свой шлем, маркиз Дорс сидел под навесом открытой летней трапезной во дворе выходящей фасадом на площадь церкви. Под дощатым, крытым рубероидом, потолком тускло горел газовый фонарь с рефлектором. На столе лежали карты района с костяшками домино — пометками частей и нарисованной жирным пунктиром вокруг квартала Гамотти и полицейской комендатуры демаркационной линией.
Начальник оперативного штаба, капитан, имя которого маркиз уже успел забыть, принимал у вестовых донесения, двигал по улицам метки частей. Подъехал вестовой, сообщил, что барон Марк Тинвег прошел до конца проспекта Рыцарей и сейчас руководит осадными работами у Северной стены. Большая группа верных герцогу Вильмонту людей во главе с банкиром Загаттой и депутатом Першиным, что, всерьез испугавшись кровавой расправы, вопреки всем предложениям о капитуляции и справедливом суде, укрепилась на равелине и еще продолжала сопротивление.
Все было кончено. Пока маркиз и его люди штурмовали ворота за Инженерным мостом, высадившийся на набережных и пирсах десант прорвался в северные районы города, вооруженные отряды рассыпались по кварталам и улицам, атаковали защитников со спины. С их успехом фронт обороны северного берега посыпался. Удержание мостов и бастионов перестало иметь всякий смысл. Верные герцогу Вильмонту Булле и Биргеру Гамотти люди сложили оружие, запросили мира. Дольше всех держались ворота у Старого моста, которые держали люди из дружины капитана Фридриха Троксена, что продолжали бой даже после смерти командира, но в считанные полчаса, натиском сразу со всех направлений, были разбиты и они. Город был взят. В руках людей Герцога остались лишь крепость Гамотти, что прикрывала северную Гирту с моря, арсенал, казармы на равелине за Северными воротами, и несколько домов, где забаррикадировались те, кто не пожелал добровольно склониться перед властью принцессы Вероники, теперь уже полноправной правительницы Гирты.
Во время штурма получил контузию Елисей Дорс, погиб юный барон Визра. Был ранен князь Мунзе, пропал Модест Гонзолле. Вместе с Борисом Дорсом, Фарканто и Корном все они были в числе штурмовой группы, что атаковала прилегающие к Инженерному мосту ворота и укрепления.
Свечница принесла из церкви горячий чихирь в закопченном железном ведре. Чайник давно уже не справлялся. Чихирь пили все — и рыцари, и сержанты, и оруженосцы и вестовые. Черпали чашечками, которыми запивают Причастие, что принесли к столу за недостатком кружек, заедали уже почерствевшим хлебом и твердым, засохшим сыром, последним, что осталось в ближайшей закусочной, откуда реквизировали все, чем можно было быстро накормить усталых и голодных после боя людей.
Иерей с дьяконами в вытертых черных подрясниках по цепочке передавали ведра от колодца, заливали воду в нагнетающую напор для пожарных паровую машину. Повсюду, на камнях мостовой, подстелив на жесткую брусчатку толстые шерстяные плащи, на телегах, на парапетах забора церкви, сидели, безучастно и устало смотрели по сторонам, прижимали к себе мечи и пики, ожидающие новых приказаний солдаты и дружинники. Полупьяный барабанщик озадаченно чесал затылок, пытался чинить порванный барабан, пробитый во время штурма случайной стрелой из арбалета.
Рядом с маркизом на скамейках сидели, оседлав их поперек как коней, положив оружие на стол, скучали, Аксель Фарканто, Корн и Рейн Тинкала. У наследника Фолькарта была перевязана грудь, лицо разбито и в следах крови. Знаменосец от удара щитом лишился своих приметных кривых зубов. Фарканто же как будто не пострадал совсем.
— Брючки-то с кого такие модные стащил? — от нечего делать, с напором спрашивал у него какой-то пожилой лиловый рыцарь в полных доспехах, кивая на его черные, стильные и широкие, с просторными карманами на бедрах и пластмассовыми пуговицами, совсем не похожие на местные, торчащие между поножами и кулетом кирасы штаны.
— А это столичные… — отмахивался тот и с угрюмым солдатским напором прибавил — стоят недорого. Езжай и себе такие же купи.
Рейн Тинкала допил свой чихирь и устало уткнулся лицом в локти. Отодвинул в сторону, чтоб не мешали, лежащие рядом секиру и шлем.
— Гирта Центральная! Просят помощи! — подъехав на коне прямо к навесу, требовательно застучал по крыше кинжалом, прокричал какой-то рыцарь — рапортуют «немедленно»!
— Что там у них еще? — раздраженно и также громко и грубо крикнул ему снизу Борис Дорс — докладывать конкретно!
— Не доложили! — озадаченно ответил бородатый рыцарь, не зная, как объяснить то, что происходило во дворце и внезапно, с грозным возмущением, выпалил — сказали срочно нужна помощь, ничего больше не говорили!
— Рейн не спать! — гулко и зло застучал кулаком по столу рядом с графом, грубо закричал на него маркиз — подъем! Быстро во дворец, разберитесь что там у них. Аксель езжайте с ним. Донесение. Мы на Цветов и Кронти. Август на Цветов и Рыцарей. Тинвег — у Севрных. Тальпасто на Арсенале. Квартал Гамотти — какая-то аномалия. Определяют границы. По потерям — по последней сводке…
— Ага… — встрепенулся от стука, машинально кивнул Рейн Тинкала.
— Слушаюсь мой лорд! — браво и весело ответил Аксель Фарканто и оба покинули летнюю трапезную, исчезли в темноте. Из сумрачного палисадника за забором церкви загремели резкие, плохо поставленные, срывающиеся от усталости на визг, крики графа Фолькарта, призывающего на подъем своих людей.
Маркиз сверился с картой, отдал еще два быстрых распоряжения, бросил взгляд на какую-то докладную, неразборчиво расчириканную, видимо на коленке записку. Попытавшись перечитать, догадался, что от усталости просто уже не может вникнуть в ее смысл.
— Я три минуты перерыв! — по-солдатски, с отвращением скривив рот, крикнул он сержанту, чтобы поставил механический будильник. Так всегда делала принцесса Вероника, сама может и не хотела, но была обязана первой следить за временем работы и отдыха, чтобы не начать делать ошибки. Теперь также обязан поступать и он, потому что теперь и его жизнь целиком и полностью принадлежит Гирте.
Сержант засопел, по привычке тоже скорчил исполненную ненависти рожу, достал из поясной сумки часы, с треском, от локтя, завертел пружину. Маркиз встал со скамейки и, отойдя на два метра, прислонился плечом к дереву, сунув в трубку тлеющий фитиль, прикурил.
— Война вокруг. Меня тут чуть не убили. Как Аристарха, как Дональда, а вот все из головы не идет — внезапно подумал он, вдохнул горький дым, устало глядя на пожарных и тускло мерцающую медью в свете пламени паровую помпу, на другой стороне площади, на фоне охваченных пламенем окон и черных стен — сбылось же. Я и Стефания. А я, дурень, думаю о Люсии… Вот мы сидели на одном диване там, в комнате, наверху, порознь сидели, по разным концам, ноги поджимали, коленями коснуться боялись друг друга, а взрослые же люди были. Уже за двадцать было обоим — печально сказал себе маркиз, глядя на горящий дом у которого уже начала проседать высокая, с коньками и башенками мансард, крыша — и вправду, как все говорят, дурной я и опрометчивый человек. А вот так подумаешь: действительно сам дурак. Она поддерживала меня после смерти жены и дочери, надеялась, ждала, что я ей скажу, возьму за руку, обниму. Не дождалась, обиделась. Видеть меня больше не хотела. А я только о себе и думал, не понимал, что это она меня всю жизнь любила. Даже потом, молчала, ничего не говорила, улыбалась мне… А как она тогда уехала, я все собирался приехать к ней, в Эскилу, думал все, хватит, надо же как то жить, взять ее в жены хотел… Кто если не она, раз знакомы уже столько лет… И если так серьезно подумать, только ради нее я на эту войну и поехал. Настаивал, руками махал, как мальчишка, сэра Кибуцци, сэра Дугласа, всех вывел. А она умерла, и мы так и не встретились. И все так глупо вышло. И теперь я снова здесь. А что головой подумать, вот скажут некоторые. Легко со стороны говорить, кто на самом-то деле головой когда-нибудь думает вообще? Никто. Вот и получается, что Бог без моего участия сам все и рассудил. А ведь выходит и Лилия, и Софи, и Люсия, и брат, они все умерли, только для того чтобы мы снова встретились со Стефанией и вот так все вышло. Вот такая цена у всего этого.
